Вторжение - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 1

Лейтенант Акимушкин нервничал. Он сидел неестественно прямо, и рука его, сжимавшая молоточкоообразный микрофон, совершала непроизвольные заколачивающие движения, словно лейтенант осторожно вбивал в пульт невидимый гвоздь.

Наконец Акимушкин не выдержал и, утопив на микрофоне кнопку, поднес его к губам.

– «Управление», ответьте «Старту»!

– «Управление» слушает, – раздался из динамика раздраженный голос Мамолина.

– Сеня, ну что там? – взмолился Акимушкин. – Сколько еще ждать?

– «Старт», отключитесь! – закричал Мамолин. – Вы мешаете! Пока еще ничего не ясно! Разберемся – сообщим.

Динамик замолчал.

Акимушкин тычком вставил микрофон в зажим и посмотрел на свои руки. Дрожали пальчики, заметно дрожали. Словно не они каких-нибудь пятнадцать минут назад быстро и точно нажимали кнопки, вздымая на дыбы пусковые установки. Пятнадцать минут назад в грохоте пороховых ускорителей, проникшем даже сюда, внутрь холма, закончился первый бой лейтенанта Акимушкина.

А теперь вот у него дрожали руки. Эти пятнадцать минут бездействия и ожидания, последовавшие за победным воплем Мамолина: «Уничтожена вторая!» – оказались хуже всякого боя.

Тут Акимушкин вспомнил, что в кабине он не один, и, поспешно сжав пальцы в кулак, покосился на Царапина. Старший сержант, сгорбясь – голова ниже загривка, – сидел перед своим пультом и что-то отрешенно бормотал себе под нос. Вид у него при этом, следует признать, был самый придурковатый.

Умный, толстый, картавый Боря Царапин. Глядя на него, лейтенант занервничал еще сильнее. Такое бормотание Царапина всегда кончалось одинаково и неприятно. Оно означало, что в суматохе упущено что-то очень важное, о чем сейчас старший сержант вспомнит и доложит.

В динамике негромко зашумело, и рука сама потянулась к микрофону.

– «Кабина», ответьте «Пушкам»! – рявкнул над ухом голос лейтенанта Жоголева.

– Слушаю. – Акимушкин перекинул тумблер.

– Так сколько всего было целей? – заорал Жоголев. – Две или три?

– Ну откуда же я знаю, Валера! Мамолин молчит… Похоже, сам ничего понять не может.

– До трех считать разучился?

– А это ты у него сам спроси. Могу соединить.

Разговаривать с Мамолиным свирепый стартовик не пожелал.

– Черт-те что! – в сердцах охарактеризовал Акимушкин обстановку, отправляя микрофон на место.

– Хорошо… – неожиданно и как бы про себя произнес Царапин.

– А чего хорошего? – повернулся к нему лейтенант.

– Хорошо, что не война, – спокойно пояснил тот.

В накаленном работающей электроникой фургончике Акимушкина пробрал озноб. Чтоб этого Царапина!.. Лейтенант быстро взглянул на часы. А ведь сержант прав: все вероятные сроки уже прошли. Значит, просто пограничный инцидент. Иначе бы здесь сейчас так тихо не было, их бы уже сейчас утюжили с воздуха… Но каков Царапин! Выходит, все это время он ждал, когда на его толстый загривок рухнет «минитмен».

– Типун тебе на язык! – пробормотал Акимушкин.

Действительно, тут уже что угодно предположишь, если на тебя со стороны границы нагло, в строю идут три машины. Или все-таки две?

– Не нравится мне, что прикрытия до сих пор нет, – сказал Царапин.

– Мне тоже, – сквозь зубы ответил Акимушкин.

«Вот это и называется – реальная боевая обстановка, – мрачно подумал он. – Цели испаряются, прикрытие пропадает без вести, связи ни с кем нет – поступай как знаешь!..»

Он взглянул на Царапина и ощутил что-то вроде испуга. Старший сержант опять горбился и бормотал.

– Ну что еще у тебя?

– Товарищ лейтенант, – очнувшись, сказал Царапин. – Полигон помните?

– Допустим. – Акимушкин насторожился.

– А ведь там легче было…

– Что ты хочешь сказать?

– Помех не поставили, – со странной интонацией произнес Царапин. – Противоракетного маневра не применили. Скорость держали постоянную…

– Отставить! – в сильном волнении крикнул Акимушкин. – Отставить, Царапин! – и дальше, понизив голос чуть ли не до шепота: – Ты что, смеешься? Лайнер – это всегда одиночная крупная цель! А тут – три машины строем! Да еще на такой высоте!.. Попробуй-ка лучше еще раз связаться со штабом.

Царапин, не вставая, дотянулся до телефона, потарахтел диском. Но тут в кабину проник снаружи металлический звук – это отворилась бронированная дверь капонира. Лицо лейтенанта прояснилось.

– Вот они, соколики! – зловеще сказал он.

– Это не из прикрытия, – положив трубку, с тревогой проговорил Царапин, обладавший сверхъестественным чутьем: бывало, по звуку шагов на спор определял звание идущего.

Кто-то медленно, как бы в нерешительности прошел по бетонному полу к кабине, споткнулся о кабель и остановился возле трапа. Фургон дрогнул, слегка покачнулся на рессорах, звякнула о металлическую ступень подковка, и в кабину просунулась защитная панама, из-под которой выглянуло маленькое, почти детское личико с удивленно-испуганными глазами. Из-за плеча пришельца торчал ствол с откинутым штыком.

Акимушкин ждал, что скажет преданно уставившийся на него рядовой. Но поскольку тот, судя по всему, рта открывать не собирался, то лейтенант решил эту немую сцену прекратить.

– Ну? – сказал он. – В чем дело, воин?

– Товарыш лытенант, – с трепетом обратился воин, – а вы йих збылы?

– Збылы, – холодно сказал Акимушкин. – Царапин, что это такое?

– Это рядовой Левша, – как бы извиняясь, объяснил Царапин. – Левша, ты там из прикрытия никого не видел?

– Ни, – испуганно сказал Левша и, подумав, пролез в кабину целиком – узкоплечий фитиль под метр девяносто.

– Як грохнуло, як грохнуло!.. – в упоении завел он. – Товарыш лытенант, а вам теперь орден дадут, да?

– Послушайте, воин! – сказал Акимушкин. – Вы что, первый день служите?

Левша заморгал длинными пушистыми ресницами. Затем его озарило.

– Разрешите присутствовать?

– Не разрешаю, – сказал Акимушкин. – Вам где положено быть? Почему вы здесь?

– Як грохнуло… – беспомощно повторил Левша. – А потом усе тихо… Я подумал… може, у вас тут усих вбыло? Може, помочь кому?..

Жалобно улыбаясь, он переминался с ноги на ногу. Ему очень не хотелось уходить из ярко освещенной кабины в неуютную ночь, где возле каждого вверенного ему холма в любую секунду могло ударить в землю грохочущее пламя. Последним трогательным признанием он доконал Акимушкина, и тот растерянно оглянулся на сержанта: что происходит?