Звёздная тень - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 50

— Да, конечно. А что ты ожидал увидеть? Планеты, покрытые коркой стальных пещер? Космодромы за каждым углом? Эфирные создания, размышляющие о гармонии сфер? Было уже всё это. Было и даже ещё есть… Всё начиналось именно так, Пётр. Земля Изначальная посылала корабли, те создавали колонии. К гуманоидной расе присоединялись другие… ну, представь свой Конклав… Войны. Постижение природы. Мир. Мятежи. Союзы и Империи. Нормальная спираль развития. За господство дрались государства, потом — планеты. Горели города, а затем — звёзды. Тянулись золотые века, наступали периоды упадка. Классическая схема, и все понимали, что природу человека не переделаешь, так все и будет, пока мы не превратим в ничто саму Вселенную… У вас есть развлекательная литература о ещё не случившемся?

— Да. Фантастика.

— Вот. Думаю, всё, что вы придумывали, у нас так или иначе происходило. А потом вдруг… ох уж это вдруг! Всё и всегда случается вдруг, и почему-то мы каждый раз готовы удивляться… Как вы придумали джампер, так у нас придумали Врата. Это, конечно, куда более сложная вещь. Даже в начальной форме, когда Врата были материальными — арка, затянутая гиперполем… Потом уже научились делать Врата частью окружающего мира, да такой, что они неуничтожимы и вечны…

Кэлос на миг закрыл лицо руками. Спросил:

— Ты употребляешь алкоголь?

— Теперь, кажется, да, — признался я. Мне хотелось сейчас выпить — и не для того, чтобы оказаться своим в компании, а чтобы притупить чувства.

Среди стеллажей с книгами и замысловатыми диковинками оказался маленький бар. Кэлос достал бутылку, два узких высоких бокала. Наполнил их прозрачной тягучей жидкостью. Сказал, не чокаясь:

— Удачи тебе.

Я залпом выпил. Обжигающий, покрепче водки, ликёр. Терпкий и сладкий.

— Так и думал, что в вашем мире это принятое средство расслабления, — сказал Кэлос. — Так вот, Пётр, Врата были очень хитрой штукой. Они не просто переносили человека из мира в мир. Они ещё и решали, куда ему надо отправиться.

— Я уже понял это.

— Сознание входящего… нет, не сканируется, это слишком упрощает…

— Постигается.

— Да, пожалуй. Каждый входящий во Врата отправляется в мир, отвечающий его потребностям. И никак иначе. Полное соответствие невозможно, но приближение почти максимально. Ты ненавидишь технику? Отправляйся на лоно природы. Путешествуй на лошадях. Если хотел — разбойничай в лесу, учись стрелять из лука. Или наоборот, живи на планете, которая вся — университет. Занимайся наукой. В тот период существовали две основные силы — Союз Развития и Вторая Империя. Врата были посеяны на всех мирах… по-своему — титаническая акция. Почти вся группа учёных, затеявших это, погибла. Ради борьбы с ними Империя и Союз объединились — в первый и последний раз. Император, который вначале поддерживал создателей Врат, понял свою ошибку. Но было уже поздно — Врата и в первом варианте практически не поддавались разрушению. Империя и Союз распались за какое-то столетие в бурной и кровавой агонии. Будь Врата лишь простым транспортным средством… может, и не возникла бы Тень. Но всё опять же оказалось сложнее, чем выглядело поначалу. Постижение накладывало на Врата свой отпечаток. Они… они копируют сознание входящего. Вливают каждую новую личность в свой разум.

Я молчал.

— Ты тоже там, Пётр. Стал частичкой того, что давно переросло пределы постижимого.

— Тот мир… куда я попал вначале…

— Что-то в тебе хотело именно этого. Реального, пусть и примитивного врага. Одновременно — убеждения в бессмысленности такой войны. Ты получил, что хотел. Да ещё и победу над метаморфом, верно? Наверное, он воплощал какой-то твой страх… комплекс…

Дёрнувшись, как от удара, я воскликнул:

— Но они же воюют, Кэлос! Я получил — а они убивают друг друга ежечасно!

— Значит, там живут те, кому это нравится, Пётр. Каждому своё…

Я вздрогнул.

— Наслаждающиеся тяжёлым и опасным противостоянием… Находящие радость в своих страданиях и безнадёжной борьбе… Эмоционально скупые… бесталанные…

— И готовые умереть?

— Ах да… — Кэлос замялся. — Пётр, постарайся принять мои слова правильно…

Я сжался, уже понимая, что он скажет.

— Смерти нет, Пётр. Тот, кто прошёл Вратами, не умирает никогда.

Почему я молчу?

