Чародей звездолета «Агуди» - Никитин Юрий Александрович - Страница 55

Я смотрел, чувство такое, словно меня посадили на кол. Цифры неправдоподобно большие. Очень, очень большие.

– И это все, – спросил я, все еще не желая верить, – кобызам?

– Да. Через множество счетов, через фонды, благотворительные общества, центры по изучению древних культур, даже от оккультного Ока Силы – все из одного источника. Того самого, что финансировал взрывы домов в Москве и разрушение Твин Пикс в Нью-Йорке.

Громов сказал недоверчиво:

– И все эти деньги… на оружие?

Сигуранцев хотел начать объяснять, что нет, не все, я видел по его лицу, тоже мне кэгэбист хренов, я вклинился:

– Да, все на оружие. Ведь оружие – и более высокие урожаи на поле кобыза рядом с полем русского соседа! И лучше построенный дом. И фордик за сто тысяч баксов, приспособленный к сельской местности. Я видел эти машины, видел. Могу сказать, что при всем трудолюбии кобызам эти машины не светят в ближайшие четверть века. Не так просто на Рязанщине, ковыряясь в огороде, накопить на Линкольн Навигатор. И на спутниковую антенну.

Сигуранцев взглянул с благодарностью.

– С деньгами я сам чувствую себя увереннее. Помню, как раньше студентом не мог за приятеля заплатить в столовой. Таким себя чувствовал униженным…

– Так что чувство превосходства кобызов еще и подогревается, – сказал я задумчиво. – Не терпится результат побыстрее.

– Какой результат? – спросил Новодворский. – Что вы приписываете этим страдальцам? Ну, помогает им какой-то международный фонд, ну и что?

Агутин спросил зло:

– А то, что этот же фонд финансировал захваты заложников в Москве?

Новодворский всплеснул руками:

– Ну и что? Они еще в туалет ходят, так нам перестать ходить?..

– А туалеты при чем?

– Они могут платить террористам, хотя это еще доказать надо…

– Доказано!

– Хорошо, пусть так. Но они еще платят и за хлеб в булочной, а не воруют, так что же – отказываться от той платы? Часть денег они вполне могут тратить на вполне невинные дела. Как если бы вы послали червонец на защиту пингвинов в Антарктиде. При чем тут кобызы? Им послали денег как погорельцам, а не как боевикам.

Кровь прилила жаркой волной, пошла в мозг бурлящим потоком, я поспешно поставил плотину, выдержал удар, проговорил уже сдержанно:

– Хорошо, давайте сошлемся на презумпцию невиновности.

– Невинности, как говорит наш безумно отважный Лев Николаевич, – сказал Новодворский.

Я проговорил, не обращая внимания на их пикировку:

– У кобызов намного лучше поля, намного лучше скот. Они не пьют, они работают с утра до ночи. Я полагаю, что это у них вне зависимости от того, присылают им из-за восточного бугра мешки с жабьими шкурками или же нет. Так все-таки, возвращаясь к нашим баранам: не уступить ли им Россию?.. Нет-нет, я не ерничаю, я как раз предельно, даже сказал бы – трагически серьезен. Давайте смотреть правде в глаза: русские вымирают все ускоряющимися темпами. Стоит ли пытаться помешать кобызам ли… или кому-то другому занять освободившееся место?

Каганов сказал очень серьезно:

– Слияние всех народов в один – большая и непоправимая ошибка. Я понимаю, что это произойдет, я даже понимаю, что помешать не удастся, однако не стану способствовать этой беде лишь для того, чтобы оказаться на стороне победителя. При слиянии происходит упрощение. Упрощение не есть хорошо, если кто не знает. И обиднее всего, что сопротивляться этому упрощению будут кобызы, а я им буду помогать… наверное, защищая уникальную кобызскую культуру?

В кабинете становилось все жарче, несмотря на мощные кондиционеры, Карашахин понял причину правильно, исчез ненадолго, две девушки занесли на подносах бутылки с прохладительными напитками. Еще одна быстро и ловко расставила тонкостенные стаканы с эмблемами Кремля.

Агутин заказал холодного сока. Ему принесли, некоторое время все поглощали освежающие жидкости, я отдышался, сказал тяжело:

– Давайте подведем предварительные итоги, а то дискуссия пошла вширь, а хорошо бы по вертикали.

