Костер для инквизитора - Мазин Александр Владимирович - Страница 20

– Сорок пять,– лысо-бритый выложил четыре упаковки сотенных и одну из пятидесяток.

– Пять дай,– буркнул Мухтар.

Лысобритый молча кинул еще одну пачку.

Человек в ватнике запихнул деньги в карман и ударил лысо-бритого рукояткой по макушке. Тот осел на пол.

– Меня лучше убей,– посоветовал Мухтар.

– Как скажешь,– кивнул человек в ватнике и нажал на спуск.

Мухтар отлетел к стене. На лбу у него расцвел красный цветок. Как раз там, куда он показывал минуту назад.

Человек в ватнике обошел стол, выдвинул ящик, из которого лысо-бритый доставал деньги. Там оставалось еще прилично. Убийца вынул ящик, высыпал деньги в полиэтиленовый пакет с тигрой, сдвинул предохранитель замка, вышел в коридор, захлопнул дверь и не спеша направился к выходу. Когда лысо-бритый Алик очнулся, человек в ватнике спускался по эскалатору метро на станции «Чернышевская».

Глава двенадцатая

Залязгала входная дверь. Альбина приглушила звук телевизора, повернулась.

Вошь. Протопал через зал в душевую, бросив небрежно: «Здравствуй».

Альбина выскользнула в коридорчик. Вот одежда, вот полиэтиленовый пакет. В пакете – пистолет, который она видела вчера, и пачки денег. Тысяч двести. Печатает он их, что ли?

Альбина сложила пачки обратно в пакет, повертела в руках пистолет… и тоже сунула обратно. Хитрый у нее тюремщик, не зря сказал, что сама она отсюда не выйдет. А угрожать ему – пустой номер. Альбина представила, как он подходит без всякого испуга, вынимает у нее из руки пистолет… Плевать ему на угрозы.

И жизнь свою он не ценит. Нет в ней смысла. Жизнь для него – картонная коробка с деньгами. Вкладывает, вынимает… Зачем?

«А если я? – подумала Альбина.– Если я стану смыслом его жизни?»

Двор оказался тот самый. Впрочем, Ласковин в этом нисколько не сомневался. Особенно после того, как пришел Сон.

Жгучее южное солнце. Зеленая блеклая речная вода. Сладкая – Андрей попробовал. Ни деревца, зато трава густая и высоченная – по плечи. Андрей скинул рубаху, подставил белому свету бледную спину.

«Сгорю,– подумал отвлеченно.– Или нет?»

Он знал, что это сон. По воздуху. Такой воздух разве что на Алтае найдешь.

Лодочка бесшумно выскользнула на излучину. Быстрая, проворная, этакий лубяной каячок, подлетела, ткнулась носом в берег – пустая.

Приглашение. Что ж…

Андрей опустился на дно, взялся за тонкие, прогнувшиеся борта. Лодочка просела на песок, ширкнула дном, соскользнула, закачалась, вывернулась и прытко пошла вниз по ленивой речке. Андрей сидел, глазел по сторонам – те же заросшие травой берега, ощущал в нескольких миллиметрах под собой упругую прохладную воду. Солнце жарило в полный рост, но Андрей почему-то знал: не такой уж это южный юг. Просто лето. «Серпень» – пришло нужное слово. Серпень, серп…

Плыл долго, даже задремал. А когда очнулся, голова внутри была как ватная – макушку напекло. Андрей черпнул забортной водицы, смочил волосы, поглядел на солнце. Сдвинулось. А вокруг те же берега, внизу – нежный песок, повыше – метластая густая трава.

Ага. Впереди обнаружился остров. С деревьями. Лодка определенно держала курс к острову. И даже скорость прибавила – вода у бортов враз зашуршала и запенилась.

Андрей спрыгнул на песок раньше, чем лодочка выскользнула на берег. И челнок сразу остановился, словно утратив собственную волю.

Пологий песчаный бережок. Крутенький берег. Дальше – зеленая травка, толстенные кряжистые стволы.

«Вот это да! – восхитился Андрей.– Лет по триста, не меньше».

В ботанике он был не силен, но дубы, конечно, признал.

Шагах в сорока, на краю широченного пня, сидел человек. Голова его клонилась на грудь, длинные светлые волосы волнами прятали лицо. Андрей быстрым шагом направился вверх по пологому склону. Он уже признал сидящего. По белой с вышивкой рубахе, по красным сапогам, по густым вьющимся волосам.

