Гибель замка Рэндол - Логинов Святослав Владимирович - Страница 5

Сзади послышался цокот подков о брусчатку мостовой и вперебивку с ним лёгкие, почти неприметный шаги. Кто-то, ведя в поводу коня, подходил к Рэндолу. А ведь вся округа в первый же день успела узнать о проклятии, без дела сюда никто не явится, да и по делу не всякого затащишь. Недаром же слуги разбежались от него, как от зачумлённого.

Рэндол медленно повернулся. Так и есть, человек, держащий под уздцы коня. Одет добротно, но просто, по-дорожному. Никаких вещей при себе, значит, оставил в гостинице, а сюда прискакал налегке, не рассчитывая на приют. Очень предусмотрительно.

Незнакомец подошёл вплотную и, не поздоровавшись, произнёс, глядя в глаза Рэндолу:

– Меня зовут Райнихт. Я – маг.

Лицо Рэндола закаменело. Потом он с трудом сглотнул и произнёс:

– Уходите немедленно, иначе я убью вас. Самая моя большая мечта – уничтожить всех магов, сколько их есть на свете.

– Мне кажется, всем магам на свете вы предпочтёте одного, того, кто назвался Эхоу. У меня к нему тоже немалый счёт. Так я могу говорить, или мне уйти?

– Говорите.

– Разговор будет долгим. Может быть, пройдём в башню?

– Нет!

– Я знаю, что там. Но мне нужно взглянуть поближе. Сразу предупреждаю, помочь вам я не смогу, да и никто не сможет. А вот расплатиться с Эхоу…

– Хорошо. Идём…

В башне Райнихт первым делом подошёл к телам мальчиков, откинул покрывало и долго смотрел в голубые белки закаченных глаз.

– Что скажете? – скрипуче осведомился Рэндол.

– Это действительно ваши дети.

– А могло быть иначе?

– Вполне. Это мог быть фантом, созданный Эхоу специально, чтобы помучить вас. Это могли быть кадавры, покойники, которым на время возвращается видимость жизни. Хотя, прежде Эхоу не был замечен в некромантии. Он не дурак, а некромантия – лёгкий и быстрый путь в никуда.

– То есть, мальчики живы?

– Это сложный вопрос. За минуту до того, как погибнуть в горящем замке – они живы. А сейчас… – не возьмусь ответить.

– А… – начал было Рэндол, но Райнихт резко перебил его:

– Да! Я догадываюсь, о чём вы хотите спросить и сразу отвечаю: да, они помнят всё, что случилось за эти дни. Ваши дети умирали уже трижды и будут умирать впредь, здесь я ничем не могу помочь. Могу помочь только с вашей супругой; она сейчас спит. Ей нужно хоть немного отдохнуть. Я мог бы вернуть ей и разум, но вы сами понимаете, что произойдёт вечером. Так что, пусть остаётся какой была.

– Зачем тогда вы пришли ко мне?

– Вот об этом я и хочу поговорить. Давайте, спустимся вниз. Там, во всяком случае, есть где присесть.

Они сошли на первый этаж. Леди Рэндол действительно спала, свернувшись калачиком на разбитом диване времён прошлого царствования. С лица исчезло подобие улыбки, теперь оно было спокойным и отрешённым.

– Она не запомнит своих снов, – сказал Райнихт, усаживаясь на резной стул, жёсткий и такой тяжёлый, что в башню его пришлось затаскивать двоим слугам.

Рэндол уселся напротив, выбрав простой табурет.

– Итак, – начал волшебник, что вы знаете о магах?

– Я знаю, что они приходят однажды, глядят в глаза, а потом принимаются хозяйничать в твоём доме, как в собственном кармане.

– Жестокий приговор. По счастью, не вполне справедливый. Над нами немало законов. Одни из них существуют сами по себе, как некая данность, другие установлены нами же, ради собственного спокойствия и безопасности. Кому захочется, чтобы соперник вдруг обрёл могущество, по сравнению с которым сила всех остальных – просто ничто? А это вполне возможно, хотя путь к сверхмогуществу достаточно сложен и, главное, его нельзя пройти незаметно. Чтобы обрести практическое всемогущество нужно дважды обойти установления природы. Понимаете? Закон природы нарушить невозможно, но его можно обойти. Собственно говоря, вся наша магия зиждется на том, что мы обходим законы природы. Но тут нужно обойти законы, касающиеся самой магии. Все знают, что сильный колдун властен над жизнью и смертью человека. Но за гранью смерти власть кончается. Я не говорю о некромантии, некромант имеет дело с трупом, человека там уже нет. А чем можно досадить мёртвому? Как его наказать? Надругаться над бездыханным телом? – мертвецу это безразлично. Мёртвый навсегда свободен и неуязвим.

