Ослепительный оскал - Макдональд Росс - Страница 6

– Не называйте меня так, и делайте что хотите с вашей работой. Я не вернусь к вам даже под страхом смерти.

– Может быть, так оно и будет, – весело проговорила Уна. – Надеюсь, что смерть будет тебе угрожать.

Ее шаги прозвучали к выходу, и дверь хлопнула. Последовала мрачная тишина, потом серия звуков, медленных вялых движений. Они закончились скрипом пружин кровати и тяжелым вздохом. Я вернулся к окну. Голубизна неба ударила мне в глаза. У входа Уна садилась в такси, затем оно уехало. Я выкурил две сигареты и, наконец, Люси вышла и заперла дверь на ключ, висевший на медном кольце. Несколько секунд она помедлила, стоя на бетонном крыльце, подобно неопытному ныряльщику, готовящемуся к трудному прыжку. Толстый слой пудры покрывал, как глазурь, ее лицо, не слишком хорошо маскируя цвет ее кожи. На ней была все та же одежда, но ее тело казалось более мягким и женственным.

Она прошла через двор, повернула направо и пошла по шоссе. Я последовал за ней пешком. Она шла быстрыми и неуверенными шагами, и я даже боялся, не собирается ли она броситься под машину. Потом ее походка стала более уверенной.

У первого же перехода она пересекла шоссе.

Я обогнал ее и нырнул в первый же магазинчик, оказавшийся на моем пути. Это был фруктово-овощной магазин с открытой витриной.

Склонившись над грудой апельсинов спиной к улице, я услышал, как простучали ее каблуки, и почувствовал, как ее тень упала на меня, подобно прохладному туману.

Глава 5

Улица шла параллельно Мейн, на расстоянии квартала от нее. Вдоль покрытого выбоинами асфальта теснились не попавшие на Мейн-стрит радио и сапожные мастерские, мастерские по ремонту мебели, магазины со средствами для уничтожения насекомых и закусочные, похожие на мухоловки. Люси остановилась перед домом в третьем квартале и оглядела улицу. Я стоял на автобусной остановке на углу, в сотне метров от нее. С внезапной живостью она перебежала затененный двор дома и вбежала по ступенькам на веранду. Я пошел за ней.

Дом, в который она вошла, имел заброшенный и архаичный вид. С одной стороны он вплотную примыкал к мастерской по чистке матрацев, с другой – к парикмахерской с одним-единственным парикмахером. Трехэтажный, с фантастической остроконечной крышей, он был построен до появления калифорнийского стиля архитектуры. Извилистые коричневые отметки уровня воды испещряли его серые боковые стены. Оконные переплеты нижнего этажа были выкрашены в белый цвет, и окна смотрели на солнце, словно очки слепца. Возле двойных дверей была табличка с надписью, выведенной крупными черными буквами: «Сэмюэль Беннинг, врач».

Карточка, прикрепленная над звонком, сообщала на английском и испанском:

«Звоните и входите».

Так я и сделал.

В прихожей пахло больничным мылом, стряпней, антисептиками и сыростью. Из полумрака на меня посмотрело лицо. Это было крупное мужское лицо, очень резкое и агрессивное. Я инстинктивно отпрянул, но потом понял, что это отражение моего собственного лица в тусклом зеркале, висящем на стене. Зеркало было вставлено в старую раму с причудливыми завитками. Дверь в конце прихожей впустила свет и темноволосую женщину. На ней было серое полосатое форменное платье, и она была красива пышной горячей красотой. Она смотрела на меня черными глазами и, видимо, знала это.

– Вы хотите видеть доктора, сэр?

– Если он у себя.

– Пройдите в комнату ожидания, сэр. Он скоро вас примет. Дверь налево.

Она удалилась, мягко покачивая бедрами.

В комнате ожидания никого не было. Широкая, с несколькими окнами, она, очевидно, была раньше гостиной первого этажа. Теперь ее главным качеством было полное отсутствие респектабельности, начиная от раскромсанного ковра и кончая неопределенного цвета потолком. Вдоль стен стояло несколько расшатанных стульев, недавно обновленных с помощью яркого ситца. Несмотря на это, комната была из тех, на которых порочная нищета оставила свои следы.

