Горький мед, сладкий яд - Надеждина Ирина Николаевна - Страница 44

Прошло два месяца. Как-то раз, придя к Лене, Гена застал у нее мужчину. Вид у него был вполне интеллигентный и респектабельный, если бы не то, что Гена слишком хорошо знал – он пил и пил много, хотя изо всех сил пытался сохранить внешнее приличие. Лена попросила Гену подождать в комнате, а сама с мужчиной ушла на кухню. Они разговаривали очень тихо, но один раз он все-таки расслышал часть их разговора.

– Еленочка, я очень тебя прошу, в последний раз… Понимаешь, я сегодня не мог отказать людям. Это хорошие люди. И так вышло, что на завтра у меня нет ни копейки…

– Если я сейчас дам тебе денег, ты оставишь меня в покое? – Гене показалось, что Лена плачет. – Ты и так три года кровь из меня пил…

– Конечно, конечно, Еленочка. Я уйду прямо сейчас и не стану мешать тебе и твоему новому другу.

– А вот друга моего не трогай! Подожди, я сейчас принесу тебе деньги.

Лена зашла в комнату. Лицо ее было бледным, глаза заплаканными. Гена поднялся со своего места и спросил:

– Лена, может, я не вовремя? Может, мне лучше уйти?

– Нет, нет! – Лена это произнесла поспешно и с какой-то непонятной мольбой. – Он сейчас уйдет.

Она достала из какой-то шкатулочки несколько купюр и вернулась на кухню. Через минуту Гена слышал, как мужчина бурно благодарит Лену в коридоре, называя ее благороднейшей и великодушнейшей из женщин.

Лена вернулась в комнату и села на диван. Ее руки бессильно упали на колени, голову она склонила, весь ее вид выражал отчаяние. Гена сел рядом с ней и взял ее за руку.

– Это твой муж? – спросил он тихо.

– Да, – она вскинула голову. – Знаешь, почему мы развелись?

– Он пил?

– «Пил» – это мягко сказано! Он не просыхает! Знаешь, он ведь работал на кафедре прикладной химии. Меня предупреждала его мать, что он пьет, а он клялся и божился, что бросит. Я влюбилась в него, как последняя дурочка, и всему верила. Он действительно мог перестать пить примерно на неделю. Не больше. Потом он пил неизвестно с кем и где, приходил домой пьяный, грязный, я приводила его в порядок, укладывала спать. Утром я выслушивала все его лживые клятвы и обещания и этому верила. Потом я перестала верить, мне было его жаль. И еще год я жила с ним только потому, что не всегда удается быстро развестись и разменять квартиру. С кафедры он вылетел года полтора назад. Там всем надоели его фокусы. Теперь он время от времени является ко мне просить деньги. Я даю ему, если есть возможность, хоть совсем немного. Не собака ведь он… даже собаку на улицу выгнать нельзя… понимаешь, я его даже ненавидеть уже не могу. Он умер для меня уже так давно… Как бы я хотела забыть все это! – Лена вытерла покатившиеся по щекам слезы.

– Леночка, не плачь, – Гена обнял ее и поцеловал в висок. – Это ужасно тяжело, но оттого, что ты будешь плакать, вряд ли что-то изменится.

Она повернулась и удивленно посмотрела на Гену. Только теперь он сообразил, что до сих пор ни разу не целовался с ней и даже не обнимал ее. Ему почему-то стало очень стыдно, он покраснел до корней волос и сказал:

– Извини…

– За что? – Лена тоже смутилась.

– Я не хочу, чтобы ты подумала, будто я пользуюсь моментом, – Гена встал. – Одевайся, пойдем погуляем. Погода сегодня хорошая.

Они пошли гулять. Вечер действительно был удивительно тихим, совершенно безветренным. Пахло первой зеленью и еще сырой землей. Они проходили около часа и дошли до дома, где жил Гена.

– А знаешь, что находится в этом доме? – загадочным голосом спросил Гена.

– Понятия не имею, – Лена приостановилась. – Здесь какая-то мемориальная доска висит?

– Такого, конечно, я еще не удостоился, – Гена скромно заулыбался. – Может, со временем. А сейчас я здесь просто живу.

– Да, пожалуй, доска об этом факте появится здесь когда-нибудь, – Лена рассмеялась. – Я думаю, будет даже квартира-музей.

– Тогда давай ты будешь первым посетителем.

– Ты хочешь сказать, что приглашаешь меня в гости?

– Где-то так. Не просто приглашаю, а готов на руках занести.

– Вот этого не нужно. Что подумают твои соседи?

– Что этот «чурка», в смысле я, по «чурекским» обычаям девушку где-то украл.

– Давай не станем лишать твоих соседей сна и покоя. Я ведь, как положено в таких случаях, буду кричать, вырываться, кусаться и царапаться, и пообещаю сообщить об этом факте в обком, – рассмеялась Лена. – Я согласна зайти сама.

Лене у Гены понравилось. Она сказала, что не ожидала, что в квартире у холостяка может быть такой порядок. Гена сварил кофе, поставил кассету с приятной легкой музыкой, и они очень мило устроились в комнате. За окнами постепенно стихал городской шум, а они все сидели, разговаривая и не замечая времени.

– Гена, а чем ты вообще занимаешься? – спросила Лена. – Я, кстати, только сейчас сообразила, что мы встречаемся уже два месяца, а я почти ничего, кроме возраста, имени, отчества и фамилии, о тебе не знаю.

– Знаешь еще национальность и адрес, – пошутил Гена. – Я, Леночка, работаю в частной фирме.

– Если не секрет, то чем занимается фирма?

– «Ваше драгоценное» слышала?

– Да. В прошлом году папе там делали томографию. Ты врач?

– Нет. Я полуинженер, полувоенный, бывший спецназовец, а теперь телохранитель, – он почему-то смутился.

– Никогда бы не подумала! – Лена смотрела на него глазами удивленного ребенка. – Я всегда думала, что телохранители должны быть совсем не такими. И спецназовцы мне почему-то казались совсем не такими.

– Да все обычные люди. Это в кино только телохранителя видно за версту.

– Ты шефа охраняешь? Ой, снова я вопросы задаю, на которые, наверное, не положено отвечать.

– Я же не думаю, что ты пойдешь рассказывать на всех углах, кто, где и почему. Я охраняю его сына. Мальчику четырнадцать лет. Отличный парень.

– Гена, а почему ты из спецназа ушел? Здесь больше платят?

– Не совсем, – Гена опустил глаза и закурил. – Потом когда-нибудь я тебе расскажу. Не сейчас. Но ушел я не из-за денег. Кстати, когда мы с тобой встретились, я должен был ехать знакомиться с сыном шефа, и решался вопрос, возьмут меня телохранителем или просто охранником в офис.

– А почему ты так вспылил?

– Я думал, что меня не возьмут вообще. Ты оказалась права – взяли.

– Кстати, который час?

– Полдвенадцатого, – Гена взглянул на часы.

– Ой, Генчик, мне домой пора, – Лена поднялась. – Уже так поздно.

– А остаться ты не хочешь? – Гена тоже поднялся и обнял ее. – Уже ведь так поздно.

Их губы встретились. Гена без слов понял, что она совсем не против его предложения. Кровь стучала у него в висках, сердце колотилось, будто вот-вот должно было выскочить из груди.

От стыда и обиды Гена чуть не заскрипел зубами. Тело его предало, все заслонил собой страх, которого не было до проблем с женой. Он сел в постели и нервно закурил. Включить свет он не мог, потому что панически боялся столкнуться взглядом с Леной, увидеть в этом взгляде презрение и насмешку, а потом услышать от нее, что он не мужик. Повисла гнетущая тишина. В темноте только, когда он затягивался, то ярче, то слабее вспыхивал огонек сигареты. Лена села и прижалась щекой к его плечу. Гена вздрогнул, как от удара. В следующий момент он услышал ее голос, но без тени презрения или упрека:

– Ген, ну что ты так расстроился? Ничего ведь страшного не произошло. Со всеми бывает… Тем более, мы с тобой впервые…

– Лена, – он набрал полные легкие воздуха, словно боялся задохнуться, – это не потому, что мы с тобой впервые. Я, наверное, последняя сволочь, раз не сказал этого раньше… Я должен был сказать все сразу… А теперь я себя чувствую последним подонком…

– Что? – почти шепотом спросила она.

– Как ты думаешь, почему я сразу догадался, что твой бывший муж пьет?

– Ты же работал в спецназе, и потом – у него на лбу написано, – ее голос звучал неуверенно и испуганно.

– Не потому. Я, Леночка, тоже пил. Сильно пил. Поэтому и из спецназа попросили, и жена ушла, и вот это… Только, в отличие от твоего мужа, я предпочитал надираться дома в одиночку, исключительно хорошим коньяком или водочкой, и в один прекрасный день надрался до белой горячки, – Гена еле сдерживал нервную дрожь. – А теперь пошли меня подальше и скажи, что я дрянь.