Чушь собачья - Лукин Евгений Юрьевич - Страница 13

Вывалив язык, промчался вдоль ограждения и, окончательно придя в себя, столкнулся с Тамерланом. Стали бок о бок, обнюхались. Вроде сегодня угрюмый косматый драчун был настроен вполне миролюбиво, и тем не менее Ратмир не утрачивал бдительности ни на секунду. Играет-играет, а потом как полоснёт клыками! От этих кавказцев жди чего угодно…

Рыжего Джерри на площадке не наблюдалось. И, надо полагать, долго ещё наблюдаться не будет.

– Ну отморозок! Нет, ты глянь, как наезжает!.. – веселился кто-то из зрителей.

Внимание публики было приковано к маленькому, вконец обнаглевшему Бобу из «Сусловского сусла», избравшему жертвой огромного нескладного ризеншнауцера. Стоило волосатику прилечь на травку, как на него с истерическим тявканьем налетал Боб, норовя при этом куснуть за лапу. Тот вставал и, опасливо косясь на обезумевшую мелюзгу, убирался подальше, ложился… Затем всё начиналось сызнова.

Во внерабочее время Ратмир бы только поморщился, глядя на сомнительные проделки своего приятеля: слишком уж много человеческого проглядывало в поведении Боба. Откровенный административный восторг, столь свойственный мелкой чиновничьей сошке. Нет, конечно, домашние животные часто начинают подражать хозяевам, но не до такой же степени!

К несчастью для бойкого терьерчика, время было самое что ни на есть рабочее. Согнав в очередной раз с места нескладёху ризеншнауцера, упоённый победой Боб кинулся сгоряча на только что возлёгшего Ратмира. Кара последовала незамедлительно. Слово «вскочил» не может передать сути происшедшего. Лежащий пёс исчез – возник стоящий. И не просто стоящий, а коротко скользнувший вслед за метнувшимся наутёк задирой. Пустить в ход зубы Ратмир счёл ниже своего достоинства – хлёсткого удара передней лапой сверху вниз было более чем достаточно. Отчаянно заголосив по-щенячьи, Боб стремительно перевернулся на спину и пополз, извиваясь, неважно куда – лишь бы подальше от ощеренной пасти бронзового лауреата.

Собственно, этим бы дело и кончилось. Характерная для псовых поза покорной подчинённости предписывала обнюхать поверженного и потерять к нему всякий интерес, но тут некстати подоспевший Лев Львович ухватил обеими руками Ратмира за ошейник, создав таким образом барьер безопасности, за которым любая собака вправе строить из себя убийцу. Ратмир взревел, рванулся, влача за собой замдиректора, чем окончательно застращал и Боба, и кинувшуюся ему на выручку сучонку-секретаршу из «Сусловского сусла».

Стандартная ситуация была отработана Ратмиром без огрехов. «Бис! Фас!» – вопили за чугунной оградой фаны. Остромордый щенок-первокурсник не сводил с медалиста сияющих глазёнок. И даже на безрадостной отвислой харе отставного мастиффа обозначилось нечто вроде одобрения. Не вывелись ещё мастера…

Кое-как Лев Львович водрузил на жуткий оскал ременчатую корзинку намордника, пристегнул карабин и повёл Ратмира от греха подальше к выходу. Призёр упирался, рычал и выворачивал на дрожащего Боба налитый кровью глаз.

– Что за пёс! Что за пёс! – горестно причитал замдиректора, беря буяна на короткий поводок и вытаскивая наружу. – Знал бы – ни за что бы не связался! Пусть уж лучше за долги закроют…

С площадки они убрались минут на десять раньше положенного, что было чертовски несправедливо и давало Ратмиру лишний повод на обратном пути вволюшку поизмываться над Львом Львовичем. Однако тот, прекрасно всё это понимая, предпочёл провести пса закоулками городского парка, куда редко забредали добропорядочные гуляющие, а риск налететь на подразделение «Гицель» был ничтожно мал. Впрочем, обходной манёвр тоже таил для замдиректора массу неприятных вариантов. Мощный пёс мог, например, вырваться или, скажем, уволочь за собой на поводке в дремучие кусты.

