Спецназ не сдается - Нестеров Михаил Петрович - Страница 32

Яков почувствовал себя на спринтерской дистанции. Секундомер включен, дыхание перехватывает, но останавливаться нельзя. Он обязан не просто добежать до финиша, а поставить мировой рекорд. «С ними или без них», – представил он лица бойцов.

– Алан, не телись. У тебя все готово к работе?

– Да, – отозвался осетин, одобрительно кивая: фирменному ноутбуку шейха ACER можно было позавидовать – технология Intel Centrino, сетевой адаптер, встроенный адаптер беспроводных сетей стандарта 802.1b и прочее.

– Я объясню, – пообещал Моравец Шарифу. Капитан не владел такими познаниями, как Крекер или Боциев, но детали в этой ситуации можно было опустить. – Пройдет час или чуть больше, но мой парень определит номер твоей линии выхода в модем, потом проникнет в твои финансовые сети и в качестве оператора банка переведет счета туда, куда я ему укажу. Живой ты или мертвый, уже будет не принципиально. Начинай, Алан.

Боциев вслушивался в интонации командира группы, но не обращал внимания на то, что Моравец говорил буквально открытым текстом. Он склонился над своим компьютером «Хьюлет Пэккард». Несмотря на малые размеры, он был напичкан всем необходимым: жесткий диск с противо-ударной системой, модем с поддержкой функций Wake-on-LAN и возможностью доступа к беспроводным сетям. Плюс «полный набор хакера»: программы, имитирующие другие программы при попытке получить данные[15], программы для определения цифровых следов… Подключив свой компьютер к ноутбуку Шарифа, Алан приступил к работе.

Черно-белая матрица дисплея «HP», по которой поползли столбцы цифр, не смотрелась на фоне 15-дюймового цветного монитора ACER и, казалось, мерцала от несовпадения их частот. Не все так просто, подумал шейх, наблюдая за работой осетина. Его черный костюм гармонировал с современной техникой, но надежная электроника, шифры и коды пока не виделись ломкими. Али-Шариф пользовался ключевым кодом Вернона, который уничтожается после его использования. К тому же это была ложная 128-битная защита.

Несуразная мысль коснулась пока еще раздумывающего шейха: этот «саммит» был специально подготовлен под него, чтобы он расстался с деньгами. Точнее, с частью денег. Он особо никогда не размышлял над тем, в чьи руки попадут они, сколько человек погибнут потом. Собственно, почему сейчас терзаться этим? Не потому ли, что деньги отнимали силой? Может быть, и поэтому.

– Алан, что у тебя? – спросил капитан, не спуская глаз с шейха.

Боциев, расположившийся за роскошным широким столом, не поднимая головы, то ли спросил, то ли утвердительно заметил Шарифу:

– Криптование Вернона… Сейчас запустим сниффер, который вынюхает все цифровые следы, оставшиеся в канале зашифрованной связи… – Алан бросил взгляд на Шарифа. – Ну вот, он уже сопит, родимый…

Время шло. Невидимые шестеренки, подталкиваемые взведенной пружиной, гнали стрелки по кругу. А ведь только недавно оно дремало, и вот помчалось, словно наверстывая упущенное.

Моравец подошел ближе, когда Алан уже приступил к поиску пароля. На экране монитора замерла надпись: PASSCODE SEARCH. А под ней ждали своего часа пустые ячейки. По мере работы программы они заполнялись цифрами. Наконец внизу появилась и замигала надпись: FOUND.

– Все нормально? – спросил Моравец.

– Более чем, – ответил довольный своей работой осетин.

И снова в каюте установился своеобразный фон от работающих модемов и «винчестеров».

– Счет вашего банка в Дуглас Кредит – 7055483D34. Пароль… Так, одну минуту. Слово «Michael» как тройка?.. Молчание – знак согласия.

– Хватит, – перебил его шейх. – Я переведу деньги.

В длинном коричневом халате и тапочках на босу ногу он смотрелся за компьютером нелепо.

– Куда перевести деньги? – спросил он Боциева, внимательно глядевшего на монитор.

Где же Крекер? В глазах Моравеца отразилось нетерпение. Только Шумилов на память знал номер счета, на который в свое время Ильясов перевел деньги, и номера счетов в надежном Deutsche bank, размер активов которого превышает 843 миллиарда долларов и куда бойцы поместили свои кровно заработанные деньги. Причем на предъявителя – это с учетом и опасной профессии, и того скользкого пути, на который они ступили.

