Чушь собачья - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 14

Один из прибывших огляделся и, подобрав рогатый обугленный сук, решительно двинулся к Ратмиру. Поступок этот, как вскоре выяснилось, был крайне опрометчив: от бешеного рывка край вихлявой скамейки уехал вперёд на добрых полметра – и собачий оскал просиял в опасной близости от запястья смельчака. Послышался треск рвущейся материи. Выронив корявую рогатину, незадачливый укротитель отступил и недоверчиво уставился на распоротый чуть ли не до локтя рукав.

– Палку, палку надо было брать с петлёй!.. – злобно процедил Лев Львович.

– Где ж ты вчера был, волчара? – не менее злобно отвечал ему пострадавший. – Предупреждать надо про палки-петли!.. Хоть бы «тяв» сказал!

– Что значит «тяв»? Вы просили пса! Я вам привёл пса…

– Это не мы просили! Это нас просили!..

– Какая разница! Отдайте доверенность – и я пойду…

Внезапно за оградой возникла, полилась непрерывная плакучая нота, слитая из десятка голосов, от которой незнающих пробирала дрожь, а знающих – тем более. Слышался в ней предсмертный вопль тварей, истаивающих в невыносимых страданиях. Именно так звучала сирена оперативных машин подразделения «Гицель», по легенде, разработанная на базе хора костромских гончих, ставших на след.

Все, кроме Ратмира и Высоцкого, испуганно смолкли.

– Сучий потрох! – изумлённо выдохнул потерпевший, поворачиваясь к замдиректора. – Оперативку вызвал?..

– Я?! – оскорблённо вскричал Лев Львович, но его уже брали с обеих сторон. Он попытался вывернуться из пиджака – и это ему почти удалось. Стайкой бабочек-капустниц выпорхнули, замельтешили белые визитные карточки. Вылетевший из внутреннего кармана бумажник упал в золу и остался там лежать, никем не замеченный. Вздымая прах и пепел, трое топтались посреди поляны. Ратмир обезумел. Собственность фирмы похищали у него на глазах. От мощных метаний пса увечная скамейка вихлялась, трещала, грозила рассыпаться окончательно. Где-то, уже совсем рядом, стенала, изнемогая от мук, сирена ставшей на след оперативной машины.

Наконец упирающегося Льва Львовича заломали и поволокли к пролому.

страшно хрипел и взрёвывал вослед им динамик. –

Молодой человек оказался неправ. Разумеется, назвать Льва Львовича невинным щеночком – язык бы не повернулся, но оперативку он точно не вызывал. Сквозь прутья решётки и ряд высаженных вдоль тротуара чахлых платанчиков с покоробленной листвой, укрывшийся под скамейкой Ратмир видел, как по улице, не переставая жалостливо голосить, прокатил пикап защитного цвета с клеткой вместо кузова. Внутри клетки в получеловечьей-полусобачьей позе понуро сидел знакомый Ратмиру незарегистрированный цуцик или кто-то очень на него похожий. Мелькнула на дверце наводящая оторопь эмблема: вписанные в треугольный щит метла и голова собаки.

Не скрываясь, два упитанных молодых человека кое-как упаковали брыкливого замдиректора, захлопнули багажник – и тут же отбыли. Собачники проехали мимо, не повернув головы. Впрочем, их можно было понять. Каждый должен заниматься своим делом. Вмешайся они сейчас в происходящее – впоследствии неизбежно началась бы свара с легавыми. Похищали-то всё-таки не пса, а человека!

Вот если бы Ратмир подал голос… Однако благоприобретённый собачий инстинкт приказал ему умолкнуть и затаиться. В его положении это был, пожалуй, самый правильный поступок. Понятно, что, обнаружив брошенного, привязанного к скамейке породистого кобеля, «гицели» вряд ли немедленно приступят к поиску виновного. Скорее всего, они составят протокол о варварском обращении с собакой, передадут документы в «охранку», то бишь в Общество охраны домашних животных, а самого Ратмира продержат в общей клетке до появления хозяина. Если же прикинуть ещё и размеры штрафов, которые неминуемо в данном случае обрушатся на фирму, невольно согласишься, что нет ничего на свете мудрее инстинкта.

