Артания - Никитин Юрий Александрович - Страница 67

Однако Горасвильд небрежно кивнул Череву, а Придону улыбнулся светло и радостно. Руки протягивать не стал, то ли потому, что маги никогда ни с кем не обмениваются рукопожатием, то ли помнил про искалеченную руку Дуная, силача-полководца.

Остановился, загораживая им путь, губы поползли в стороны, однако глаза оставались замороженными.

– Наслышан о доблестных подвигах артанина, – сообщил он. – Да что там я, весь двор только о тебе и говорит!

Придон ощутил, как кровь бросилась в лицо. Сердце застыло в испуге, когда он проговорил:

– Весь… двор?

Горасвильд всмотрелся внимательно, брови приподнялись, потом спохватился:

– Ах да, конечно же!.. Как это я… Весь двор только и говорит! Итания дважды интересовалась. Ей рассказывали очень подробно.

Придон встрепенулся.

– Даже подробно?

– Очень, – серьезно сказал маг, даже очень серьезно. – Со всеми подробностями! Она вообще любит слушать о героях, но в этот раз…

Он умолк, пристально смотрел на Придона. У того вырвалось с таким жаром, что едва не выскочило и само сердце:

– Что на этот раз?

– На этот раз, – повторил маг со вкусом. Он всмотрелся поверх головы Придона, брови его удивленно приподнялись. Придон мгновенно развернулся, плечи напряжены, топор мгновенно оказался в руке, из горла вырвался предостерегающий рык, но маг просто любовался своим отражением в стене дворца за спиной варвара. – На этот раз… гм… на этот раз Итания изволила поинтересоваться чуть больше. Понимаешь, с некоторой, я бы сказал, заинтересованностью.

Придон выдохнул с жаром:

– Правда?

– Истинная, – подтвердил Горасвильд. Он подвигал плечами, поправляя плащ, попробовал смотреть гордо и загадочно, но взгляд задел Придона, лицо мага сразу омрачилось, он повторил уже с неохотой: – Истинная правда. Интересовалась. Ведь герой… У тебя в самом деле есть Сила?

– Сила? – переспросил Придон. – Конечно!

Он напряг мышцы. Черево вздохнул и отвернулся. Чародей с сомнением посмотрел на вздутую грудь, широкие плечи, боевые браслеты на предплечьях.

– И это все?

– А что еще? – удивился Придон.

– А помимо этого…

Чародей брезгливо ткнул пальцем Придона в грудь. Похоже, он ждал, что от его ногтя будет дыра, через которую выйдет воздух, а богатырь уменьшится. Но вместо этого он сломал ноготь, скривился, принялся нянчить палец.

– А, – понял Придон, – ты говоришь о гнусном колдовстве? Но разве это необходимо для честного воина?

Чародей морщился, дул на палец. Черево за его спиной скалил зубы в беззвучном смехе.

– Гнусном? – переспросил Горасвильд. – Для спасения жизни ничего не гнусно или позорно. И для победы. У тебя, как вижу, защиты нет. Совершенно. На что надеешься, герой?

Придон вскинул руку, чтобы чародей лучше рассмотрел могучие мышцы его необъятного предплечья. Пальцы коснулись рукояти топора, что выглядывает из-за плеча, будто настороженно следил за колдуном, извечным врагом честных воинов.

– Как тебе это?

Чародей развел руками:

– Ну, если у тебя есть только это…

– Этого достаточно, – ответил Придон гордо.

Он двинулся на чародея, тот поспешно отступил. Придон прошел, задев его плечом. Это было все равно что задеть мешок с грязной ватой. Чародей взмахнул руками, стараясь не упасть, Черево с легким смешком проскользнул мимо, и дальше Придон двигался уже за Черевом, злой и настороженный. К Горасвильду при первом взгляде вспыхнула почти ненависть, потом, когда он сказал про Итанию, ненависть сменилась горячей благодарностью, а теперь снова что-то нехорошее…

Им накрыли стол в небольшой и, на взгляд Придона, чересчур захламленной дорогими вещами и украшениями комнате. Черево ел и пил за троих, Придон насыщался по-артански: с достоинством, не теряя лица, в то время как знатный бер жрал как свинья: быстро, жадно, чавкая и хватая руками лакомые куски.

