Далекий светлый терем (Сборник) - Никитин Юрий Александрович - Страница 83

Мир меняется, подумал он потрясенно. Многие эоны лет было просто: термы жили на поверхности вселенной, свободно бегали по деревьям и камням, но постепенно вселенная менялась, воздух стал суше, вместо мягких деревьев, переполненных водой, пришли на смену твердые и очень сухие… Исчезали многие виды огромных, как горы, животных, им на смену приходили другие, которые затем снова исчезали…

Когда вселенная стала сухая настолько, что пришлось либо перестраиваться, приспосабливаться, как делали другие животные, или погибать, как получилось с некоторыми упрямцами, тогда-то и пришло Великое Осознание. У термов, нет, не у самих термов, а в племени термов зародилась искра разума, и они нашли третий путь: не приспосабливаться к природе, как делали неразумные твари, а приспосабливать ее к себе!

Они ушли в землю, где в туннелях и пещерах, наглухо замурованных от поверхности, удавалось поддерживать самый лучший тепловой и влажный режимы. Так шли миллионы лет. Их подземный мир стал всем Миром для низших и средних стазов. По-прежнему весной рабочие открывали верхние туннели, оттуда вылетали тысячи крылатых – надежда племени! – встречались в воздухе с крылатыми из других Миров, спаривались, затем юная Основательница поспешно спускалась на землю и торопливо рыла норку. Сверху заделывала плотной земляной пробкой и так зимовала… А весной появлялись первые крохотные мэлы, начинали углублять и расширять норку, что становилось для них Миром…

Тысячи крылатых поднимались в воздух, но считанные единицы опускались на землю. Хищники к этому времени уже ждали момента, и едва открывались подземные туннели, как крылатых еще на взлете перехватывали, пытались даже ворваться в туннели… Большая часть крылатых гибла в воздухе, потому что там стремительно носились огромные монстры, на лету хватали крылатых сразу десятками. Но даже уцелевшие, которые опускались на землю, чаще всего становились добычей наземных хищников… Но даже те, кому удавалось зарыться в норку и даже начать строить свой Мир, нередко погибали от вторжения хищных чудовищ, которые тоже рыли туннели…

И тогда появился Великий Пророк Анака. Принято считать, что с его появления началось Второе Осознание. Он доказал Племени, что нет необходимости каждую весну отправлять на верную гибель тысячи, даже десятки тысяч сыновей и дочерей, цвет Мира. Распространяться можно не таким кровавым и мучительным способом… И объяснил, как! С той поры рабочие постоянно роют один нескончаемый туннель, и через равные промежутки там остается молодая пара, будущие Основатели. Силы племени резко возросли, потому что не требовалась ежегодная кровавая жертва. Можно было позволить роскошь увеличить количество высших стазов…

Только высокоразвитый Мир может иметь высшие стазы. Сначала, когда изнуренная пара Основателей откладывала первые яйца, из них появлялись бледные слабые мэлы – самый низший стаз. Эти животные пригодны только для рытья туннелей и переноски грузов. Правда, первые мэлы даже для перевозки грузов не годятся. Они вымирают через два-три сезона. Где-то на четвертую весну в потомстве появляются первые панцирники. Это второй стаз, панцирники уже обладают зачатками сознания, понимают простейшие сигналы, даже владеют языком феромонов, в котором содержится несколько десятков символов.

Лишь на пятый-шестой сезон появляются фуражиры, и Основатели с этой минуты полностью передают управление растущим племенем, переходят к основному своему делу, которое становится их единственным навсегда. Они перестают сами добывать пищу, строить новые туннели, направлять мэлов и панцирников. Фуражиры уже способны взять на себя эти функции.

Если в растущем племени все благополучно, появляются стазы все более и более высокого порядка, пока не приходит очередь высшего стаза ноостеров, из которых формируются мыслители, управители племенем. Если у панцирника в головном мозгу насчитывается всего десяток ганглий, то у ноостеров их несколько тысяч. Ноостеры почти не пользуются даже довольно богатым звуковым языком, предпочитая изографический, ибо на обеих сяжках по двенадцати члеников, изгибая которые можно в кратчайший срок передать в десятки раз больше информации, чем звуковым кодом. А если подключить еще движение челюстей, шести ножек, туловища?

