Черновик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 51

Настя резко встала:

– И тебе спасибо, таможня. Прислужничай дальше, у тебя здорово получается! Хозяева будут довольны!

Она встала и гордо двинулась к лестнице.

– Меня Кирилл зовут, – сказал я вслед. – Ты так и поедешь – в футболке на голое тело?

Настя остановилась как вкопанная. Красиво уйти не получилось.

– Пошли…

Я отдал ей свои старые джинсы. Сидели они на ней мешком, но, проколов в ремне новую дырку, их удалось закрепить на поясе. А вот кроссовки пришлись почти впору, всего на размер или два больше – у Насти оказались крупные ступни.

– Ты живешь где?

– На Преображенской.

– Держи.

Я протянул ей две сотни – на такси хватит. Настя без ложной скромности спрятала их в карман. Потом на ее лице отразилось недоумение – она порылась в кармане и достала мой не слишком свежий носовой платок. С отвращением бросила на пол и вытерла руку о штанину.

Я сделал вид, что не заметил этого. Глянул в окно – дождя в Москве не было. Холодно, но солнечно. Что ж, померзнет чуток. Куртку я отдавать не собирался.

– Таможня, а куда…

– Кирилл.

– Кирилл, а куда ты открыл новое окно?

Действительно. А ведь проход должен был открыться!

– Тебя это уже не касается, – сказал я. – Извини, но твои прогулки по измерениям закончились. Всего доброго.

Настя молча спустилась вниз. Я отпер дверь, выпуская ее в Москву. Вопросительно посмотрел в глаза. Интересно, молча уйдет, пытаясь держать марку?

– Спасибо, – с явной неохотой сказала Настя. – За одежду… ну и… вообще. Несмотря на наши идеологические разногласия, ты ведешь себя очень достойно. Как мужчина.

А вот теперь она развернулась и, надменно вскинув голову, двинулась к дороге. Удивительно, но даже в моих старых тряпках она выглядела симпатично.

Вздохнув, я закрыл дверь. Откуда она таких выражений поднабралась? «Несмотря на идеологические разногласия…» Может, ходит в кружок «Юный либерал»?

– Девушка красивая в кустах лежит нагой, – печально сказал я. – Другой бы изнасиловал. А я лишь пнул ногой…

Интересно, у всех функционалов так плохо с личной жизнью? Потому и флиртуют друг с другом? Хотя нет, Феликс говорил, что у него семья, дети…

Ладно. Не хватало мне еще заводить романчик с юной авантюристкой. Вон вся Москва вокруг!

А также еще четыре мира… один из которых я еще не видел.

Но как ни сильно было искушение, первым делом я поднялся по лестнице, проверить, не открылся ли мне новый этаж.

Этаж открылся. Не очень большая круглая комната с одним-единственным окошком – в Москву. По стенам, от пола до потолка, книжные шкафы из темного полированного дерева. Пустые. Еще был столик, перед ним уютное глубокое кресло. И камин, конечно же, не разожженный, но вроде как настоящий.

Странное ощущение вызывают пустые книжные шкафы. Тягостно-печальное. Словно входишь куда-то и обнаруживаешь горки снятой одежды, обувь, мелкие вещи – а людей нет, куда-то исчезли.

Ну ничего. Заполнить библиотеку я сумею.

Несколько минут я постоял, глядя на шкафы. Представил, как уютно тут будет сесть однажды холодным зимним вечером, разжечь огонь в камине, открыть книжку и, поглядывая на гнусную слякотную Москву, что-нибудь неторопливо читать. И еще – курить трубку. Обязательно трубку. А на столике пусть стоит стакан горячего чая с лимоном. Может быть, еще бокал с капелькой хорошего старого коньяка, чтобы даже не пить, а вдыхать аромат между глотками чая и снова углубляться в книгу…

Я вздохнул – и не с сожалением о недосягаемой мечте, а с предвкушением того момента, когда мечта станет явью. Так будет. Обязательно. Я же функционал. Я прирожденный таможенник…

Но все-таки почему я стал именно таможенником? Почему я не мастер торговли, у которого есть магазин, забитый компьютерами, телевизорами и прочей техникой? В этом была бы какая-то последовательность…