Молчаливые слуги моментально убирали пустые блюда и приносили новые. Помещение заполнилось запахами ароматного мяса, рыбы. Помня наказ Тулея, никто не пытался даже вносить в комнату вино или свинину, а Черево если и повздыхал о жареном кабанчике, то про себя. Его руки хватали, раздирали, совали в пасть, глаза выпучились, а на полупрезрительный взгляд Придона промычал:

– Тебе что, ты привык… по три дня без еды!.. А я слабый, мне надо есть часто. И много.

Придон кивнул:

– Да, такая плоть требует еды.

– Вот видишь!

– А она, возрастая, – добавил Придон, – требует на прокорм все больше и больше. Черево, ты не лопнешь?

Черево поспешно ухватил сладкое пирожное, запихнул его вслед за куском жирного мяса, просипел:

– Вообще-то тебе стоит от меня подальше… Эх, еще бы… молчу-молчу!

– О чем? – спросил Придон.

– Да так, подумал, что всего лишь чашка с вином, а как меняется жизнь!.. Увы мне, приходится с гостями обходить острые углы. С вантийцами не говорить о серой козе, со славами – о зеленом дубе, с артанами – о вине и жареном кабанчике…

Придон посочувствовал:

– Обходишь острые углы – бежишь по кругу. Нет уж, лучше с топором в руках – и прямо!

– Ну, ты в самом деле герой…

Придон сказал угрюмо:

– Я хочу увидеть Итанию.

Черево схватился за голову:

– Опять…

Придон посочувствовал:

– Очень болит? Ударься головой в стену. Помогает.

– Точно?

– Проверено, – ответил Придон уверенно.

Черево посмотрел на него очень серьезно, про артан говорят, что шутить не умеют и шуток не понимают, поколебался, махнул рукой.

– Пойдем. Тцар с охоты вернется завтра-послезавтра. Уверен, будет счастлив узнать о тебе.

– А Итания?

– Итания принимает гостей… только в присутствии тцара.

Придон проворчал:

– У нас женщины пользуются большей свободой.

– Даже дочери тцара?

Придон чуть запнулся, но ответил твердо:

– Моя сестра свободна.

Черево развел руками.

– Я тебе говорил или не говорил, что Итания сопровождает отца на охоту? Один раз только не поехала с ним, и в тот день кабан сбросил его с коня, распорол бок и повредил руку. С тех пор она всегда рядом.

Остаток дня он метался как зверь в клетке. Огромный дворец был тесен, стены сдвигались, а потолок опускался так низко, что становилось трудно дышать. Черево вообще пытался удержать в отведенных для артанина роскошных покоях, прислал молодых рабынь, но Придон не повел в их сторону и глазом. Во дворце, где все дышало Итанией, где он чувствовал ее запах, а краем глаза ловил призрачное движение, словно она оставила медленно тающий след и в пространстве, мог ли смотреть на что-то иное? А все женщины мира – всего лишь что-то иное.

Тогда искушенный в дворцовых забавах бер разрешил пройти тайком к молодому герою знатным дамам. Пришлось потруднее, в арсенале этих оружия и стрел было намного больше, чем у рабынь, что умеют только раздвигать ноги. Пользовались своим оружием эти новые гостьи намного искуснее, благодаря чему из рабынь… а женщины все рабыни, поднялись до нынешних высот.

Придон вспомнил, что в Куявии чуть что – умывают руки, сообщил всем, что пошел их умывать, что за дурацкий и непонятный обычай, но очень удобный: в дальнем помещении, где в металлических чанах протекает горячая вода, он выбил кулаком окно, протиснулся в щель и удрал с огромной высоты, приводя в восторг и ужас всех, кто видел, как варвар спускается по отвесной стене.

Над городом выгнулся черный звездный купол. Половинка луны светила ровно и равнодушно, но мир был серым, несмотря на лунный блеск. Когда прошла городская стража, Придон подивился их серости, ведь в солнечном свете они бы блистали, как деревенские петухи.

Чувствовал себя голым, оставив обе перевязи в своей запертой комнате, даже беззащитным, хотя с его могучими мышцами это звучит смешно.

Блуждая по улочкам, незаметно выбрался к реке, а ниже по течению и вовсе открылась уютная гавань. В ночи жутко чернеют мачты множества кораблей, ночной воздух застыл, как теплая вода в болоте, даже как желе, Придон чувствовал рыхлые комья нечистых запахов, сквозь которые продавливался могучий аромат чистого вольного моря, пахло солью, кожами, сушеной рыбой, просмоленными канатами.