Правда, по словам мыслителей, далеко не в каждом племени появляется высший стаз. Для этого нужно, чтобы совпали сразу несколько исключительно благоприятных обстоятельств: вдоволь корма, изобилие панцирников и рабочих, лишь тогда могли появиться в потомстве термы, которые не отличаются ни силой мэлов, ни лютостью панцирников, ни острым нюхом и быстрыми ногами рабочих… Только обилием высшего продукта – ганглиями!

Естественно, что в любом племени больше всего средних стазов рабочих, которые делятся на ряд категорий, после них идут по численности панцирники, мэлы, тични – няньки, нурсы – образователи молоди, а ноостеры, ну, их количество стало увеличиваться совсем недавно.

Он вздрогнул, выныривая из глубоких мыслей, ибо Итторк повысил голос, будто чувствовал, что старцы уже задремали под монотоную речь:

– О Мудрые!.. Наступил момент, когда нам просто необходимо ввести в Совет панцирников!

Среди черных термов пронесся шорох возмущения. Итторк поднял сяжки, призывая выслушать его внимательно:

– О Мудрые! Только что наши мэлы, прокладывая туннель в северном направлении, наткнулись на чужой туннель. К счастью, он оказался заброшенным или просто пустым в это время суток, и еще, к счастью, там оказался один из ноостеров, Оппант.

Кто-то проворчал раздраженно:

– Опять Оппант.

Итторк сказал быстро:

– Нам повезло, что там оказался именно Оппант.

– Почему?

– Оппант мгновенно велел заделать ход, причем были приняты все меры маскировки. Он поступил единственно верно, но все же это ничего не меняет – мы вступили в решающий период нашей истории! Если не мы, то в ближайшее время иной Мир дотянется до нас. И в этот решающий период мы должны быть как никогда готовы к неожиданностям. К любым. Если тот Мир будет хорош, прекрасно. Если враждебен – мы должны встретить его во всеоружии!

Один из старцев сказал напряженно:

– Можно подать сигнал, чтобы из отложенных яиц появлялось больше панцирников. Это просто. Но вовсе незачем этим полуживотным присутствовать на равных среди мыслителей! Это нелепо.

Итторк энергично возразил:

– Старые методы руководства устарели! Сейчас другое время. Мы уже многое изменили, пора убрать и эту преграду. Панцирники играют все большую роль в обществе, им по праву надо дать больше участия в управлении племенем. Особенно сейчас, в этот критический момент!

Оппант не думал, что Итторку удастся переломить Совет, но в конце концов решение было принято: от стаза панцирников в Совет допущен Трэнг. Когда все расходились, Итторк негромко окликнул:

– Оппант! Задержись чуть-чуть.

Похолодев, Оппант остановился. Ощущение беды стало таким сильным, что передние два сердца почти остановились.

– Я слушаю тебя, Учитель.

Итторк проговорил медленно, выпуклые глаза впились в съежившегося молодого терма:

– И что там было: внутри?

– Где? – переспросил Оппант, все еще пытаясь отсрочить неприятное признание.

– В чужих туннелях, – сказал Итторк безжалостно. – Я никогда не поверю, что ты туда не заглянул!

Бесполезно запираться, подумал Оппант с отчаянием. Он меня видит насквозь. К тому же ему могут сказать панцирники. Ему они скажут все. Итторк для них уже едва ли не важнее Основательницы.

– Я почти ничего не видел, – сказал он слабо. – Только заглянул чуть, сделал несколько шагов, тут же вернулся.

Итторк кивнул:

– Для такого проницательного терма, как ты, этого достаточно. Что ты увидел?

– Немного, – ответил Оппант слабым голосом. – Они вымерли давно. Очень! Клей на стенах не просто высох, а окаменел. Это кажется дико, но я готов предположить… пока только предположить, что их мир не был нашей колонией.