Я сел на стул спиной к свету и взял журнал с расшатанного стола. Журнал был двухлетней давности, но он помог мне скрывать свое лицо. В дальней от меня стене находилась закрытая дверь. Через некоторое время дверь открылась и в ней появилась молодая брюнетка в плохо сидящей форме.

За открытой дверью я услышал женский голос, похожий на голос Люси. Она там что-то говорила, но слов я не разобрал.

Вошедшая женщина резко закрыла дверь и подошла ко мне.

У нее были глаза цвета голубой эмали. Красота ее свела на нет убогость комнаты.

Я задумался над тем, как могла эта комната удостоиться чести принимать ее, когда красавица прервала мои мысли, – Вы хотите видеть доктора?

– Да.

– Он сейчас занят.

– И долго он будет занят? Я спешу.

– Не могу сказать, как долго.

– Я немного подожду.

– Хорошо, сэр.

Она стояла под моим настойчивым взглядом с таким невозмутимым спокойствием, словно это было ее естественное состояние. Ее красота была не чувственной и не связанной с движениями. Она была застывшая, как красота статуи. Даже голубые глаза были плоскими, лишенными выражения. И все ее лицо, казалось, находилось под новокаиновой блокадой.

– Вы один из пациентов доктора?

– Пока еще нет.

– Могу я узнать ваше имя?

– Ларкин, – бухнул я, наугад. – Горас Ларкин.

Замороженное лицо не оттаяло. Она подошла к письменному столу и что-то записала в карточку. Ее слишком тесное, плохо сидящее, но шикарное платье вызывало у меня тревогу. Все в ней беспокоило меня.

Дверь хлопнула, и появился мужчина в докторском халате. Я поднял журнал и под его прикрытием принялся изучать вошедшего. Его голова с большими ушами и почти без волос казалась странно голой, как будто ощипанной. На длинном лице тускло светились тревожные светлые глаза. Глубокие печальные складки тянулись вниз от крыльев большого обвислого носа.

– Иди же сюда, – сказал он медсестре. – Ради бога, поговори с ней. Я не могу всего этого слышать.

У него был высокий и быстрый голос, дрожащий от гнева и беспокойства. Женщина холодно оглядела его, затем бросила взгляд на меня.

– Идем, – нетерпеливо проговорил он, протягивая к ней костлявую красную руку. – Я не могу с ней справиться.

Она пожала плечами и прошла мимо него в дверь. Он отпрянул от нее всем своим телом, словно она излучала невыносимую жару. Я вышел из дома. Люси вышла через пять-десять минут. Я сидел в парикмахерской возле дома доктора Беннинга. Передо мной было двое мужчин. Один сидел в кресле, ему брили шею, а другой читал газету. Читающий был немолодым и полным, в коричневом пиджаке из верблюжьей шерсти. На его щеках и на носу были красные прожилки.

Когда мимо парикмахерской прошла Люси, он торопливо встал, надел засаленную панаму и вышел на улицу. Я подождал и последовал за ним.

– Но вы же следующий, сэр! – крикнул мне вслед парикмахер. Я оглянулся с другой стороны улицы. Он все еще стоял у окна, делая зазывающие жесты зажатой в руке бритвой. Человек с прожилками на носу был на полпути к следующему углу, почти возле Люси.

Она снова привела нас на станцию. Когда она подошла к ней, пассажирский поезд на север как раз отходил от платформы. Люси встала, как вкопанная, на платформе и стояла до тех пор, пока его дым не рассеялся среди холмов. Человек в пиджаке из верблюжьей шерсти наблюдал за ней, пригнувшись бесформенной глыбой за штабелем упаковочных клетей под навесом багажного отделения.

Люси повернулась и вошла в здание станции. Узкое окно под аркой позволило мне лишь частично видеть комнату ожидания. Я перешел к другому окну, игнорируя человека за штабелем упаковочных клетей и не пытаясь поставить его в своей памяти на нужное место. Люси стояла у билетной кассы с зеленой банкнотой в руке.

Мужчина направился ко мне, прижимаясь тучным телом к стене, будто ветер мешал ему двигаться нормально. Он положил на мою руку два мягких белых пальца.

– Лью Арчер, не так ли?

Его речь был намеренно шутовской и сопровождалась самодовольной улыбкой.