Звёздная тень - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 51

— Ты обещал сказать, что испугало Геометров…

Оторвав руки от лица, я глянул на него. Вытирать слёзы я не стал. Известное детское правило — сами высохнут, видно не будет, что плакал.

— Неужели ты ещё не понял, Пётр? Испугались те, кто правит ими. Агенты Родины не возвращались. Тень видит насквозь, Пётр. Всё, что по-настоящему есть за душой. Не слишком-то они хотят своей Дружбы. Любви им не хватает, обычной человеческой любви. А у нас её получить несложно… Возвращалась маленькая часть — те, для кого Родина и впрямь была лучшим из миров. Остальные — остались. Кто — с радостью, кто — блуждая из мира в мир и уверяя, что хочет вернуться… Мы почти не заметили появления Геометров, Пётр. Где-то о них говорили больше, где-то вообще не слыхали.

— Так и о нас?

— Да. Существование вдали от Ядра родственной цивилизации — новость интересная. Но тоже не для всех миров.

— Родственной?

Кэлос кивнул.

— Времена Первой Империи… даже до её создания… Мы разлетались, как искры от костра. Сотни, тысячи кораблей уходили в темноту и гасли. Но иногда искра падает на сухой мох. Так, наверное, возникла раса Геометров. Очень сомнительно, что две разумные культуры зародились на одной планете единомоментно, — а ведь у них было именно так…

— Я знаю.

— Так и вы. Другой возможности для полного биологического сходства я не вижу. Вы не потомки наши, не предки, вы — двоюродные братья.

— Ну и как, цивилизация Тени готова помочь своим кузенам?

— Набить морду другим родственникам? — иронично спросил Кэлос. — Давай подумаем вместе, Пётр. Я искренне хочу помочь, веришь?

— Верю.

— На нашей планете тебе не стоит искать помощи. Для себя — пожалуйста! Мы любим помогать измученным и уставшим. Мы сами все такие… Но что-то глобальное… нет, Пётр. Нет.

— А кроме вас?

— В других мирах… Есть много миров, где до сих пор покоряют космос. Их эскадры ищут приключений, сжигают друг друга в сражениях, захватывают планеты. Это очень манящий путь развития — в определённом возрасте. Вот в эти миры тебе стоит заглянуть. Наверняка найдётся мир, где Земле с радостью помогут. Снарядят экспедицию, окружат Землю военными базами, набьют морду всем чужим… Если очень постараешься, то найдёшь и такую планету, чьи жители без колебания вычистят Конклав. Какие-нибудь шовинисты человеческой формы… всех пауков, амёб и рептилий — в пепел!

Куалькуа во мне пискнул.

— Я не хочу такого, Кэлос.

— Тогда тебе нужен технически развитый, имеющий могучий флот, придерживающийся гуманной политики мир. Наверняка такие есть.

Кэлос явно был доволен своим советом.

— Геометров они тоже к порядку призовут… или те убегут ещё дальше. Конечно, от Тени сколько ни бегай, пользы не будет. Тень накрывает всю Галактику. Неторопливо, но верно. Все там будем.

Я молчал.

— Что тебя тревожит?

— Кэлос, неужели так и кончается жизнь? Вы же остановились! У вас техническое развитие чуть ли не искусственно заморожено! Я видел фильм о Первой Империи — вы ничуть не изменились!

— Мы? Плазма и пепел… Пётр, да пойми ты, все живут так, как того хотят! Мы — не хотим иного. Нам хорошо в этом облике. И жить человеческой жизнью нравится! А если надоест…

Кэлос прошёлся, заложив руки за пояс.

— Я видел их миры… Хрустальный Альянс погибал. Мы не могли пройти Вратами на планеты, где уже забыли человеческий облик. Но думали, что в этом — решение. Тогда я взял… корабль…

Его голос стал сухим, фразы отрывистыми. Он был сейчас в своём прошлом, вместившем такое, что и не снилось земным воякам.

— Мы двигались сквозь изнанку пространства. Я пытался вывести корабль к Земле Изначальной. Но это не удалось… мы просто промахивались. Удалось добраться до Пироги… это одна из первых колоний, очень древний мир. Тогда был обычай называть колонистские корабли по-морскому: Галеон, Глиссер, Катер, Каравелла… А планеты называли в честь первого приземлившегося корабля. Мы вышли в обычный космос…

Теперь Кэлос стоял, глядя в окно.

