Зона справедливости - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 23

Глава 9

Димка был с утра необычно задумчив. Озадаченный Алексей даже заподозрил сначала, что странное это выражение возникло на лице сына отнюдь не в связи с мыслительной деятельностью, но как бы само собой – в результате легкой деформации черт. Однако он ошибся.

– Откуда это?.. – хмуро спросил Димка, предъявляя отцу гибкий глянцевый журнальчик.

– Да иеговисты вчера приходили, – сказал Алексей. – Вот, оставили…

– А они кто?

Колодников хмыкнул и вопросительно воззрился на сына. В правом глазу Димки он прочел угрюмую решимость. Заплывший левый был по-прежнему задумчив.

– Сектанты, – несколько растерянно объяснил Алексей. – Считают себя христианами, хотя какие они к черту христиане! Так, что-то среднее между христианством и иудаизмом… Мать их вчера с таким треском выперла – до первого этажа кубарем катились… Да выкинь ты эту бредятину!

Димка насупился. Добрую половину услышанного он наверняка не понял. Странно… Неужели к нему ни разу не приставали на улице со «Сторожевой башней»? К Колодникову вот, например, – сплошь и рядом… Они ж прилипчивей цыган, иеговисты-то!.. Хотя пристать к Димке – это еще отважиться надо. Хорошо если просто пошлет! А ну как, не говоря дурного слова – да в рыло?..

– Тут по жизни много… – недовольно заметил Димка, снова колыхнув гибкой глянцевой обложкой.

Сначала Алексей не поверил собственным ушам. Потом ударился в панику. Простые души (а Димка, в его понимании, был несомненно простой душой) легко поддаются на пропаганду – неважно чью. Только еще иеговиста в семье не хватало для полного счастья!.. Однако следующая фраза сына, хоть и была ничуть не менее ошарашивающей, скорее обрадовала Алексея, нежели ужаснула.

– Па… – покряхтев и помявшись, спросил шкафоподобный сынуля. – А библия у тебя есть?

– Э-э… Евангелие…

– А это разве не одно и то же?

Колодников даже слегка умилился. Нет, Димка все-таки изумителен. Чистая, не испорченная чтением натура… Ничего не попишешь, продукт эпохи – на видиках возрос. Пришлось объяснить разницу.

– Так есть или нет? – нетерпеливо прервал Димка.

Продолжая удивляться, Колодников снял с полки безымянную книжицу карманного формата в гибкой кожистой обложке синего цвета, выменянную им с доплатой на «Королеву Марго» еще в златые времена застоя, перед самой перестройкой. Стер пыль, протянул сыну.

Тот принял ее с некоторым недоумением.

– Такая маленькая?

Колодников небрежно объяснил, что в Советском Союзе подобная литература считалась нелегальной. Поэтому хитрые американцы додумались делать евангелия в виде записной книжки, чтобы легче было гнать через границу.

Димка недоверчиво фыркнул и раскрыл наугад. Алексей зашел сзади, заглянул через крутое плечо.

– Это ты на «Деяния апостолов» попал, – заметил он. – Лучше сначала начни. «От Матфея». Там интересней…

Димка не услышал. Шевеля губами, вникал в текст. Потом спросил:

– А против рожна – это как?

– Чего? – изумился Алексей. – Ну-ка, где это?.. А-а… «Трудно тебе идти против рожна…» Понял… Обращение Павла. Это когда он еще Савлом был… «Савл! Савл! что ты гонишь меня?..» Ну, собственно, рожон – это заостренный кол… «Лезть на рожон» – слышал такое выражение?.. Рожон, рогатина, рог – все однокоренные…

– Угу… – рассеянно молвил Димка и, выйдя в коридор, скрылся за дверью своей комнаты. Новый Завет – в руках, журнальчик – под мышкой.

Секунды три Колодников пребывал в остолбенении. В голове бессмысленно кувыркалась строчка из Саши Черного: «Павлы полезли в Савлы…» Как там дальше-то? А!.. «Павлы полезли в Савлы… страданье прокисло в нытье, безрыбье – в безрачье, положенье – собачье… Чем заполнить житье?..»

Взглянул на обшарпанную иконку Пречистой Богоматери Боголюбской над супружеским ложем.

Александра все это время пребывала в ванной. Наконец вышла – в халатике и белоснежной махровой чалме.

– Слушай, что это с Дмитрием? – спросил ее Колодников, понизив голос и кивнув на закрытую дверь.

– Это ты меня спрашиваешь? – отозвалась она, причем таким тоном, что разговаривать с ней Колодникову как-то сразу расхотелось.

