Морские террористы - Нестеров Михаил Петрович - Страница 11

Их руки снова встретились. Тку провела клиента в ванную комнату. Большая ванна казалась наполненной такой горячей водой, что в нее невозможно было опуститься. Девушка шагнула в ванну, не выпуская руки Шона, он последовал за ней.

В большом зеркале напротив Шон видел свое лицо, а также затылок и обворожительные плечи молоденькой хозяйки. Он приподнял руки и опустил их, прижимая к телу ноги массажистки. Закрыл глаза, отдаваясь первым прикосновениям девушки к своим ступням. Она мягко касалась его пальцев, потом ее движения стали более жесткими. Она перешла на его икры, бедра, умело, как бы невзначай, касаясь его возбудившегося члена.

Она первой вышла из ванны и подала Шону полотенце. В своей комнате она взяла со столика массажное масло и разлила его по кушетке, мягким жестом предложила клиенту занять место. Шон лег на кушетку животом вниз. Мягкие ладошки коснулись его разгоряченного тела и долго не отрывались от него. Потом он ощутил не менее приятное ощущение, когда по его спине потекло масло, а руки массажистки начали втирать его в кожу.

Шон снова увидел себя на песке в Мэверике. Обессиленный, замерзший, он продает свою душу дьяволу, а тот взамен бросает к его ногам целый тайский квартал. Ведет его к двери массажного салона и сам делает выбор в пользу одной из своих наложниц. Это она сейчас взобралась с ногами на кушетку и своим маленьким телом накрыла его. Обожгла и словно уменьшилась в размерах, скользнув к его ногам, а потом – назад, притягивая его за плечи. Она походила на маленького краба, снующего по его телу; она становилась то тяжелой, то невесомой; и тогда лишь тонкий слой масла отделял их тела.

Шон едва не проронил: «Ты слишком требовательна», когда девушка попросила его лечь на спину.

И снова она скользит по нему, касается выбритым лобком то его подбородка, то горевшего огнем члена. Массирует его всеми участками своего миниатюрного тела и не пропускает ни одного места на его теле. Она дарит ему не сравнимые ни с чем прикосновения своих по-восточному темных и набухших сосков.

Шон снова потерял счет времени. Прошло двадцать минут. Ему же казалось, это сладостное истязание, при котором он, придерживаясь правил игры, не мог ответить взаимностью, длилось целую вечность.

Он стоит под струями душа. Вода хоть и горячая, но она остужает его пыл. Накамура смывает с себя масло, поворачивается к девушке спиной и дает ей смыть гель со спины. Вот сейчас, когда их кожа заскрипела от чистоты, прозвучит главное. Шон даже закрыл глаза, ожидая этих слов, так как оплаченные им услуги были предоставлены.

– Вы хотите продолжения? – услышал он голос тку. Не открывая глаз, он с хрипотцой сказал:

– Да.

Шон обнял девушку за плечи и повернул спиной к себе. Она расставила ноги и оперлась рукой о влажную стену. Другой рукой она взяла его член и отпустила, когда он вошел в нее. Шону снова показалось, что он имеет власть над самой невинностью.

Секс с хозяйкой этой комнаты был короток, всего несколько мгновений, несколько резких движений. Но выброс энергии, накопившейся в Шоне за время получасового массажа, был огромен. На него накатила слабость, и он, с трудом удерживая равновесие, дошел до кушетки. Такое состояние длилось не больше минуты. Словно пройдя ритуал очищения, во время которого Шон обрел прежние силы и зарядился новой энергией, он покинул эту комнату как заново родившийся. Как отпущенный на свободу пленник.

2

Восьмичасовой сон без сновидений окончательно восстановил силы Шона Накамуры. Он спал, неосознанно регулируя движения груди при вдохе и выдохе, освободившись от чувств и переживаний. Теперь ему предстояло обратное: осознавать все свои движения, чувства и мысли, как учат в тайских монастырях.

Воспоминания о вчерашнем вечере родили на его губах улыбку. Прежде чем приступить к завтраку у себя в номере, он вызвал дежурную по этажу. Набросав на листке бумаги адрес, он высказал свою просьбу:

– Купите цветы и отнесите в салон от моего имени.