– Эй,– окликнул Андрей еще с десяти шагов.– Проснись, друже, я уже здесь.

Сидящий медленно поднял голову…

Это был не двойник, совсем другой человек. Глядел на Андрея, и холодный огонь плескался в глубоко запавших, обведенных темным глазах.

Длинные усы шевельнулись, как живые, в густой бороде образовалась щель – человек шумно вздохнул. Затем произнес густым, глуховатым голосом:

– Где твой брат?

Вот он, заповедный люк. Ласковин обозрел куцый дворик. Углядел в углу кучу черных от сырости и осевшего смога ящиков, крепких, с жестяными полосками, еще доперестроечных, должно быть. За ящиками даже не насрано. Сплошной сюрреализм. Ласковин быстренько облачился в старые джинсы, болотные сапоги, надел куртень непромокаемую чуть ли не студенческих времен. В карман куртени упрятал меч-кладенец современного ратоборца, самовзводный автоматический пистолет «Беретта М-84», модель 81, с двусторонним предохранителем и магазином на двенадцать патронов калибра 7,65. Незарегистрированный и безусловно более предпочтительный, чем ПМ, на который наличествовала бумажка. Имелось у Ласковина нехорошее предчувствие. И опыт имелся. Пальни он в свое время из разрешенного к ношению «медиума» (который впоследствии пришлось поменять на отечественную модель), а не из левой «китаёзы» – и прямиком на нары. Ныне не десятый век. Ныне геройствовать положено не словом и делом, а скромно и с оглядкой. Иначе – к ответственности. За клевету или насилие. И это, наверное, правильно. Но иногда обидно. Потому как закон – не стена, а шлагбаум. Иной перепрыгнет, а иной снизу проползет.

Крышка люка ловко села в пазы, отрезав Ласковина от мутного осеннего дня. Грязные ступени из железного прута, бетонный колодец. Лампочка, украшавшая чело Ласковина, давала не так уж много света, но, встав на дно, Андрей врубил мощный фонарь, прорезавший темноту сразу на полсотни шагов. Первым делом Ласковин принюхался. Запашком тянуло, но терпимо. На экстренный случай у него имелась маска – кислородный аппарат закрытого типа, рассчитанный на шесть часов непрерывной работы. В рюкзачке за спиной покоился также компактный аппарат ночного видения, термос с какао и три пачки галет. К рейду Андрей подготовился на совесть.

Вопреки ожиданиям, тоннель оказался не круглого, а прямоугольного сечения и довольно просторный – можно было идти, не сгибаясь. Воды по щиколотку и столько же грязи. Вполне проходимо. И Ласковин пошел.

Шел долго. Периодически попадались ведущие наверх колодцы. Встречались и ответвления, но похуже, помельче. Андрей решил придерживаться генеральной «трассы», глядишь, объявится какой полезный знак или интуиция проклюнется.

Не проклюнулась. И никаких всплесков подсознания. Через полный час подземных странствий ничего не изменилось. Те же осклизлые стены, спертый канализационный дух. Разве что воды под ногами прибавилось. Ласковин решил отступить от генеральной линии и при первой же возможности свернул вправо, в побочный ход. Здесь голову пришлось пригнуть, зато грязи под ногами стало поменьше, а вода заструилась с веселым журчанием. Вниз. Еще четверть часа. Черные налипы на бетоне. Вот где триллеры снимать. Вылезет из-за поворота осклизло-зубастая пасть, задергает осьминожьими щупальцами…

Вылезло. Наехало так, что дух перехватило. Не киношное чудище – натуральный человеческий ужас. Инфразвук.

Сжав зубы, Ласковин перетерпел первый приступ. Главное – без паники. Страх – враг знакомый. И полезный. Медленный вдох, еще более медленный выдох. Так, спокойно. Маску надеть – на всякий случай. Фонарь – в левую руку, «беретту» – в правую. Нормально, Ласковин, все нормально. Щелчок предохранителя. Нормально, ты вооружен, ты обучен. Ты – воин.

Ужас приотпустил, подался в стороны, сгустился за спиной. Не оглядываться, Ласковин. Там – пусто. Ты оттуда пришел.

Еще одно усилие. Шаг вперед, еще один. Стены – как внутренность огромной кишки.

Пятно света выхватило из темноты белый бугор. Ласковин подошел ближе. Белый взбухший бок, мокрая длинная шерсть. Бородатая узкая голова с тяжелыми выгнутыми рогами. Водяной поток, разделенный надвое. Ласковин тупо уставился на труп.