Гиперборей - Никитин Юрий Александрович - Страница 44

Олег закрыл глаза, стараясь поймать образ, споткнулся, услышал ехидный смешок Гульчи. Что-то случилось тогда, ибо кияне, их чужаки называли киевлянами, неделю весело пересказывали, добавляли от себя. Ах да, Рустам вызвался бороться с правнуками, но те отказались. Лишь один принял вызов, но был побежден. Олег внимательно следил за поединком, он единственный заметил, что правнук в конце схватки поддался, заметив, что старый богатырь начал слабеть. Олег прижал ладони к вискам, сосредоточился, и вдруг как будто все осветилось: увидел залитый двор, хохочущий народ, услышал дудки, бубны, медвежий рев, и, перекрывая все, появилось молодое веселое лицо. У парня были ярко-синие глаза, русые волосы, крохотный шрам на левой скуле.

Олег потряс головой, отгоняя видение, – это был Таргитай. Он снова услышал смешок Гульчи, сердито покосился в ее сторону, тут же новая мысль вспыхнула в мозгу: это не Таргитай. Похож как вылитый, но не Таргитай. Однако с ним что-то связано… Кто он? Вспомнить бы…

Киев был еще виден на высоких горах, когда они зашли в небольшую весь. Правда, весь на поверку оказалась селом – там князь Самовит поселил смердов. Олег купил себе и Гульче неказистую, но добротную одежду и еды, и они снова вышли на дорогу.

Вздымая пыль, мимо проносились всадники. В сторону Города тянулись груженые телеги. Олег посматривал на небо, а когда солнце начало опускаться к виднокраю, свернул к ближайшему лесу:

– Опасно или не опасно, но лучше ночевать в лесу.

– Олег, я оставила такого коня на постоялом дворе!

– Я тоже. И свой меч. И запасных коней, и многое другое. Какая ты жадная женщина!

Гульча вспыхнула от обиды, пещерник насмешливо оскалил зубы. Она смолчала: нельзя давать ему ощущать свое превосходство – дразнит. Она торопливо насобирала хвороста, стараясь не удаляться далеко в чащу, – страшно. С ближайшей березы содрала уже кем-то разлохмаченную бересту. Похоже, только грозится, что продаст первому встречному, но лучше не нарываться – надо делать все, что требуется, и даже немного больше.

Вечером, когда поужинали у костра и Гульча заснула, свернувшись калачиком, Олег долго сидел, глядя в огонь. Перед собой он разложил обереги, которые купил у волхва, пока Гульча выбирала одежду. Обереги грубоватые, вырезаны не то наспех, не то без старания, и Олег долго щупал, гладил, пропускал между пальцев, приучая себя к узнаванию на ощупь.

Была уже полночь, когда услышал далекий зов. Он закрыл глаза, расслабил тело. В темноте под опущенными веками поплыли светлые пятна, начало высвечиваться крупное лицо с запавшими глазами и плотно сжатым ртом. Острые глаза смотрели из-под низкого лба с такой нечеловеческой силой, что плечи Олега сами собой передернулись, словно на морозе.

– Ты близок, – прошелестел Голос, и у Олега побежали мурашки по коже: узнал Фагима, главу Семи Тайных. – Oчень близок к большой тайне Семи. Но решение принято! Ты не смеешь вмешиваться!

– Решение Семи? – спросил Олег. – В чем оно?

– Устойчивость. Разрушение старых империй, создание государств, где правит закон, а не деспот! Поощрение Добра, борьба со Злом…

Олег ответил тихо, чувствуя, как сердце начинает стучать чаще:

– Этого хочу и я. Но чем помешаю я?

– Ты поддался низменному зову. Обреченные племена спасаешь от судьбы, ибо ты – из их племени. Считаешь себя из их племени! Но мы не принадлежим народам, мы – соль всего человечества. Те племена должны исчезнуть.

– Славяне? – воскликнул Олег.

Кровь бросилась в голову, видение затуманилось, и Голос пропал. Когда Олег с большим трудом сосредоточился, до его слуха донеслось нещадно насмешливое:

– …Как и другие великие! Египтяне, хетты, арии, парфяне. Для нас нет племен и народов, есть человеческий род.

– Совет может ошибаться, – прошептал Олег, чувствуя себя раздавленным. – Я заглядывал в будущее славянских племен. Если объединить под одним вождем, то возникнет удивительнейший народ… Да, он непредсказуем! В отличие от тех, с кем любит работать Совет Семи. В славянство намешается много разных племен, другие народы будут смотреть со страхом и с любопытством…

Голос сказал враждебно:

– Можешь поклясться, что новый народ принесет лишь благо?