Пожав плечами, я спустился на второй этаж. Если начинать до всего докапываться, то и впрямь можно напридумывать мировых заговоров. А я не хочу! Ну их всех к черту! Политиков, подпольщиков, полицаев. Вот откроется последняя дверь в безжизненный мир – буду только рад. Пусть там, к примеру, Луна когда-то упала на Землю и вокруг башни кипят лавовые озера и извергаются вулканы. Или какая-нибудь страшная вспышка на Солнце уничтожила всю жизнь – и башня стоит в барханах скрипучего песка, над которыми дует азотный ветер. А еще неплохо, если там Земля не вращается. Да мало ли какие катаклизмы могли сделать целую планету невозможной для жизни и никому не нужной! Разведу руками перед политиком Димой, пошлю подальше Иллан с Настей и заживу в свое удовольствие.

С этой мыслью я и снял болты с последнего окна.

В первую секунду мне показалось, что башня стоит в лесу. Ветви деревьев качались перед самым окном. Какая-то нахальная мелкая пичуга уставилась на меня сквозь стекло – надо же, значит, животные башню видят. Здесь было зелено, солнечно, здесь царило лето – обычное живое лето, не яркая будто книжка-раскраска Нирвана, не тропическое великолепие – заурядное московское лето, спокойное и сдержанное.

А потом сквозь деревья я увидел шпиль Останкинской башни.

Все-таки обитаемый мир. Один из «пятерки»? Земля-четыре, пять или шесть? Или все-таки вожделенный Аркан, мир, где все как у нас, только чуть позже?

Или все-таки мифическая Земля-один? Да, загляни Настя в окно, ее пришлось бы насильно из башни выталкивать…

Придется проверять.

Словно пытаясь оттянуть этот момент, я обошел все остальные окна. Больше всего меня интересовала Земля-семнадцать – вдруг Котя одумался и вернулся? Сам или с беглянкой, не важно.

Но берег был пустынен, только поблескивала в лучах солнца пустая пивная бутылка. Неудобно. Надо там все убрать.

Только займусь я этим позже. Как я себя ни уговаривал, но мне было безумно интересно, какой выигрыш выпал на последний лотерейный билет.

18

Есть свое очарование в безрассудности. Выйти из дома за хлебом и уехать в другой город; утром познакомиться с девушкой, а вечером расписаться; обязательно открыть дверь в темную комнату, откуда слышны подозрительные звуки; забраться в вольер к бегемоту и похлопать его по толстой попе; поехать в Таиланд и заняться сексом без презерватива; принять предложение таинственного незнакомца и расписаться кровью на чистом листе бумаги, в общем и целом – кинуться очертя голову навстречу приключениям очень заманчиво.

Особенно если тебе лет двадцать и ты еще ни разу в настоящее приключение не попадал.

Настоящее приключение требует безрассудства. О, скольких увлекательных приключений недосчиталось бы человечество, задайся люди целью вначале немного подумать и подготовиться! Полярные экспедиции не хранили бы керосин в запаянных оловом канистрах и не полагались на пони в качестве транспорта, изобретатели крыльев прыгали вначале с сарая, а уж потом с Эйфелевой башни, абоненты электронной почты не открывали файлы с надписью «nice game!» и не помогали нигерийским принцам получить наследство в два миллиарда долларов. В общем, не случилось бы множества событий: забавных, печальных, но чаще – трагических.

Потому что настоящее приключение требует жертв.

Еще месяц назад я бы немедленно вышел из башни в новый мир. И меня не смутили бы погода, аборигены и абсолютное незнание местных реалий.

Но я изменился. С тех пор, как остался один на один с целым миром, я стал вначале думать. Не очень долго, но все-таки думать.

Я вышел из башни в «свою» Москву, поймал машину и поехал в супермаркет. Толстая пачка денег требовала шиковать. Очень удачно попал на распродажу летних вещей и купил в магазине «Кэмел трофи» то ли длинные шорты, то ли короткие брюки, рубашку-поло, ветровку с капюшоном и отстегивающимися рукавами («легким движением превращается…»), кепку и удобные сандалии. Пояснил, что отправляюсь на юг, после чего в любопытных взглядах продавцов появилась печаль людей, только что отгулявших отпуск.