Восточный конвой - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 39

– Предупреждаю, – сказал Клеврец (или, может быть все-таки лишь технет, сдублированный с настоящего Клевреца-человека: возникла у Милова и такая идея), – если собираетесь саботировать, то напрасно. Если рассчитываете, что мы вас так полюбили, что не сможем с вами расстаться – грубо ошибаетесь. Безусловно, мне хотелось бы побеседовать с вами по душам. Разумеется, прежде всего – в своих эгоистических интересах, однако они во многом совпадают и с вашими. Но, смею вас заверить – со мной не произойдет ничего плохого, даже если наш диалог не состоится; а вот с вами – случится, это я утверждаю со стопроцентной уверенностью. Я понимаю, в чем источник вашего упрямства: вам представляется, что вы подвергаетесь комбинированному воздействию допроса и медицинского анализа; и что ни одно, ни другое не представляет для вас непосредственной опасности. Однако это справедливо лишь отчасти. Да, безусловно – допрос; конечно – анализ; но это допрос не на предварительном следствии, друг мой, а в судебном заседании, так что может оказаться и так, что приговор последует незамедлительно – вы еще и со стула подняться не успеете. Я честно предупреждаю вас: все наши разговоры, вся встреча и транслируется, и пишется на видео, и ваше молчание, если можно так сказать, видно и слышно – и этого вполне достаточно, чтобы оправдать наши действия даже в том случае, если вас действительно придется, не откладывая, пустить на протоплазму. Вы попали в серьезную передрягу, собрат, и чтобы вы это как следует поняли, я напомню вам правила нашей веселой игры. Наша цель – не просто выяснение некоей истины или, если угодно, получение определенной информации, но достижение некоторой, я бы сказал, договоренности с вами. Если мы ее достигаем – все в порядке. Если же нет… Оказаться виновным во множестве смертных грехов в положении, в котором вы очутились – проще простого. Три лживых ответа – а наши приборы определяют ложь в девяти случаях из десяти – являются преступлением уже сами по себе: они квалифицируются, как предоставление государству ложной информации по жизненно важным для него вопросам. Два отказа от ответа – а молчание оказывается именно отказом – равны одной лжи. То есть, вы можете позволить себе промолчать не более чем на пять вопросов – шестой решит вашу судьбу не так, как вам хотелось бы. Но даже и одна ложь, даже и единственное умолчание уже повлияет на решение о вашем будущем. Причем учтите, что решение приму не я – технет, никому не желающий зла: технетам вообще свойственна доброжелательность, в особенности по отношению к низшим формам жизни. Вердикт выносит вся вот эта аппаратура, и обобщает ее компьютер, а он, как вы понимаете, судит непредвзято – но и обжаловать его решения некуда, никаких кассаций и никакого помилования не существует по делам о нарушении Закона об исправности, так же, как и Закона о порядке. Ну вот, теперь вы, собрат, информированы наиполнейшим образом, и я, чтобы не тратить зря времени, задаю первый вопрос, а всего я могу их задать до двенадцати – в простом случае, но существует еще дополнение на сложность, а ваше дело не представляется мне самым простым. Вопрос таков: вы человек? Промедление с ответом более трех секунд означает уклонение от сотрудничества. Итак, повторяю: вы человек? – и включаю отсчет.

Нет, это был точно Клеврец; внешность, разумеется, скопировать можно было бы без особых затруднений, изготовляя двойника-технета, но манеру разговора и привычку нагловато ухмыляться во время разговора повторить было, пожалуй, нельзя. «Нет, не копия – тут подлинник, – думал Милов, пока медленно капали отведенные ему секунды. – Но в таком случае – это ведь значит, что…»

Одна. Две. Три секунды проскользнули. Он не успел сформулировать возникшую было мысль.

– Ответа не последовало, – констатировал Клеврец, как бы даже довольный этим фактом. – Один – ноль не в вашу пользу. Пока. Вопрос второй: вы технет?

«Ответить «да»? Тогда на первый надо было отвечать «нет», а не молчать. Да, прижали они меня крепенько. Однако последуем за интуицией – не может же она просто так угробить меня… Не верю, что он не узнал меня. И если не показывает этого – значит, таковы правила игры. Ладно, будем играть по его правилам…»

– Ответа нет. Ноль – два. Или ноль – тридцать, если вы предпочитаете теннисную систему счета. Вы ведь играете в теннис? Нет, этот вопрос не засчитывается, он вызван простым житейским любопытством. А вы и так уже использовали треть своих возможностей. Теперь вопрос по делу: вы были в последние сутки близки с особой противоположного пола?