Плаксивая сирена звучала всё тише, тише – и Ратмир наконец рискнул выползти из-под скамьи. Наученный давним опытом, он не пытался вывернуть голову из ошейника или порвать поводок одним рывком. Несимпатичные молодые люди, умыкнувшие Льва Львовича, ошиблись даже в этом: предметы собачьего снаряжения приобретались в солидных торговых домах и обязательно имели гарантию. Так что гораздо легче было пометить два угла, нежели сорваться с подобной привязи. Поэтому Ратмир просто лёг на брюхо рядом с пепелищем и, прижав поводок лапой, пустил в ход зубы – великолепные зубы бронзового лауреата, еженедельно предъявляемые для осмотра и профилактики в ветеринарной стоматологии «Белый Клык», куда тщетно пытались попасть на приём многие прямоходящие особи.

Упорства Ратмиру было не занимать. Склонив морду несколько набок, он жевал и жевал исслюнявленный жёсткий ремешок, пока не почувствовал, что достаточно натянуть его потуже – и кожаная снасть с лёгкостью будет разорвана. Так оно и случилось.

Очутившись на свободе, первым делом схватил увесистый бумажник, ощутил зубами его приятную упругость, кинулся с ним к пролому, как вдруг замер, а затем, издавая жалобное поскуливание, заметался по полянке. Что-то подсказывало ему прикопать эту вещь как можно глубже и надёжней. Ратмир нырнул в кусты и через некоторое время появился вновь – всё с тем же озабоченным видом, но уже без бумажника. Наскоро пометив место, кинулся в пролом – и устремился галопом в ту сторону, где скрылась машина, на которой увезли замдиректора.

Глава 7.

Блудный пёс

Помнится, когда Ратмир года три назад пришёл устраиваться на работу в фирму «Киник», Рогдай Сергеевич надел очки и со скукой поворошил указательным пальцем принесённые документы. Читать не стал.

– Это всё ладно… – задумчиво молвил он. – Родословная, аттестат… А вот сколько раз тебя воровали? Только честно!

Ратмир внутренне усмехнулся. Он знал, что для хозяев это вопрос престижа. Пёс, которого никто не пытается украсть, предметом гордости быть не может.

– Полтора…

Директор приподнял бровь. Пришлось пояснить:

– Первый раз – не смогли…

– Почему?

– Погрыз, – равнодушно сказал Ратмир.

…Если пара несостоявшихся похищений равна одному состоявшемуся, то теперь он, получается, дважды краденный. Звучит почти так же гордо, как дважды лауреат… Будет о чём рассказать в «Собачьей радости»… И зарплату, наверное, повысят…

Суетливые человеческие мысли, подобные незакопанным объедкам на выжженной поляне, – как ненавидел их Ратмир в рабочее время! И единственный способ избавиться от этой мерзости – приглушённо рявкнуть и резко мотнуть головой. Что он и сделал, изрядно напугав некстати подвернувшуюся тётку, нёсшую куда-то самодельный картонный плакатик.

– Сорвался!.. – визгливо грянуло вослед. – С поводка сорвался! Смотрите: чуть не тяпнул!..

Улица зашумела, заголосила, засвистала:

– Атас! Бросится!..

– Ой, а грязный какой! Весь в золе!..

– Взбесился!

– Собачники! Где собачники?..

Упруго сгибая и разгибая позвоночник, крупными прыжками Ратмир достиг угла, свернул в переулок, затем в арку – и, навылет промахнув тесный внутренний дворик, оказавшийся, к его счастью, сквозным, снова очутился на тротуаре, но уже с противоположной стороны квартала. Приостановился, вбирая широкими ноздрями насыщенный асфальтовой гарью воздух (где-то неподалёку ремонтировали покрытие). Ушёл. Но, кажется, сбился при этом со следа. Или ему только чудилось, что он идёт по следу похитителей? Ратмир заскулил, заметался.

Тут-то его и настигли «гицели», своевременно оповещённые по рации, что выход из такого-то двора надлежит немедленно перекрыть, поскольку имел место срыв с поводка. Ратмир услышал негромкий хлопок, почувствовав одновременно болезненный укус в ягодицу. Будто оса жиганула. Хотел обернуться, но лапы почему-то подогнулись, мир дрогнул, расплываясь, а когда сплылся вновь, то оказался уже не улицей, но просторным бетонным ящиком с металлической решёткой взамен одной из стенок.