– Конечно, мистер Накамура.

– Можете идти.

Сентиментальность, охватившая Шона, была мимолетной, скоро от нее не останется и следа. Но он не был бы собой, если бы не подчинился приступу нежности осознанно, что, в его понимании, также было частью медитации – сати.

У него было две возможности попасть на «Ферму» – вертолетом, что быстрее, и на катере. Он сделал выбор в пользу катера.

Через полчаса джип остановился напротив клуба «Адвенчур Скуба», где рядом с укомплектованной для погружения аквалангистов лодкой покачивался быстроходный катер глиссерного типа. Шон сам стал у рулевой колонки и дал задний ход, едва матрос отдал швартовы.

Катер мчался со скоростью сорок узлов, обгоняя первые паромы, связывающие острова с берегом Сиамского залива. Спокойное утреннее море переливалось на горизонте огненными красками, тогда как нос лодки разрезал небесную синь. Восточный бриз превратился в ветерок и начал бросать в лицо рулевого соленые брызги. Только Шон в промокшей одежде не спешил покидать штурвал и провел за ним около полутора часов.

Наконец вдали показался молочный горб острова, походившего на голову слона и словно копировавшего очертания самого Таиланда. Даже ветер был не в состоянии согнать легкую вечную дымку, стелющуюся над ним. Она не мешала приземляться на двухкилометровой летной полосе самолетам, а, наоборот, служила для них ориентиром. От разрушительного цунами 25 декабря 2004 года, вызванного землетрясением в Индийском океане, пострадали некоторые курорты западного побережья Таиланда. Но волна не тронула острова и побережья, омываемые Тайским заливом.

Казалось, не сам утренний туман тает, а его прогоняет взгляд. Шону это чувство было знакомо, и он снова и снова переживал его заново. И бухта, укрытая от всех ветров, встречала его словно впервые.

Накамура потянул рукоятку газа на себя и подвел катер к понтону. Заглушив двигатель, шагнул на борт и спрыгнул на деревянные мостки.

Он не любил шумные встречи и на пути к дебаркадеру встретил лишь матросов, занятых на судах утренней приборкой.

Шон недолго оставался на берегу. Поджидавший его военный джип домчал начальника базы до небольшого и уютного городка – всего несколько приземистых зданий, вместивших в себя простую, но необходимую для базы инфраструктуру. Здесь не было, как на других военных базах, флагов или каких-либо атрибутов власти.

Резиденция командора и губернатора этого острова, как часто называли Шона Накамуру, находилась в центре поселка и наружным декором не отличалась от других. Но внутри дома царил только ему присущий порядок и начинался он перед дверью, где снималась уличная обувь и надевались шлепанцы.

Здесь Шон отдыхал от постоянного прессинга общения и забот, присущих крупным городам. Он сходил с ума, бывая на исторической родине. На вокзале в ожидании поезда механический голос брал всех и каждого под свою опеку, объявляя, где сейчас находится экспресс, сколько секунд осталось до его прибытия, насколько он заполнен. Он советовал отойти от края платформы, подсказывал, сможете ли вы произвести посадку, не отрываясь от газеты, и если да, то газету нужно свернуть, чтобы не помешать другим пассажирам…

Шон на дух этого не переносил. Японец среди японцев никогда не будет предоставлен самому себе. В Америке же абсолютно все наоборот.

Он не хотел, чтобы его сын воспитывался в американском духе, который развращает, или японском, который основан на опеке со стороны окружающих и глушит способность самому заботиться о себе. Он выбрал для Ёсимото нечто среднее. Начальное образование он получит здесь, а будущее его ждет в Европе.

Шон по духу был самураем, однако преклонение перед «путем воина» не помешало его умению быть ясасии – нежным, заботливым, уступчивым, внимательным. Но только по отношению к одному человеку.

Он в это время еще спал. Одиннадцать на часах, а семилетний соня все еще не вылез из постели.

Подойдя к кровати Ёсимото, Шон сделал существенную поправку: сын притворялся спящим. Его дыхание было ровным, тогда как ресницы часто подрагивали, а напряженные губы были готовы расплыться в улыбке.