— Планета горела, Пётр. Всю поверхность затянуло плазменное море. Огненные валы захлёстывали горы, пламя плясало по океанам. Протуберанцы били сквозь атмосферу, словно уже и не планета была перед нами, а звезда… Я решил, что они доигрались. Что у них техногенная катастрофа. Или война. Глазам было больно смотреть на этот мир, утопающий в огне… но мы всё же приблизились. Лучший крейсер Альянса, он мог идти сквозь фотосферу звёзд… мы приблизились…

Я видел то, о чём он говорил. Я мог представить этот пылающий мир. И крейсер, парящий над ним, укутанный силовыми полями, крейсер, полный людей… простых людей, пытающихся сотворить свою империю на обломках Тени…

— На планете всё оставалось целым, Пётр. В лесах порхали птицы, в океанских волнах играли дельфины. Стояли города… древние города, я всегда мечтал их увидеть… По улицам ходили люди. Понимаешь — мир пылал и не замечал этого! Словно это происходило в двух непересекающихся пространствах, но мы же видели огонь, и защита стонала от нагрузки. А по улицам, облитым плазмой, ходили люди. Как автоматы. Словно заводные куклы, которые уже никому не нужны, но завод ещё не кончился и механизм не износился… Это было страшно. И тоскливо — будто нас ткнули носом в собственное убожество. Мы пытались выйти на связь, но нас не замечали. Потом с планеты взвился протуберанец… поля не выдержали. Он прошил корабль насквозь. Сияние, и всё в огне… но если мы и вспотели — то только от страха. И было ощущение, некоторые его испытывают, проходя Вратами… Чувство, что нас постигли. И всё. Глянули — и ушли. Те, кто обитал в этом мире, уже не нуждались в человеческом обществе и не боялись его. Мы ударили по планете, уходя. От обиды, от злости. С тем же успехом можно было высечь море. А ты говоришь… остановились. Желающие идут вперёд, Пётр. Кто раньше, кто позже…

— Ты — не хочешь?

— Нет. Не знаю почему. Но мне ещё не надоело человеческое тело и все связанные с ним удовольствия.

— Кэлос, а ты уверен, что твоему сыну не захочется уйти с тихой и мирной планеты? Поискать приключений в космосе хотя бы…

Кэлос посмотрел на дверь. Тоскливо сказал:

— Моему сыну… У нас с Радой было шестеро детей, Пётр. И рано или поздно… все они уходили. Нам хватает этого мира. Для них он мал и скучен.

Зачем я задал этот вопрос!

— Можно жить и так. Искать маленьких человеческих удовольствий. Растить маленьких людей, которые уйдут в большой мир и однажды бесплотной тенью пронесутся сквозь твою планету… даже не вспомнив тебя, как ты не вспоминаешь любимого когда-то плюшевого мишку. Когда ушла наша младшая дочь, мы решили остановиться. Больше детей у нас не будет.

— Но Дари…

— Он мне не сын. Он вообще не человек. — Кэлос искоса глянул на меня. — Не обманывайся внешней привычностью нашего мира, Пётр. На моём столе стоит музыкальный центр. Если закрыть глаза, то поверишь, что играет живой оркестр. Вот только внутри — пустота.

— Дари…

— То же самое. Фантом. Суррогат. Игрушка для обуянных ностальгией людей. Он будет вечным ребёнком. И никогда не станет человеком.

Меня будто ударили.

Куда я пришёл… у кого пытаюсь найти помощь и сострадание…

Какой же я идиот…

— Мы немножко играем в науку — хотя все наши открытия давно забыты в иных мирах. Мы боремся за сохранение дикой природы… которая не погибнет, даже если мы будем очень стараться. Мы сохраняем семьи и не замечаем, что соседской девчонке уже полстолетия — шесть лет. Мы спрятались от мира, Пётр. Нас страшит альтернатива, нам ненавистны изменения. И мы сплавляемся по рекам на плотах, жжём костры в лесах и охотимся на дичь, чихаем от простуды и занимаемся физкультурой. И очень, очень боимся умереть, Пётр! Потому что никто не знает, куда его вынесут Врата! Никто не знает, чего он хочет на самом деле!

Кэлос рывком склонился надо мной, тихо спросил:

— Эй, Пётр, а ты не видишь огонь? Мне снятся страшные сны, дорогой кузен с планеты Земля! Мне снится тот город на дне плазменного океана, снятся марионетки, что бродят по улицам, ссорятся, смеются, играют с детьми… Ты не видишь огня, кузен? Тебя не опаляет пламя? Может быть, мы уже все мертвы, Пётр? А это, всё это — фикция! Сухой кокон, из которого давным-давно вылупилась бабочка, сброшенная змеиная кожа, что лишь в тени примешь за живое существо… И мой несуществующий сын, которого я учу разводить костёр с одной спички, с которым распеваю весёлые песни, шагая под дождём… может быть, только Дари и живёт, а рядом с ним куклы — кукла-папа, кукла-мама…