– Можно мучить его бессмертную душу.

– Оставьте, – отмахнулся волшебник. – Бессмертная душа, которая будто бы остаётся после гибели человека – это людские выдумки. Но даже если душа и существует где-то в ином мире, то она просто неподвластна магии и ей нет дела до того, что происходит здесь. Все разговоры о вмешательстве мёртвых в живую жизнь, не более, чем сказки, а спириты и вызыватели духов – ничтожные шарлатаны. Их даже конклав не клеймит, если, конечно, они не приписывают себе ничего большего. Смерть – тот предел, где кончается власть волшебника. Но, повторю, любую преграду, всякий закон удаётся обойти. С живым человеком возможно сотворить такое, что окажется хуже смерти, страшнее любых посмертных мук. Теперь вы понимаете, что с вами произошло? Вы ничем не досадили магу Эхоу. Вы всего лишь ступенька на его пути ко всемогуществу. И я хочу, чтобы вы стали той ступенькой, на которой он переломает себе ноги…

Рэндол слушал, не перебивая, даже кивать перестал, словно перед Райнихтом сидел не живой человек, а резная статуя, деревянное изображение великомученика из алтаря местной церкви.

– С человеком такое можно сотворить незаметно, хотя мы стараемся следить, чтобы никто не мучил людей бесцельно. И всё же это иногда удаётся сохранить в тайне: окружающие и не заметят, какой ад кипит в душе несчастного. А вот вторую ступеньку незаметно преодолеть нельзя. Соискатель всемогущества должен столь же жестоко надругаться над одним из магов. А это немедленно станет известно конклаву.

Рэндол поднял взгляд.

– Это он над вами…

– Нет. Со мной ему так просто не совладать. Дело в том, что я почти никогда не колдую. Так, мелкое бытовое волшебство. Простыни в гостиницах у меня всегда чистые, одежда после дождя – сухая. Но ведь это такие мелочи, они почти не требуют силы. А излишки скапливаются, так что в нужную минуту я могу очень многое. Поэтому со мной предпочитают не связываться. Мои претензии к Эхоу – другого рода. А к вам я пришёл как представитель магического конклава. Мы просим у вас помощи в обуздании преступника.

– Чем я могу помочь всему магическому конклаву?

– У нас сейчас два выхода из создавшегося положения. Прежде всего, мы можем начать войну всех против одного. Но в этой войне мы связаны правилами, а он не связан ничем. Нетрудно предсказать, что кто-то из нас тоже нарушит закон, а вслед за тем захочет стать всемогущим. Не берусь предсказать, как будет происходить поединок двух беззаконных магов, но одно можно утверждать наверное: мир, или почти весь мир, погибнет. Мы сами разнесём его на куски за каких-то три дня.

– Здесь всё понятно. Каков второй путь?

– Мы можем написать письмо. Постановление конклава, согласно которому маг-преступник лишается всей магической силы и становится обычным человеком.

– И всего-то? Зачем тогда вообще рассматривать вопрос о войне магов и конце света?

– Всё не так просто. Письмо вступает в силу всё через те же три дня после того, как оно написано. То есть, в любом случае, через три дня судьба мира будет решена. Эхоу либо получит своё всемогущество, либо он и половина вселенной погибнут, либо его сила бесследно рассеется, и мы будем вспоминать прошедшее как кошмарный сон. Казалось бы, письмо самый верный путь, но если за эти три дня сам Эхоу или, вообще, хоть кто-то обладающий магией, коснётся письма, оно уже не подействует. И новой бумаги написать невозможно. Письмо – самое большее, что может конклав, написать письмо, почти то же самое, что убить человека, это предел, на котором кончается наша власть. После этого, ни мы все вместе, ни каждый из нас по отдельности уже не сможем предпринять в отношении Эхоу вообще ничего. А это значит, что через три дня он получит своё уродливое всемогущество. Понимаете, на какой риск нам придётся идти?