Приют ветеранов - Михайлов Владимир Дмитриевич - Страница 43

Последнее относилось к полицейской машине впереди; водитель ее без всякой к тому надобности очень лихо сделал полицейский разворот, сработав газом и тормозами, перед самым своим департаментом, взвизгнул шинами и остановился. Милов и сам мог бы не хуже, даже получше, но решил тут особо не форсить и, развернувшись по всем правилам, приткнулся борт о борт с задержавшим его блюстителем порядка. Выключил все системы, вышел и аккуратно запер за собой дверцу. Если захотят втихаря обшарить машину, то без его согласия ничего у них не получится…

Коллега-фараон уже ждал его на полдороге к подъезду; ни слова не сказав, кивнул, приглашая. Милов, тоже без звука, кивнул в ответ и проследовал мимо постового и, повинуясь жестам проводника, направился к одному из лифтов.

Мерцалов внимательно слушал доклад.

– Установлено, что за время своего пребывания в Москве интересующее нас лицо имело две встречи с государственными чиновниками: одну – в Министерстве здравоохранения России, другую – в резиденции губернатора Московской области. Кроме того, посетил клинику, в которой заканчивается установка оборудования…

– Какую именно клинику?

– Сто семьдесят третью.

– Ту самую, что куплена фондом «Лазарет»?

– Совершенно верно.

– Это все, что он успел до отъезда?

– Да. А кроме того, был еще выезд за пределы города, продолжительностью в несколько часов. Куда – пока не узнали. Скорее всего, куда-то в Подмосковье.

– А с кем конкретно он встречался во всех случаях?

– В Министерстве – с помощником начальника отдела лечебных заведений. В Губернаторстве – пока не выяснили. Во всяком случае, ни с губернатором, ни с вице-губернатором он не виделся.

– О чем шел разговор?

– В Министерстве, как установлено, сверялись графики установки оборудования. Интересующее нас лицо, как мне сообщили, выражало некоторое неудовольствие замедленным темпом работы и указывало, что, согласно контракту, за опоздание установщики будут платить немалую неустойку. А также предупредил, что не позже, чем завтра в клинику прибудет новый главный врач. После этого в клинике замечено усиление активности.

– Они уложатся в срок?

– Сомневаюсь. Но если и опоздают, то ненамного.

– Интересно, оговаривал ли Берфитт какие-то конкретные сроки?

– Речь шла о двух неделях, Сергей Симонович.

– Ага, так и запишем…

Мерцалов и в самом деле сделал отметку в блокноте. Выключил.

– Если он появится у нас вновь – я в этом не уверен, – то необходимо будет сразу же взять под контроль все его контакты. При этом постараться выяснить: после его возвращения не пойдет ли речь о каких-то других сроках.

– Слушаюсь.

– Ну, хорошо. А по губернаторству? Выходит, что мы не знаем ни с кем он виделся, ни о чем шли переговоры?

– Точных данных нет. Однако мы попытались сопоставить, исходя из того, что лицо представляет в Москве не только «Лазарет», но и другой фонд – «Призрение». Мы установили, что этот фонд выражал желание купить или взять в аренду на продолжительный срок какой-либо из подмосковных домов отдыха или санаториев. Известно, что им было предложено на выбор несколько названий. Но пока никаких сделок на эту тему не совершалось.

– Вероятно, эта его поездка в Подмосковье и связана с выбором объекта аренды или покупки. Не густо, Грибовский. К сожалению, не густо… Кстати, не замечены ли с его стороны какие-либо нарушения законности? Предложения взяток, например, или попытки обойти налоговое законодательство…

– То, что сделано – это касается клиники – совершалось вроде бы без каких-либо нарушений.

– Ну что же, это приятно, разумеется, весьма приятно…

Мерцалов проговорил это как-то рассеянно, явно думая при этом о чем-то другом. Потом словно спохватился:

– Ладно, продолжайте работать. Раз переговоры о санатории еще не закончены, да и монтаж оборудования в клинике не завершен, я полагаю, Берфитт снова появится тут у нас в самом скором будущем. Постарайтесь не пропустить этого. И если что-нибудь забрезжит, докладывайте немедленно. А пока что пусть они работают беспрепятственно и не ощущают внимания с нашей стороны; чем спокойнее они будут себя чувствовать, тем скорее начнут небрежничать, делать ошибки. Наше дело – не упустить эти ошибки. Не знаю, но мне кажется, тут варится какая-то каша. Пока неясно только, из какой именно крупы. Но не исключено, что расхлебывать ее придется нам. Все. Свободны.

