Автопортрет - Каралис Дмитрий Николаевич - Страница 14

попросил я жалобно; пролепетал я;

вкрадчиво вступил Н;

скромно предложил;

надменно сказал; меланхолично заметил;

сказал он мягко;

пошутил он;

сказал дед укоризненно; пробормотал я; краснея;

сказал дед, прищурившись; сказал я, чтобы не разочаровывать деда;

заорала бабка;

пообещал шофер;

завопил я;

наступала она;

застеснялся я;

попросил он;

предложил я;

испугался он;

заметил я;

раздался сзади голос; загадочно сказал;

обречено вздохнул;

уточнила девушка; обрадовался;

показала она на...;

глухо донесся из-за рамы его голос;

крикнул я;

пояснил;

обиделся;

поправил меня Н;

спросил он с надеждой; мечтательно сказал Фомич; жаловался Фомич;

твердил я;

радостно воскликнул Фомич;

успокоил я;

насторожился он;

пообещал я;

сказал председатель, посмотрев на дело практически;

"Я пить не буду, - тихо сказал Фомич";

еле слышно сказал

У каждого героя - свой драматургический окрас ремарки. Ремарка помогает действию и пониманию героя; иногда - заранее задает образ.

Насыщенные ремарки и у Валентина Пикуля.

25 июля 1982г.

Прикатил с ночевкой на "69-й км".

Мы на даче одни. Ольгины родители уехали в Л-д. Максимка спит. Проверяем звукоизоляцию нашей комнатки. Я катаюсь по тахте, подскакиваю на ней, тихо постанываю и рычу. Ольга слушает на втором этаже, в спальне родителей.

- Самую малость слышно, - сообщает она с улыбкой, спустившись вниз.

- Это когда я так делал. - Я показываю, как я делал. - Но такое редко бывает.

Мы допиваем сухое вино и ложимся спать.

27 июля 1982г.

Был в Академии художеств у Давыдова. Забрал свою икону "Купина Неопалимая" - реставрация будет стоить не меньше ста рублей. Нет у нас таких денег и не предвидится. Давыдов рассказывал, что нужен особый осетровый клей, специальные краски и т.п. Сказал, что ему лестно реставрировать икону 17-го века, но бесплатно не может. Предложил найти покупателя на нее рублей за пятьсот-семьсот. Я поблагодарил и отказался.

Икону мне принесла одна дама, подружка одноклассника Сереги Романова. Выпивали как-то у меня дома, она увидела маленькую иконку Богородицы в серебряном окладе. Разговорились. Похвасталась, что ездили с мужем на Волгу летом и там одна бабулька отдала ей темную выгнутую доску, слегка подгорелую - все, что осталось от иконы. Положили в багажник машины. Теперь стоит дома, мешается. Хочешь? Я, как сейчас помню, кивнул молча. Думал, забудет. Притащила, завернутую в газету.

И вот выяснилось, что она семнадцатого века. Я протер ее подсолнечным маслом, и она засверкала золотом. Разглядел птичку, святых, надписи по рамке ковчега. На обороте - какой-то клинописью выцарапано имя мастера и еще что-то непонятное. Мне сказали, что икона оберегает от пожара. Ее выносят против огня - огонь гаснет. Ценная икона, противопожарная. Потому и с утратой в правом нижнем углу. Видать, не один пожар останавливала.

Я ждал Давыдова у открытого окна и смотрел во двор-колодец Академии. Рабочие шумно грузили в кузов грузовика мраморную скульптуру. Голый мраморный мужик во весь рост. Или больше. С высоты четвертого этажа определить истинный размер скульптуры было сложно. Рычал кран. Матерились рабочие. Пустыми глазами смотрел в синее небо мраморный человек. Трос с войлочными накладками сползал. Завхоз в синем халате волновался и давал советы. Рабочие не обращали на него внимания.

- За шею цепляй, за шею! - темные фигурки суетились вокруг скульптуры, лежащей на спине.

- Не выдержит! - взвизгивал завхоз. - Под спину заводи! Это вам не железобетон, это искусство!

- Выдержит! - гудел в колодце двора голос. - У этого кабана шея что хочешь выдержит.

Натянулся трос. Взрычал кран. Завхоз отвернулся и прикрыл лицо бумагами.

Шея древнего мраморного кабана выдержала. Скульптуру уложили в кузов на тряпки, и грузчики уселись рядом. Машина тихо выехала со двора. Сзади бежал завхоз с бумажками.