«Допустим, я отвечу «да». Но если технетам этого не полагается без какого-нибудь специального разрешения – или вообще не полагается, эмоций у них ведь нет по определению – черт его знает… Бывший коллега мог бы и прояснить игру хоть немножко».

Сослуживец зафиксировал «три – ноль» в свою пользу, а Милову в эти секунды представилась вдруг особа противоположного пола. Та самая, что загнала его в ловушку – или сама была ловушкой. Мышеловкой. Но до чего привлекательной мышеловкой! Он и не думал, что в его достаточно зрелом возрасте можно еще испытывать такое молодое переживание… Возникло вдруг ощущение теплоты ее тела, едва уловимое сперва, а потом глубокое и сильное дуновение ее дыхания, запах волос, выражение глаз… Только то, что было в Текнисе, в ее каморке; а вторая встреча – в Круге – почему-то не вспоминалась, хотя наверняка она была куда важнее первой.

– Вопрос четвертый: когда вы последний раз проходили превенцию?

Вот тут, кажется, надо что-то ответить. Пусть нелепицу, пусть наугад. Почему-то возникла такая уверенность: надо ответить. «Иначе я проиграю всухую даже без борьбы. Нужно хоть за что-то зацепиться, навести туману… И, в конце концов, обозначить свою позицию в этой игре. Иногда приходится ведь и помогать сопернику – ради конечного результата».

– Три месяца тому назад.

– О, наконец-то заговорил великий немой! От души поздравляю вас и себя – теперь я хоть услышал ваш голос, достаточно приятный, надо сказать. Наверное, вы поете – в узком кругу, только для своих. Что же, хорошо, что взялись за ум. Хотя раньше было бы лучше. Но ответ оценивается лишь в четыре десятых, так что придется уточнять. Где вы проходили превенцию?

– В пункте моего района.

– Каков ваш район? Его номер?

– Восемьсот двадцать четыре.

– Как давно вы живете в этом районе?

А черт его душу знает…

– Одиннадцать лет.

– В каком районе жили раньше?

– В… двести девятнадцатом.

– Вы ремонтник?

– Нет.

– Последние пять вопросов – уточняющие, так что в общий счет они не идут. Пока вам задано четыре основных вопроса. Из них три остались без ответа, четвертый же после уточнения признан лживым. Вы не проходили превенции. Если вы технет – значит, уклонились от нее, что является преступлением. Если человек – вам и не надо было ее проходить. Если бы вы прошли ее, то не помнили бы номер своего предыдущего района. Зато знали бы, что технеты вашего уровня весь период своего функционирования живут в одном и том же районе. Всю жизнь – как сказали бы мы, если бы речь шла о людях. И, наконец, двести девятнадцатый – это район ремонтников, там живут именно они, и никто другой. Так-то вот… Но дальше, дальше. Ваш любимый цвет?

– Э-э… Синий.

– Ответ фиксируется. Вопрос: играете в футбол?

– Нет.

– Фиксируется. Любите детей?

– Не понял вопроса.

– Браво, браво, вы делаете успехи. У вас чувствуются большие способности – а может быть, и неплохая школа. Нет, положительно, чем дальше – тем больше вы мне нравитесь. Итак, вопрос отводится. Следующий: употребляете наркотические вещества?

– Нет.

– Алкоголь?

– Нет.

– Ну что же, подведем итоги. Было задано восемь вопросов, и у меня еще четыре в запасе – но к чему? Вы и не заметили, должно быть, что давно уже проиграли. Три умолчания, три лживых ответа – более, чем достаточно. Просите объяснений? С удовольствием. Синий – любимый цвет; ложь. Причем как будто бы недоказуемая – но только на первый взгляд. С таким же успехом – или, вернее, неуспехом – вы могли бы назвать зеленый, оранжевый, серо-буро-малиновый в крапинку… Любой ответ был бы против вас: у технетов нет любимых цветов; у нас вообще нет ничего любимого, мы не эмоционалы, мы технеты. Футбол – тут вы сказали правду. Хотя и противоположный ответ был бы уместен: мы иногда играем между собой – не только потому, что наследие людей изживается с трудом, но и для того, чтобы определять уровень реакций каждого технета – это своего рода тест Службы исправности… Далее: наркотики – чистая правда. А вот алкоголь – ложь. Я ведь сказал вам, что эти два отрицания прозвучали очень по-разному; это не мое впечатление, это показания приборов. Но не станем углубляться в технологию. Вот вам и вся арифметика. Мало того, что вы проиграли: вы к тому же дали понять, что вы не технет, а человек. Так что теперь я освобожу вас от всей той паутины, в которой вы запутались, – я имею в виду мои датчики, – и будем считать, что сеанс окончен. Сеанс одновременной игры.