Молчание в тряпочку - Луганцева Татьяна Игоревна - Страница 29

– Э… фотограф, вы там?

– Девушка, что вы тут делаете? Немедленно покиньте служебное помещение и не вздумайте входить, вы все засветите!

– Расскажите, что вы делаете?! Вы уже видите лицо злодея?! – не унималась Яна.

– О боже! Я еще только печатаю! Выйдите, пожалуйста, а то мне влетит!

Яна взяла себя в руки, вышла в приемную и принялась ждать. С каждой минутой сердце ее стучало все сильнее, ведь на этой пленке наверняка снято что-то очень важное. Там мог быть ключ к разгадке. Снова не выдержав, Яна рванула к заветной занавеске.

– Фотограф, что ты сейчас делаешь?! Там снято преступление?

– Опять вы здесь! Что же вы такая нетерпеливая?! Я сушу фотографии.

Яна сорвала занавеску с колец и влетела в лабораторию с диким криком:

– Сушите?! Вы что, издеваетесь надо мной?! Я тут с ума чуть не схожу, а он сушит их! Да я посмотрю их мокрыми и высушу своим дыханием!

– Вы просто ненормальная! – не выдержал парень.

– Вы не первый, кто это отмечает! – парировала Яна и, оттолкнув фотографа, ринулась к развешанным на веревке на специальных клеммах фотографиям. С первой фотографии на нее смотрело белоснежное, какое-то прозрачное лицо Алисы в обрамлении темных густых волос. Она была чертовски красива.

– Эта фотогеничная девушка и есть маньяк-убийца? – засопел ей в ухо фотограф.

– Не обольщайся, она – первая подозреваемая, – отрезала Яна, перемещаясь дальше.

На второй фотографии Алиса была запечатлена с улыбающимся Дмитрием Ивановичем. Ее голубые глаза в окружении густых черных ресниц светились добротой и весельем.

«Ох, не верю я таким ангельским девушкам, этаким эфемерным созданиям», – про себя подумала Яна.

– Кого эта красавица должна убить? – ехидно поинтересовался парень. – Не этого ли милого дедушку, которого она обнимает и, по-видимому, ухаживает за ним, судя по ее форме медицинской сестры?

– Ты прав, этого дедушку уже убили, – ответила Яна, расстегивая «молнию» куртки, так как в лаборатории было ужасно душно.

Парень ахнул, в один момент став серьезным.

– Что, правда?

– Сожгли заживо, – пояснила Яна, разглядывая следующую фотографию.

Фотограф помрачнел на глазах. С третьей фотографии на них смотрело сморщенное личико старушки с хитрой улыбкой и венчиком седых волос, напоминающих шапку одуванчика.

– Моя знакомая… – протянула Яна, – тоже уже нет в живых…

– Сожгли? – уточнил фотограф.

– Сама умерла, не выдержало сердце перенесенного стресса.

С четвертой фотографии на Яну смотрела пожилая женщина, видимо, сильно молодящаяся, с ярким макияжем и молодежной прической. Одета она была в цветастый халатик выше колена и в туфельки на каблуках.

– Я не знаю, кто это, а я ведь видела всех жильцов пансиона… хотя, наверное, это и есть новая и последняя подружка Дмитрия Ивановича, сгоревшая вместе с ним.

– Слушайте, девушка…

– Яна.

– Яна, вы что, в крематории работаете? Где это видано, чтобы столько людей сгорело в огне? Что за галерею покойников я вам напечатал?! – не выдержал фотограф.

Его вопросы повисли в воздухе. На пятой фотографии была запечатлена Алиса, склонившаяся над инвалидом в коляске. Три последующие фотографии отображали все тот же сюжет. Из чего Яна сделала вывод, что это чем-то заинтересовало Дмитрия Ивановича и насторожило. По всему было видно, что его подопечная уделяла слишком много времени этому инвалиду. Уж не из-за него ли Алиса устроилась работать в пансион? Яна посмотрела на лицо инвалида, хорошо видное на одной фотографии, и чуть не закричала. В отблеске красной лампы на нее смотрела физиономия Сергея. Именно его они с Асей засекли в сауне, но только он так в этом и не признался! Яна смотрела на эту фотографию и не могла поверить своим глазам.

– Он-то что там делает?!