Надо бы кататься в истерике. Упасть на колени — и восславить Бога… которого теперь уж точно нет и не будет…

Здравствуй, рай. Здравствуй, ад. Здравствуй, Тень.

— Ты уже часть Тени, Пётр… Тебя могут убить. Но ты оживёшь. Там, где захочешь. Рядом с врагом, чтобы закончить бой. На тихой, мирной планете, где живут уставшие убивать. Человеком, птицей, мыслящим кристаллом…

Кэлос подошёл, опустил руку мне на плечо.

— Ведь и ты умирал, Пётр, — мягко сказал он. — Я не знаю, что там у тебя произошло с метаморфом… но я узнал взгляд, которым ты смотрел на меня. Смерти нет. Меня трижды расстреливали. Спокойно и вежливо. Без лишней злобы. Один раз я погиб с кораблём… но там и вспоминать нечего. Просто мир померк…

— Смерти нет, — сказал я. Слова — пустые и скучные. Ну нет её и нет… Её никогда не было, она или впереди, или мы уже не живём. — А те… кто не проходил Вратами?

— Не знаю. Раньше — нет. Во что Врата превратились сейчас, откуда берут информацию — я не могу ответить. Но…

Значит, вы не дождались. Мои ненастоящие родители… настоящий Пётр Хрумов… все те, кто жил и умирал на маленькой планете Земля. Учёные и крестьяне, поэты и солдаты, рабы и тираны — вы верили в Бога или проповедовали атеизм, вы грезили о бессмертии, создавая свою философию, как Фёдоров, или высасывая чужие жизни, как Жиль де Рей… святые и палачи, гении и дураки — вы не дождались! Вы там, за чертой. А я здесь. В уютной Тени.

Я прошёл Вратами.

Конклав превратит Землю в пыль, Геометры отравят планеты Конклава и создадут на руинах свою маленькую Империю Дружбы, а я буду жить. Вкусно кушать и мягко спать. Воевать в чужих армиях и учиться в чужих университетах.

Всё дозволено, да?

Захочу быть тираном — приду в мир рабов. Захочу быть рабом — надену кандалы. Отращу псевдоподии и побуду амёбой. Добавлю четыре лапы и научусь ткать паутину. Снова стану человеком. Заведу гарем, создам религию, сочиню венок сонетов. Построю дом, посажу дерево, воспитаю сына.

Впереди — вечность.

Я плакал, скорчившись в мягком кресле. Кэлос гладил меня по плечу, словно успокаивал ребёнка. Да я и был ребёнком перед ним — прожившим сотни лет, встававшим из мёртвых и сжигавшим планеты… Кто возглавлял Хрустальный Альянс, Кэлос, почему я знаю ответ?

Потянуло сквозняком — на миг открылась дверь. Кэлос вздохнул. Детские руки обняли меня:

— Пётр, почему ты плачешь? Папа, почему он плачет?

— Он нашёл больше, чем хотел, Дари. Это всегда больно.

— Пётр, не плачь…

Тебе не понять меня, мальчик, с детства знающий, что смерти нет.

Каждому знанию — своё время. И каждому своё, вот только почему-то от этих слов несёт палёной плотью…

Я нашёл больше, чем искал.

Все звёзды в моих ладонях.

— Папа, почему ты ему не поможешь?

— Не всегда нужно помогать, Дари. Иногда стоит отвернуться и подождать.

— Это нечестно!

— Зато правильно, малыш.

— Пусть будет неправильно, зато честно!

Кэлос вздохнул.

— Вот и мы так когда-то думали… Дари, у нас серьёзный разговор. Взрослый. Выйди, пожалуйста.

— Но, папа…

— Дари.

Мальчик вышел.

— Спасибо, — сказал я. При Кэлосе я плакать не стыдился. При ребёнке — дело другое.

— Пусть неправильно, но честно… — Послышалось бульканье. — Хочешь ещё выпить?

— Нет.

— В Хрустальном Альянсе мы исповедовали эту же идеологию. Считали, что Врата — ошибка. Ловушка, искушение, тупик. Мы захватывали планету за планетой… пытались построить монолитное общество вместо «единого многообразия», как тогда называли Тень. А потом поняли, что происходит. Тень не боролась с нами. Она отдавала лишь те миры, что жаждали борьбы. Мы стали частью Тени, манекеном, на котором все желающие могли выместить негативные эмоции. Тогда всё и развалилось. Идея — не хочу сейчас спорить, правильная или нет, — была утрачена. Альянс превратился в банду наслаждающихся жизнью психопатов. Потом нас разбили в сражении, тогда создавалась Торговая Лига, и мы первые попали под её удар… Потом мы отступали от планеты к планете. Тень хотела этого — люди устали от военных приключений.