Я – инквизитор - Мазин Александр Владимирович - Страница 62

Откуда-то, из места вне поля зрения Андрея, пришел неприятный звук. Стон. Или скрип. Так бывает, когда в ветреную ночь трутся друг о друга ветви деревьев. Или когда проводишь натянутой нитью по согнутому полотну двуручной пилы.

Ворожея дернулась, словно получила удар в спину. Она выронила кинжал. К счастью для Андрея, клинок перевернулся в воздухе и упал ему на живот плашмя. Иначе кинжал непременно продырявил бы Ласковина силой собственного веса. Мышцы его брюшного пресса рефлекторно напряглись в ответ на удар. Антонина с неожиданной для такой крупной женщины легкостью высоко подпрыгнула, развернувшись еще в воздухе… И тут же откуда-то из темноты огромный кот прыгнул на Андрея. Ласковин увидел растопыренные кривые когти, целящие ему в глаза, оскаленную морду с прижатыми ушами… Андрей не успел даже зажмуриться. И все-таки его глаза не были вырваны из орбит. Лапы твари, показавшейся Ласковину неестественно огромной, словно бы оттолкнулись от чего-то упругого. Кот завизжал (не зашипел, а именно завизжал, как пришибленная собака), отлетел назад и плюхнулся на грудь Андрея, проехавшись по нему выпущенными когтями. Андрей ощутил боль, приглушенную, как после приема наркотика. И еще он почувствовал, как внутри что-то лопнуло, словно проткнутый иголкой воздушный шар. Ласковин даже услышал хлопок, хотя это был вовсе не звук. Морда кота вдруг напомнила ему деформированную морду оборотня в ременной оплетке. Оборотня из видения… Мышцы Андрея сократились, ноги подогнулись, и он одним тысячи раз отработанным на тренировках движением встал на ноги. Отброшенный этим рывком, кот упал на пол. Упал неловко, не так, как должны падать кошки. Ласковин соскочил с едва не опрокинувшегося топчана, боковым зрением успев заметить, как ярче загорелись свечи. «Не дай им Бог погаснуть!» – мелькнула мысль. Но больше ни о чем он подумать не успел. Бешеный кот снова прыгнул на него, целя когтями в лицо. Андрей встретил его ударом, как летящий мяч, и по отдаче почувствовал, насколько плотен и тяжел зверь. Через полсекунды последовала новая атака. И следующая. Сначала Андрей бил в полную силу, но скоро обнаружил, что его сокрушительные удары не причиняют твари видимого вреда. Тогда он стал отшвыривать его более экономными движениями. Но так или иначе взбесившаяся тварь продолжала бросаться на Андрея, словно привязанная к нему резиновыми жгутами. К счастью, броски эти были абсолютно одинаковыми, в одну и ту же мишень: в глаза Ласковина. И Андрей бил абсолютно одинаковые цки в одно и то же место, пока не обнаружил, что уже прижимается спиной к краю топчана.

Неглубокие царапины испещрили руки Ласковина. Случайные царапины. Они были бы куда серьезней, если бы кот вознамерился изодрать руки Андрея. Но у твари была более важная цель.

Вдруг кулак Андрея пронзил воздух. Промахнулся! Он дернул головой, уклоняясь от когтей… Напрасно. Кот не вцепился ему в лицо. И Андрей не промазал. Просто тварь осталась на месте, сидела, поблескивая клычками. Ласковин заметил слипшуюся от слюны шерсть под нижней челюстью кота, красные, как испанское вино, глаза. И никаких следов того, что Ласковин вделал ему не меньше дюжины полновесных цки.

Кот смотрел на Ласковина, и бешенство его словно бы переливалось в человека. Полминуты назад Андрей и не мыслил о том, чтобы убить «котка». Теперь же он жаждал разорвать на части мерзкую тварь. «Кинжал!» – произнес кто-то в его мозгу.

И рука тут же принялась шарить за спиной. Секунда – и длинная рифленая рукоятка, теплая еще, оказалась в его ладони. Кот словно ждал этого момента. Он прыгнул именно тогда, когда Андрей выбросил из-за спины руку с изогнутым черным клинком.

Обоюдоострое оружие пробило грудь твари и вышло из спины. Ласковин сжимал руками длинную рукоять, держа перед собой кинжал и нанизанное на него визжащее, извивающееся чудовище.