И, не дожидаясь, пока Грибовский выйдет из кабинета, Мерцалов потянулся за телефоном, чтобы заниматься уже другими делами.

Милов сидел напротив начальника полиции, но уже не в том кабинете, где его принимали во время первого посещения департамента; здесь была скорее камера для допросов – со скудной мебелью и ярким светом. Да и начальник не улыбался более, демонстрируя прекрасные зубы; был он хмур, и давешнее его дружелюбие сменилось, похоже, откровенной враждебностью.

– Повторяю, господин Милов: мы ожидаем с вашей стороны полной откровенности. Вы же все-таки наш коллега, и должны пойти нам навстречу.

– С удовольствием и совершенно откровенно отвечу на любой ваш вопрос.

– Какую задачу вы решали здесь, в Ксении? В частности, в Майруби?

– Я уже говорил: оказался здесь по чистой случайности. Никаких задач не решал, и никто их передо мною не ставил. Я не нахожусь на активной службе, в Африку вообще приехал, как турист…

– Все это вы уже говорили, действительно, и мы терпеливо слушали. Нам очень не хотелось бы применять иные методы…

– Господин генерал, а в чем, собственно, я обвиняюсь?

– Обвинения очень серьезны. И прежде, чем выдвигать их, мне хотелось дать вам шанс – представить вашу версию событий.

– Повторяю: я готов отвечать на всякий разумный вопрос.

– Вот и чудесно. Скажите: какова ваша роль в тех событиях в Раинде, о которых вы же сами нас и проинформировали?

– Я невольно оказался в позиции наблюдателя. И счел своим долгом поставить вас в известность о случившемся.

– Почему нас, а не власти Раинды? Не было ли все это лишь поводом для того, чтобы оказаться в Майруби, где вы должны были выполнить некое задание?

– Я не въехал в Ксению именно для того, чтобы поставить вас в известность. Майруби просто оказалось по дороге; именно такой маршрут был намечен нами заранее.

– Нами? То есть вами – и еще кем?

– Если это вас так интересует – женщиной, с которой я совершал совместную поездку.

– С той самой, что час назад улетела в Америку?

– Да. Что же в этом такого?

– Эта женщина является представителем американской разведки?

– Чушь.

– Мистер Милф, у нас есть серьезные основания предполагать это. Вы выполняли какое-то задание американской разведки?

– Я не работаю на американскую разведку.

– Однако некоторое время назад работали. Не так ли?

«Кажется, они собрали на меня неплохое досье», – невольно подумал Милов прежде, чем ответить:

– Я выполнял поручение частной организации, а не разведки.

– Организации, тем не менее тесно связанной с СIС.

– Возможно, она и связана, но меня об этом не информировали.

– Ах, мистер Милф, мистер Милф… Скажите пожалуйста: это они поручили вам совершить убийство?

– Какое еще убийство? – спросил Милов, хотя уже понял, что именно собираются на него навесить.

– Убийство дрессировщика в цирке нынче вечером. Вы ведь не станете отрицать, что убили его?

– Разумеется, буду. Поскольку я его не убивал. И в мыслях не было.

– Все это, мистер Милф, звучит крайне неубедительно. И мы не можем заставить себя поверить вам, несмотря на наше искреннее желание поступить именно так. Все указывает на то, что вы по какой-то, известной вам причине убили укротителя носорогов, а потом и человека, который, вероятно, был свидетелем преступления. Два убийства. Может быть, в Америке или у вас в России это и пустяк, но у нас в Ксении – очень много. Я вынужден констатировать, что вы еще не готовы к чистосердечному, откровенному разговору. И единственное, что мне остается, это дать вам время для того, чтобы вы трезво обдумали свое положение…