Поначалу Ратмир так и собирался поступить, но, заметив, что Лев Львович, кажется, и сам забрёл в какие-то дебри, решил ему в этом не препятствовать. В конце концов они выбрались на изрядно вытоптанную поляну, примыкающую к пролому в ограде, отделявшей парк от унылой безлюдной улочки. Целое звено железных пик в незапамятные времена было выкорчевано из бетонного основания и теперь мирно ржавело неподалёку. Посреди поляны перед руинами парковой скамьи чернело обширное пепелище, вокруг которого в живописном беспорядке валялись осколки стеклотары, рыбьи скелетики, жестянки от консервов и прочие свидетельства частого пребывания здесь неопрятных двуногих существ, не имеющих привычки закапывать недоеденное.

Лев Львович опустился на краешек полуразрушенной скамьи и, привязав конец поводка к чугунному завитку опоры, зачем-то взглянул на часы. Ратмир, вообразивший было, что его сейчас отпустят побегать, осерчал, старательно испачкал налапники в золе и полез ласкаться.

– Фу! – воскликнул замдиректора, поднимаясь и отряхивая брюки. – Не сметь, Ратмир!

Пес немедленно воспользовался такой оказией – и, радостно вскинувшись на задние лапы, оттиснул на белой рубашке Льва Львовича два пепельных следа.

– Морда собачья!.. – плачуще взвыл замдиректора. Отвёл Ратмира к дальней концу скамейки, привязал там. Расстроенно разглядывая отпечатки лап, вернулся на единственно пригодный для сидения фрагмент увечной конструкции. – Да что ж это за сучья жизнь такая? – с горестным недоумением пожаловался он вслух, незряче уставив глаза в чёрно-серую золу пепелища. – Все долги фирмы – на мне одном… Обращаются – как с последней шавкой… Рогдай только случая ждёт, чтобы сдать! Коллектив… Свора, а не коллектив! Даже этот… – Несчастный Лев Львович бросил затравленный взгляд на Ратмира, вопросительно вывернувшего морду, – и голос замдиректора сорвался в рыдание.

Пёс, тонко чувствующий настроение, заёрзал, заскулил. Потом натянул поводок, подался к сидящему, пытаясь ткнуться носом, лизнуть, ободрить.

– Ах, Ратмир-Ратмир… – сдавленно молвил тот, протягивая вялую руку и гладя утешителя по голове. – Один ты меня понимаешь… – Судорожно вздохнул, снова взглянул на часы. – Ну если и здесь обманут… – со страхом произнёс он.

В глубине парка ожил динамик – гулко загремел слегка расстроенными гитарными струнами.

самозабвенно всхрипел голос Высоцкого (песню врубили с середины).

Лев Львович встал и озабоченно принялся высматривать кого-то по ту сторону ограды. Пару минут спустя напротив пролома затормозила легковая машина, хлопнули дверцы. Ратмир вскочил, насторожился. В следующую секунду из груди его вырвалось низкое угрожающее рычание: в прибывших он узнал двух чужаков, однажды уже не понравившихся хозяину. Рычание перешло в надрывный лай. Ратмир ринулся вперёд, но удержанный поводком, взвился на дыбы, пошатнув сломанную скамью.

– Слышь! – искренне сказал один из молодых людей, останавливаясь у края пепелища и далее идти не рискуя. – Борзой! Тебе чего, уши по лекалу поправить? С тобой как договаривались?

– Ну так… вот же… – несколько блеющим голосом отвечал ему Лев Львович. – В наморднике, на поводке…

– Это поводок? Сорваться – как два угла пометить! И намордник еле держится!

Тут Ратмир, словно решив подтвердить справедливость последнего высказывания, неистово мотнул башкой, скинул намордник – и ощерился в полный формат, произведя глубокое впечатление на присутствующих. Судя по тому, что замдиректора отнесло в самую золу, нехитрый этот приёмчик для него тоже оказался неожиданностью. На посыпанной пеплом полянке стало суматошно.

– В наморднике, без намордника… Вот он, пёс! – нервно вскрикивал Лев Львович. – А доверенность? Где доверенность?

– Какая тебе доверенность?

– Доверенность на взыскание с меня долга! Где она?

– А вот будет пёс – будет доверенность!

– Так вот же он, пёс!

– Агрх… Агрм… – рвался с поводка Ратмир.

добавлял шуму хриплоголосый динамик.