И сам готов был завизжать от той силы, что кипела внутри. Он впитывал в себя агонию зверя и упивался ею. Ласковин зарычал от яростного наслаждения…

Боль пронзила его вытянутые руки. Ласковин не выпустил кинжала, но повернулся и увидел Антонину, голую, разъяренную женщину с вставшими дыбом волосами. Она снова ударила его. Палкой от швабры. Подумать только, полагает, что может справиться с ним с помощью какой-то деревяшки? Ласковин расхохотался. Он ликовал, упиваясь собственной властью и силой. Кот на клинке перестал корчиться и обвис мокрой тряпкой. Антонина снова замахнулась. Палка переломилась о предплечье Андрея. Ласковин отбросил кинжал (больше не нужен!) и уставился на женщину. Хищный огонь полыхнул в его глазах и отразился ужасом в расширенных зрачках Антонины. Этот ужас сам толкнул Ласковина к ней. Обломок палки отлетел в сторону. Ласковин схватил женщину, сжал ее так, что затрещали ребра. Антонина извивалась и лупила его руками, но он стал совершенно бесчувственным к боли. Встряхнув Антонину со злобной яростью, он швырнул женщину животом на край тахты. Придавив ее сверху, Ласковин (если это все еще был он) левой рукой вжал ее лицо в покрывало, а правой рукой и коленом раздвинул бедра. Он овладел ею с сознательной жестокостью, чувствуя ее боль и наслаждаясь ею. Наслаждаясь, что она девственна (была девственна!), наслаждаясь, как она вопит от страха, ненавидит и ужасается тому, что он сделал и сделает.

Свечи погасли, словно кто-то разом задул их. Комната погрузилась во тьму, и в этой тьме некто, уже безымянный, терзал женщину, радуясь, что она в сознании, хотя не имеет больше сил кричать…

Глава пятнадцатая

– О Боже,– прошептал Андрей, открывая глаза. Слабый розовый свет пробивался сквозь плотные шторы. Ласковин стоял на коленях, грудью – на развороченной, забрызганной кровью постели. Он сам был в крови. И ковер, в который упирались его онемевшие колени, тоже был в крови. А у ног Ласковина скрючилось голое тело Антонины.

Лицо ее было серым и высохшим.

«Я убил ее!» – подумал Ласковин. И от мысли, как он ее убил, Андрея вывернуло прямо на постель. Когда спазмы унялись, он вытер рот простыней и на четвереньках подполз к женщине. Молясь, чтобы не случилось самого страшного, прижал палец к артерии на ее шее.

Бог был милостив к нему. И к ней. Сердце билось. Теперь Андрей увидел, как она дышит: чуть слышно, с едва различимым присвистом, через искусанные, распухшие губы. Лицо женщины буквально истаяло: каждая косточка выделялась под серой кожей. Спутанные волосы были разбросаны по ковру, как увядшая трава.

Тело с подтянутыми к животу коленями было напряжено настолько, что казалось окоченевшим.

«Надо поднять ее на постель»,– подумал Андрей.

Он подсунул под нее руки (женщина застонала, но не очнулась), напрягся… Пустое. Ему себя бы поднять! Тело Антонины показалось ему невероятно тяжелым. «Я уроню ее! – подумал Андрей.– Будет еще хуже!»

Бедра и ягодицы женщины были покрыты сгустками запекшейся крови. Неловкое движение – и кровотечение возобновится. Нет, пусть лучше лежит.

Ласковин накрыл ее одеялом, подложил под голову подушку. «Надо вызвать врача! – подумал он.– Есть ли у нее телефон?» Но не стал искать. Врач – это прямо за решетку. Вне зависимости от того, что скажет сама Антонина. Изнасилование плюс телесные повреждения. Изнасилование! Ласковин застонал от омерзения. Его вывернуло бы еще раз от мысли, что с ним могло произойти такое, но желудок был пуст. Андрей почувствовал, что должен немедленно смыть с себя кровь и грязь. Хотя бы с кожи.

Ванная была голубая. Стены ее покрывал кафель «под мрамор» цвета морской волны. И ванна тоже была нежно-голубого цвета, вымытая до зеркального блеска. Даже унитаз был небесно-голубой. Внутри все было опрятно и упорядоченно. Крючки для полотенец и открытые полочки украшены пласт-массовыми «солнечными» рожицами. Впору забыть, как кошмар, то, что осталось там, в спальне.

Черная вода, стекавшая с Ласковина, ввинчивалась в водосток с добродушным ворчанием. Если не считать исцарапанных рук и красных полос на животе, оставленных кошачьими когтями, Андрей не пострадал. Правда, внизу живота противно ныло, а тело по-прежнему оставалось вялым, как манная каша, но, к счастью или к сожалению, вся кровь, которой были забрызганы постель, ковер и их тела, была кровью Антонины.