Дома я рассказал Ольге о ценах на реставрацию и лестном предложении продать икону.

- Смотри сам, - сказала она.

- За два года, что "Купина Неопалимая" у нас, в нашем доме не было ни одного пожара, - важно сказал я. - Вот она - чудодейственная сила иконы!

- А одеяло, которое я спалила утюгом? - напомнила Ольга.

- Ты же только спалила, - разъяснил я. - Могло быть значительно хуже.

- Ты говоришь так, словно до этого пожары посещали дом раз в квартал, не соглашалась Ольга. Женская наивность!

- Не гневи Бога! - прекратил я спор.

31 июля 1982 г.

Сумасшедший закат. Солнце, словно его вынули из доменной печи: близкое, огромное, огненное.

Восемнадцать лет, как не стало мамы. На кладбище не выбрался. Сходил ли кто из наших - не знаю. Надеюсь, сходили.

Все машины вернулись в гараж. Передал на главную площадку сводку ремонта, обошел пустые боксы. Запер скрипучие железные двери, ворота, покормил Микки, выпил чаю. Выбросил из пепельницы окурки и сел за машинку. Окурки выбросил из интереса - чтобы узнать, сколько выкурю сигарет в процессе творчества.

Наследие Шекспира составляют 37 пьес.

5 августа 1982г. Дежурю в ОТХ.

Ночевал в Коммунаре. Снились сны.

Последний сон - про Зеленогорск. Мы с Ольгой на пляже, лежим под ватным одеялом и целуемся. Ходят люди, не обращая на нас внимания. Мальчик с велосипедом останавливается, смотрит удивленно на нас. Я даю ему конфету. Он съедает и продолжает смотреть. Я даю ему воздушного змея - он бросает возле нас велосипед, распутывает леску, пытается запустить змея в воздух, бегает с ним. "Я так не могу, - говорит Ольга. - Помоги ему, пусть уйдет от нас подальше". Я привязываю леску к багажнику велосипеда и помогаю мальчику запустить змея. Он уезжает, но появляются поддатые пожилые мужики, останавливаются возле нас, хохочут. Глумливо требуют поднять одеяло - чем, дескать, вы занимаетесь в общественном месте? Я встаю и сталкиваю двоих лысыми башками - тресь! Они падают. "Убил!" - пронзает ужас. Появляется милиция, ведут составлять протокол. Мы в отделении милиции, на горе. Башенка светового фонаря на крыше, отчетливо вижу переплеты его рам, там сидит голубь. Мужики все живы-здоровы, обвиняют меня в учинении драки, шьют 206. У меня проверяют документы. Я показываю старое аспирантское удостоверение. Допрашивает женщина. Вдруг Ольга говорит, что мужики хотели ее изнасиловать. Мужики настораживаются. У одного отвисает челюсть. Такого они не ожидали. Они суетятся и пытаются доказывать, что просто сделали нам замечание. Черта с два! Следователь им не верит. Женщина произносит загадочную фразу, обращаясь к дежурному: "В связи с югом, надо закрыть их на шесть дней!"

Дальше не помню. Дальше зазвенел будильник. Я проснулся и услышал, как Коля Максимов громко мочится в туалете с незакрытой дверью.

По всем дорогам Гатчинского района выставлены пикеты милиции с автоматами - сбежал вооруженный солдат. Возвращающиеся в гараж шофера рассказывают, что на трассе осматривают все машины.

Мы с Кулибиным сидим в вагончике и пьем чай. Звонит начальник ОТХ из дома и предупреждает, что сегодня, как никогда, надо бдеть, потому что беглый солдат может попытаться завладеть машиной. Так, дескать, из милиции проинструктировали. Солдат вооружен автоматом АКМ, у него два рожка патронов, и надо хорошенько запереть ворота, не давать спать сторожу и самому поглядывать в оба глаза. Мобилизовать собак. Это, значит, Микки и ее сына Бима. Начальник, похоже, расслабился за ужином, и я слышу, как у него говорит телевизор - идет программа "Время".

Володя, естественно, намерен смыться домой - он приехал на своем "москвиче", и похоже, личные дела у него не клеятся. Я пересказываю Володе вводную начальника ОТХ. Особенно подчеркиваю про сторожей и собак.

Володя меланхолично смотрит в окно и улыбается одними губами.