– Власти? – ехидно спросил Новодворский и с готовностью улыбнулся первым, мол, шутка юмора.

– Кобызы вошли тихо и жалобно, – продолжил я. – Вошли как беженцы. А русские, как жалостливая и слезливая нация, с широкой душой предоставили им все, последние рубахи сняли и отдали: живите, ребята!.. Здесь у нас хорошо, хоть и бедно. Кобызы прижились, начали плодиться с бешеной скоростью, им в России показались условия просто райскими, а в благоприятных условиях каждый биологический вид спешит размножиться и захватить все ниши. Сейчас они уже резко изменили демографию Рязанской области, но все еще ведут себя в рамках закона. А стычки с местными можно отнести на счет обычного хулиганства, ведь и свои русские друг с другом тоже дерутся, даже убивают один другого.

Громов сказал быстро:

– Семнадцать складов с оружием!.. Это только за три последних месяца. Петр Петрович подтвердит…

Сигуранцев кивнул:

– С достаточно серьезным оружием. Кроме снайперских винтовок, что находятся на вооружении только элитных групп спецназа, есть еще гранатометы и даже пара «Стелсов». А это уже угроза нашим самолетам и вертолетам.

Убийло сказал со стоном:

– Но зачем, зачем им эти ракеты?

– Учитывают и результаты нашего совещания, – сказал Сигуранцев с кривой усмешкой. – Эти ребята умеют просчитывать разные варианты.

– Точнее, за них просчитывают другие специалисты, – сказал Громов хмуро.

– В арабских странах?

– Арабы только финансируют, – возразил Сигуранцев. – А операции им рассчитывают стратеги из ЦРУ. Для них терроризмом является только то, что направлено против США. А если против нас, то это борцы за свободу.

Каганов сказал грустно:

– Тогда президент прав, надо с кобызами что-то делать. В смысле, как-то и в чем-то ограничить, в чем-то стеснить… Ох и противное будет дело! Какой поднимется крик! Европа нас сожрет.

Сигуранцев и Громов переглянулись за его спиной. Повод для крика в Европе будет, будет.

– У кобызов восемнадцать партий, обществ, движений, – сказал я с завистью. – Вот жизнь бурлит!.. А рядом покосившиеся хатки рязанских мужичков. Хатки разваливаются, мужички тихо мрут от беспробудного пьянства. А кобызы готовы друг другу глотки порвать за правильное истолкование полета пророка на Бураке… Правда, сперва порвут глотки нам, а потом уже начнут разбираться друг с другом. Подумать только, восемнадцать!.. У нас во всей России столько не наберется.

Сигуранцев добавил со значением:

– Из этих восемнадцати – пятнадцать хорошо вооружены. И у всех на уме прежде всего восстановление… то есть создание государства кобызов. Разногласие лишь в одном: насколько оно должно быть кровавым. Лишь три организации придерживаются ненасильственных действий в любом случае. Но они самые малочисленные, авторитетом не пользуются.

– Жаль, – вздохнул Убийло.

– Почему?

– Можно бы их поддержать…

– Да? Это значило бы только, что власть они получат на семь лет позже, когда подрастут их дети и получат право голоса. Проголосуют за исламскую республику Кобызстан, что тогда скажете? Все будет мирно и законно.

Агутин сказал с некоторым оптимизмом:

– Отстроченная катастрофа – уже не катастрофа.

– Какая разница?

– К тому времени и в России может что-то измениться, – объяснил Агутин.

– То есть сама вымрет?

– Ну зачем же так… по-вашему? Может, кобызы вымрут. Из-за какой-нибудь чумы. Или придут узбеки и всех их перебьют, вспомнив обиды от кобызов тысяча двадцатого года. Или вообще доэрного. А то инопланетяне прилетят и помогут нам стать богатыми и сильными. Но может случиться и вовсе невероятное…

– Что?

– Россия своими силами встанет на ноги. И тогда никакие страшные кобызы с совсем уж никчемными юсовцами не будут страшны.

Он иронизировал, глаза грустные, но голос в конце стал серьезнее, я ощутил, насколько ему хочется, чтобы случилось это невероятное. Настолько, что, возможно, готов будет принять некоторое ужесточение центральной власти. Вот только непонятно, насколько далеко простирается его «некоторое».