Коридор сталинской двухкомнатки был обширен, и все-таки Алексей отшагнул к стене, уступая дорогу супруге. Вежливый этот поступок был воспринят ею как издевательство, каковым он отчасти и являлся.

Разминулись, короче. Оказавшись на кухне, Колодников шевельнул крышку большой кастрюли. Из темно-красной трясины борща подобно песенному утесу торчал мосол с бахромой серого мяса. Диким мохом оброс…

«С ненавистью приготовленный борщ, – исполнившись демонской гордыни, подумал Алексей, – есть не буду…»

Нашел в холодильнике две сморщенные сосиски и, определив их в миску, достал с полки картофельное пюре быстрого приготовления. Пока он сооружал себе скудный холостяцкий завтрак, мысли его сначала вились вокруг дуры Александры, потом развернулись широким роем, охватывая разом недавние события.

Мистики Алексей не терпел. Противоречила она его жизненному опыту. Помнится, классе, чтобы не соврать, в девятом попала в руки Леше Колодникову бумажка ошеломительного содержания. Представляла она из себя некую хронологическую таблицу, судя по почерку, скопированную какой-нибудь примерной ученицей, возможно, даже отличницей. «Гитлер родился в таком-то году… Наполеон – в таком-то… Разница – сто двадцать девять лет…» Ну и так далее. Родились, крестились, женились – и, как сговорившись, с одной и той же разницей в сто двадцать девять лет. Девятиклассник Леша был потрясен и весь день ходил малость пришибленный…

Второй раз с таблицей этой он столкнулся уже в институте. Отпечатанная под копирку, она гуляла тайком по рядам во время лекции. На этот раз студент Колодников лишь поморщился и, не читая, передал листок дальше, высокомерно присовокупив, что хохма эта ему давно известна. И все же растерянность он почувствовал. Ну не может же такого быть! Однако, хронология-то – вот она…

В третий и в последний раз загадка настигла его совсем недавно, когда он секретарствовал в обществе книголюбов. Некая экзальтированная особа принесла все тот же текст, теперь уже красиво выведенный на лазерном принтере. И вот тут Колодников рассвирепел. Придя домой, он снял с полки красный энциклопедический однотомник и принялся въедливо сверять даты. Сразу же выяснилось, что рождение Наполеона сдвинуто на девять лет. Дальше пошли подтасовки помельче… Короче, залепуха в лучшем виде.

Выведя неизвестных мистификаторов на чистую воду, Алексей пережил поочередно облегчение, злорадное торжество и досаду на себя, ленивого и нерадивого. Ну что мешало ему залезть в энциклопедию еще в девятом классе? Рука бы, чай, не отсохла – дотянуться до книжной полки!.. Тогда же сам собой родился афоризм, ставший для Колодникова жизненным правилом: «Вера – это когда лень проверить…»

Да, конечно, от ночных событий в арке (теперь уже – в арках) веяло чертовщиной. Вторжение бреда в обыденность – штука в наши дни вполне возможная, но опять-таки – смотря какого бреда! Всю эту полосатую дурь вроде привидений убиенных чекистов и потоков отрицательной энергии Алексей отметал с негодованием.

Естественно, многое и сейчас казалось ему весьма странным. Беззвучная расправа со Скуржавым, владелец серой «Волги», ухитрившийся в бессознательном состоянии зарулить во двор, наконец, загадочные хулиганы-невидимки… Но все это еще не повод, господа, чтобы ударяться в мистику. Где-то что-то наверняка подтасовано, как в той хронологической таблице. Не нарочно, разумеется. Жизнь никогда ничего не подстраивает нарочно. Просто что-то совпало, на что-то не обратил внимания…

Словом, оставим мистику всяким там оккультистам… Далее Колодникова накрыло сладостное воспоминание о ласковом касании теплой Милиной ладони и о слабых токах, пронизавших его вчера чуть ли не до пят. Ну, диспетчер… Ну так что ж теперь? Бывает… Еще и не такое бывает… А вот интересно: мухлевала она в прошлый раз с блюдцем или всерьез во все это верит?.. А хорошо они с ней вчера накололи родимый фонд… Вспомнить приятно… Кстати, а почему, собственно, накололи? Как раз наоборот: не дали облапошить хотя бы одну вкладчицу из многих… А кто не успел – тот опоздал… Ах, как они все тогда вскинулись за воротами!.. «Ишь, проныры!.. Наела корму на наших денежках!..» Ну и наела… Очень даже неплохую корму, по изяществу обводов вполне сравнимую с кормой фрегата… Хотя нет, перепутал. У фрегата она как раз зауженная и с надстройкой, это у него нос такой округлый да широкий…