– Нет, – сказал Олег. – Но родится богатырь! Богатырь, которым управлять трудно. А вы, опасаясь его мощи, хотите отдать его законное место другим детям – послушным, предсказуемым?

Голос помолчал, после паузы спросил в упор:

– Ты можешь сказать, когда Совет Тайных хоть раз оказался не прав?

Олег замолчал надолго, а когда заговорил, сам удивился страшной тоске в своем голосе:

– Уже могу. Это вы навязали дикому племени обров новую веру! Смели языческих божков, взамен дали Единого! Навязали высокие этические нормы. И что же? Их держали в узде разбойничьи обычаи, а благодаря новой вере обры распоясались, вдруг став избранным народом, ведь все прочие – скот! Единый допускает их существование лишь для того, чтобы обры надевали на них ярмо! Они так и делали… Теперь где те обры? А без вас могли бы уцелеть.

– Одновременно с обрами, – возразил Голос, – эту религию приняли и хазары, а их царство велико. Они уже наложили тяжкую дань на северян и полян, подступили к самому Киеву!

– Надолго ли? – возразил Олег. – Сразу по принятии новой религии ханом Обадией там началась кровавая междоусобица. Да, наложили дань на полян, это вторая смертельная ошибка… Я заглядывал в будущее, Фагим! Там нет Хазарского каганата. Вообще нет хазар!

Фагим долго не отвечал, а когда сквозь тьму прорезался его властный голос, Олег впервые уловил тщательно спрятанную тревогу:

– Ты был лучшим из прорицателей, тебя звали Вещим. Мы не в состоянии увидеть грядущее, но мы в силах его лепить! Лепим в тиши тибетских пещер, вознесясь над человечеством. И ничто на белом свете не в силах нас остановить. Ты это знаешь, Олег!

– Да, – ответил Олег, – знаю.

– Не вмешивайся! Ты был одним из Семи Тайных, но Совет не может знать жалости, дружбы, привязанности…

– Совет не знает этих чувств, – ответил Олег. – Все-таки я пойду своим путем, Фагим. Ты его знаешь.

Видение обрело яркость, вместо глаз Фагима полыхало красное пламя. Когда глава Семи заговорил, изо рта вырвались длинные языки огня.

– Знаю?.. Ты забыл, что ни короли, ни маги, ни звери, ни птицы, даже ничтожный муравей не в состоянии противиться воле Семи Тайных. Что можешь ты с той поры, как отринул могучую магию – а ты был сильнейшим магом, не спорю, – и посвятил себя ведовству – уделу рабов?

Олег ответил медленно, чувствуя усталость и слабость:

– Меня легко убить, но нельзя покорить. Ведовство дает гордость, чувство достоинства. Магам это неведомо. Я знаю, чем могу помешать… и могу ли, однако не откажусь от такой возможности. Если возникнет, конечно.

– Но не будешь искать сам?

Олег подумал, ответил просто:

– Буду.

Фагим долго молчал, теперь все лицо стало красным клубком движущегося огня, а глаза и рот белыми от ярости. Голос прогремел:

– Тогда ты обречен! Отныне ты – вне закона. Наша мощь тебя найдет!!!

Лицо стало расплываться, Олег быстро крикнул:

– Отныне?.. А чьи попытки были раньше?..

Последнее красное пятно исчезло в темноте. Голос не отзывался, и Олег открыл глаза. Перед ним горел костер, багровые угли уже покрылись серым толстым пеплом. Небо медленно светлело, в кустах сонно чирикнула ранняя пташка.

Олег подхватился на ноги, тело застыло в долгом сидении, слушалось плохо. Он потряс Гульчу за плечо, крикнул в ухо:

– Уходим! Уходим немедленно!

Она послушно поднялась, широко раскрыв глаза. Ее качнуло, он едва успел подхватить, снова тряхнул:

– Слышишь?.. Бери котомку, уходим немедленно!

Гульча раскрыла глаза еще шире, но Олег видел, что она спит. Сцепив зубы, он подхватил котомку, застегнул пояс, бросил Гульчу на плечо и бегом бросился через лес. Гульча начала тереть кулачками глаза, возиться, поджимая колени. Олег решил было, что она устраивается спать, но вдруг над ухом раздался ее голос: