Завет Сургана - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 41

Да ты и сам знаешь.

– Знаю, – подтвердил Сидо, в голосе его не было радости. – Твой приказ выполню. Доклад последует. Я могу идти?..

Пройдя через множество постов охраны на крышу Дворца Сурганидов, Сидо уселся в ожидавший его агрик и сказал пилоту:

– Давай, полетели в термитник. Только спокойно, без лихости, маяков и всего такого. Не то кто-нибудь с перепуга еще врежется в нас, и придется потом аэрополиции гадать, которые косточки мои, а которые – пилотские. Кости-то – они, знаешь ли, все более или менее похожи, на них знаков различия нет.

– У меня как раз есть, – возразил пилот, медленно поднимаясь к нужному эшелону. – На правой ноге – два перелома, один титановый штифт.

– Ага, – сказал Сидо, – а у меня на обеих. Смолоду. Так что все равно хватит им мороки. Ты уж постарайся лететь поделикатнее.

Он откинулся на спинку, закрыл глаза. Туннель, туннель… И в самом деле, почему улки его не использовали для организации хорошего наступления на Ком Сот? То, что в конце концов люди Гумо взорвали его – тут причины ясны, лежат на поверхности. Но вот почему он не использовался для развития военных действий?

Вдруг мысль вспыхнула – ослепительно яркая, такая, что даже виски заломило. Вот ведь как все просто может быть!..

– Нигуси-буси… – пробормотал он под нос древнее ругательство Сурганидов. Ну почему было не сообразить этого раньше?

– Вы что-то сказали, шеф?

– Ничего, – откликнулся он, не открывая глаз. – Лети себе, следи за воздухом. Кстати: ты агролитные батареи давно менял?

– Они у нас в порядке. А с новыми сейчас вообще проблемы. Не для вашего агрика, конечно, а вообще.

Война же его жрет, как пирожки с салом, – без передышки.

– Ну да, – проворчал Сидо. – Агролит. Агролит?..

* * *

Стало жарко. Не столько от солнца, стоявшего уже высоко, сколько от дороги, которая чем выше, тем становилась труднее. Даже местные женщины, а именно они и преодолевали сейчас крутой подъем, шли медленно и дышали с некоторым трудом. Тут, впрочем, свою роль скорее всего играл и нелегкий, видимо, груз, который.каждая из них тащила на спине; груз, заставлявший их сгибаться чуть ли не пополам. Хотя груз похоже, состоял лишь из толстых сучьев, собранных внизу, там, где еще росли деревья, и так нужных наверху, где топить сохранившиеся от неизвестно каких времен печи для тепла и пищи было больше нечем. Правда, древесина тут, в горах, была тяжелой, твердой, на равнинах она ценилась высоко, а тут шла в основном на дрова. А что добывали ее женщины – это было установлено испокон веку. Для того чтобы спуститься в лес, они собирались обычно такими вот кучками – для спокойствия и надежности. Хотя даже сейчас, когда шла война, тут никого чужого быть не могло: в горах все видно и слышно издалека, и появись здесь незнакомые люди, пусть тоже горские, но из других мест, – это стало бы сразу же известно всей округе: связь между поселениями здесь была налажена давно и основательно. Будь кто-нибудь подозрительный замечен – и на одной, другой, третьей вершине густо задымили бы костры. Однако сейчас воздух был прозрачен, и только в самых высоких местах клубились серо-голубые туманы.

Но если все это именно так и обстоит, то приходится сделать вывод: уже замеченный нами ранее отряд, поднимавшийся ночью по тропе в горы, никаких подозрений у местного населения не вызывал; разумеется, он не прошел незамеченным и даже дважды был остановлен улкасскими патрулями. Однако после непродолжительных переговоров в обоих случаях отряд пропустили, даже не потребовав разоружиться; видимо, и на самом деле тут все было согласовано заранее. Зато, пропустив отряд, патрули продолжали нести службу еще бдительнее, как если бы их предупредили о какой-то грозящей опасности. Правда, пока ничего такого им заметить не удалось. Женщины с дровами в счет не шли: это было дело обычное, житейское, и ни один горец не унизил бы себя до того, чтобы проверять небольшой бабий караван. Правда, совсем без внимания они не остались: один из бойцов второго патруля, провожая глазами уходящих вверх женщин, уже скрывавшихся в длинных вечерних тенях, сладко причмокнув, сказал старшему:

– Как идут, как задом крутят, а? Слюнки текут! Никто так не ходит, как наши женщины, горские. На что старшой ответил с усмешкой:

– Если будут так ковылять – им сегодня до дома не добраться.