– Кто? Этот лысый инвалид? – спросил уже сильно заинтересованный фотограф. – Не он ли давит всех несчастных своей инвалидной коляской, а затем спихивает в огонь?

– Я сама его задавлю, когда доберусь до него, – хмуро пообещала Яна, обводя глазами пустые веревки. – И это все?

– Была еще одна фотография… – разглядывая носки своих ботинок, ответил парень.

– Что значит – была? Где она?! – спросила Яна, застегивая «молнию» на куртке, так как в результате перенесенного нервного стресса ее начало знобить.

– Я ее засветил, – смущенно ответил фотограф.

– Как засветил?!! – взорвалась Яна. – Вы в своем уме?! Это же улики!!

– Вы сами виноваты! Метались за портьерой, нервировали меня, потом испугали меня, я и разлил реактив и сжег оставшуюся часть пленки, – оправдывался фотограф.

– Не может быть! – На лице Яны отразилось такое искреннее отчаяние, что фотограф пожалел ее.

– Там, честное слово, был только один кадр! Остальная пленка была недоснята, клянусь вам!

– То, что ты напечатал, не дает никаких улик против женщины, которая давно должна уже гнить в тюрьме! Я пообещала ей это и не могу не сдержать слова, но нет никаких доказательств, только мое твердое убеждение, что она занимается преступной деятельностью! Возможно, что самое главное и было заснято на последнем кадре, после чего мой напарник даже прекратил съемку за ненадобностью! – чуть не плача, проговорила Яна. – А ты испортил этот кадр!

– Я же мог вам вообще не признаться, что запорол один кадр, – сопел парень.

– Лучше бы и не признавался, по крайней мере я избежала бы обширного инфаркта, который у меня сейчас будет по твоей милости. – Яна расстегнула куртку. – Его никак нельзя напечатать, даже с плохим изображением?

– Нет, я полностью испортил негатив…

– Какой ужас!

– Да на этой пленке не было ничего важного! Какая-то галерея лиц!

– Однако человек, снявший их, спрятал ее, значит, он считал, что сфотографировал что-то важное! Точно! И этим важным был последний кадр! Дмитрий Иванович был профессионал своего дела, и он выполнил свою работу, а я не могу ее понять, дурочка! Ужас! Главное, все люди, которые мне могли помочь, умерли, но каждый дал мне подсказку с того света, а я на этом свете не могу обезвредить банду! Позор мне, позор! Мой муж, жертвуя своей репутацией честного бизнесмена, вскрыл могилу, чтобы достать эту улику, а ты легким движением руки все испортил! Теперь, если кого-то из несчастных стариков убьют, виноват будешь ты!

Фотограф с неприязнью посмотрел на Яну.

– Почему вы не ехали другой дорогой и не зашли в другое фотоателье?! – издал вопль отчаяния парень. – А еще лучше везли бы свою находку сразу в правоохранительные органы в специализированные лаборатории!

– Я сама об этом жалею! Если бы я знала, что здесь работает такой безрукий фотограф, я бы никогда!.. Вдруг там был сфотографирован убийца!

– Опять! – застонал парень. – Да успокойтесь, я успел разглядеть, что там было сфотографировано, могу рассказать, если вы мне поверите на слово.

Немой вопрос застыл в больших голубых глазах.

– Парусник, – лаконично ответил фотограф.

– Что?!

– Парусник, яхта, корабль… я не специалист в этом, короче говоря, какое-то судно с большими парусами.

Яна села прямо на пол по-турецки и руками обхватила голову, пытаясь унять пульсирующую боль.

– Я точно сойду с ума! При чем здесь парусник?

– Ну, уж не знаю, поэтому я и решил, что не испортил ничего важного, – развел руками парень.

– Откуда в доме инвалидов и престарелых в Московской области парусник?! – вскричала Яна, застегивая «молнию».

– Ну, может, он ненастоящий. По негативу этого было не разобрать, но он вполне мог быть искусно сделанной игрушкой.

– Но почему Дмитрий Иванович занялся на старости лет строительством корабликов?

– Извините, Яна, на этот вопрос я ответить не могу. Я даже не знал вашего Дмитрия Ивановича… живым.

– Хорошо, – Яна рассеянно достала свою визитную карточку директора стоматологической клиники «Белоснежка» и на обратной стороне написала номер своего сотового телефона.

– Как тебя зовут? – спросила она фотографа.