– Вот на эти счета. – Боциев повернул свой компьютер в сторону хозяина каюты и указал на ряд столбцов, высветившихся в середине экрана.

Шариф, глядя на черно-белую матрицу, нажал одну клавишу, другую…

Где Крекер? А собственно, не все ли равно? Нужно остановить араба и осетина, наплевав на их недоуменные физиономии. Так и так удивлять их, к сроку или нет, уже не важно.

Яков повернул голову. Перед ним стоял Алексей Шумилов. Сколько его не было? Двадцать, тридцать минут? Или час? Моравец давно потерял счет времени.

Трудные переговоры? Наверняка. Но каков результат? Якову очень хотелось, чтобы Саша Большой дал согласие. Жаль, нельзя поговорить с Джеком. Ему труднее всего принять решение, у него семья, ребенок («Наташка второго носит»). Но риск стоил того, чтобы однажды встретить их на одном из островов Карибского бассейна. Встретить богатыми, очень богатыми. Провести на палубу своей яхты и с белоснежного борта ее показать на живописный берег, на утопающую в зелени виллу, на диковинных птиц, перелетающих с дерева на дерево…

Никто бы не отказался от этого, никто. Разве что выносливый, как арабский скакун, сумасшедший, у которого еще остались силы стоять у паперти своей ненормальной родины и коситься на здоровенный экран, из которого льется кровь, гремят взрывы, валит дым горящих лесов, замерзают старики и дети, плачут голодные старухи; слушать комментарии к ним сенаторов, депутатов, прокуроров…

«Ну что, Крекер?» – спросил глазами Моравец.

– Он занял место у лифтов. Как ты и просил.

Все.

Слава тебе, господи!

Вот он, момент истины.

За ним навсегда останутся телевизионные глаза своей душевнобольной страны и откроются врата страны грез.

Этот момент растянулся надолго. Али-Шариф успел набрать лишь несколько цифр, а перед глазами Якова Моравеца пронеслись две жизни: та, которую он прожил и оставлял, и та, к которой он стремился и отчетливо видел.

– Алан, – громко и хрипло позвал капитан осетина. – А ну-ка, блин, вали из-за стола! А ты кончай стучать по клавишам, – чуть тише по-английски добавил Яков, глядя в глаза повернувшегося к нему миллионера.

Все повторилось, как в кают-компании ильясовской яхты: один не понял ничего, другой понял все.

– Яков, не делай этого, – еле слышно, с дрожью в голосе попросил осетин.

– Не делать чего?

– Если денег на счетах не окажется…

– Кто это сказал? Крекер, смени-ка его. Он, я вижу, держит нас за дурачков. Переведи на каждый счет по доллару. Куда перевести остальные, ты знаешь.

Моравец шагнул к столу и направил ствол пистолета на Боциева.

– К стене! Руки назад! Ноги на ширину плеч. И только попробуй дернуться!

Дергаться бесполезно, рассудил осетин, выполнив приказ.

– Отвечай, что ты должен был сделать после перевода денег? – спросил капитан и бросил взгляд на Крекера. Алексей, заняв место Боциева, с ходу включился в работу.

– Связаться с Козыриным по спутнику.

– Для чего?

– Для того, чтобы быстро убрать деньги и перевести их на счета фонда.

– Какого фонда? Мне каждое слово надо из тебя вытаскивать?

– Точно не знаю. Кажется, его контролирует Комиссия по благотворительности. Во главе стоит Воеводин. Там у него все схвачено – он начинал с фондов.

– Дальше?

– Все.

– Спроси, почему я тебе не верю?

Диверсант до мозга костей, Яков понял, что одним звонком дело не закончится.

И тут он вспомнил о стюарде, которого вопреки рекомендациям командира группы все же привлекли к делу. И он ничем не помог, он знал слишком мало, чтобы оказать помощь. Или слишком много?..

Освободившись от опеки, Али Мохаммед спустился в трюмный отсек и прижался спиной к холодной переборке. В его взгляде, устремленном в никуда, отражалась пустота грузовой палубы, но сам взгляд иранца не был пустым. В нем пока еще теплилась осмысленность. Его душа была переполнена переживаниями, голова трещала от воспоминаний. Что порождало в груди нетерпение. Али казалось, что он никогда не дождется звонка. Он часто вынимал спутниковую трубку с массивным адаптером и, проверяя ее работоспособность, нажимал на красную кнопку. Клавиши тут же отзывались желтоватым огнем и гасли – нехотя, словно умирали. Как бабочки поздней осенью, сравнил Али. Они медленно складывают крылья и замирают. Одни до весны, а другие навечно.