Они были не из этих мест, патрульные, но знали, конечно, где тут живут люди. До ближайшего поселения таким шагом было никак не менее шести часов.

– Далеко приходится ходить за дровами.

– Да, – согласился старшой. – Тут лес низко опустился. У нас лучше жить: и лес, и вода ближе.

– Как думаешь: они и ночью ходят? Старшой немного подумал.

– По доброй воле тут в темноте никто не пойдет, – ответил он уверенно.

– Там, выше, тропа идет через осыпи – не так ступишь и загремишь вниз; пока туда долетишь – одни кости останутся, и те будут переломаны.

– Значит, заночуют где-то в дороге? – не унимался патрульный.

– Где же еще.

– Тут только одно место есть, где можно спокойно расположиться на ночь.

Помнишь, мы проходили: пещерка в Трех камнях. И крыша, и вода там, ключ – с привкусом, правда, но пить можно. А костер у них с собой.

– Помню, конечно. Вода, скажу тебе, противная, хотя и говорят, что целебная. Так не болей – и не надо будет исцеляться.

– Ну да. А как думаешь: не заглянуть ли к ним ночью? Надо же думать об их безопасности. Мало ли…

– У тебя всегда козлиные дела на уме.

– Ну, а как же без этого жить? – Это конечно…

– Нам же все равно по пути.

– По пути, да не очень.

– Ну, подумаешь – отклонимся на сотню-другую размахов. Не на всю же ночь! Облегчим им жизнь и вернемся на тропу. А им после этого куда веселее станет до дома добираться.

– Это если они еще захотят…

– Ну! Чтобы женщина в горах отказалгГ воину, не подчинилась…

– У них ведь и свои мужчины есть, надо думать.

– Так ведь не скажут! Кому охота сознаваться в таком.

– Да что это ты вдруг так распалился? Может, там одни старухи.

– Нет других – так и старуха сгодится. А только я успел одной в лицо заглянуть, хотя и шли они скромно; нет, старшой, она была молоденькой, любой бы заволновался.

– То-то у тебя кровь заиграла.

– Так сходим? Честно предупреждаю: я все равно не утерплю.

– Видно будет. Может, и сходим – для порядка.

– Да ты сам подумай. Мы ведь этот отряд пропустили с равнины, свирский?

– Такой приказ был.

– Я не об этом. Они ведь тоже заночуют где-нибудь в пути?

– Надо думать. Но они той пещеры не знают.

– Пусть не знают. Увидят женщин – пойдут за ними. А ведь им, чужакам, какое дело до чести наших женщин? Понял?

– Ну… Тут ты, пожалуй, прав. Нельзя женщин без охраны оставлять.

– Значит, пойдем?

– Прямо сейчас. А то ведь и опоздать можем. Старшой скомандовал, и патруль – девять воинов – привычным, быстрым шагом двинулся в том на правлении, откуда пришел: вверх.

* * *

Верком Гумо принял веркома Сидо без особой радости, но достойно. Обмен приветствиями мог показаться слишком сухим, чисто формальным – однако наблюдать тут за ними было, вероятно, некому. Во всяком случае, так подумал разведчик, прежде чем сказать:

– Вершитель считает, что накопились вопросы, которые нам с тобой следует обсудить с глазу на глаз.

– Садись, верком. Да. Вершителя тревожит утечка информации. Могу тебя заверить, как заверил его: в этом направлении мы работаем, и вовсе не без успехов.

– Рад это слышать. Может, посвятишь меня – в той мере, в какой позволяет уровень моего допуска к государственным секретам?

Допуск у Сидо был запредельный, и оба это прекрасно знали.

– Отчего бы и нет? Для пользы дела… Что именно тебя интересует?

– Ты хотя бы предполагаешь, где происходит утечка?

– Если бы не предполагал, – сказал Гумо, едва заметно усмехнувшись, – давно подал бы в отставку.

– Но раз есть предположения, то у тебя должны быть уже и кандидаты на эту роль? – прищурился разведчик.