Спираль - Ливадный Андрей Львович - Страница 30

Фигурки внизу уже подползли под самое основание диспетчерской башни. Одну за другой Антон сжал сенсоры активации гранат и кинул их вниз, прямо под стену.

Ослепительное пламя двух световых взрывов полыхнуло, словно в полдень над Хабором внезапно взошло второе, яростно-белое солнце, которое сияло несколько секунд, заставив все окружающие предметы, углы зданий, обломки бетона, искореженные остовы сгоревших машин отбросить густые черные тени...

Внезапно наступила оглушительная тишина.

Именно оглушительная, потому что стих бесноватый огонь, знойный полдень будто бы замер, словно качели в вершине амплитуды, и вдруг...

Тонкий, голосящий крик порвал полотнище вязкой тишины, и, вторя ему, заорали десятки глоток, – люди внизу тыкались друг в друга: временная слепота и боль от светового ожога открытых участков кожи превратили их на несколько минут в бестолково копошащуюся массу...

Паше не нужно было объяснять, что настал его миг. Взрыв световых гранат не коснулся Сытникова, но, мельком взглянув на его лицо, Антон испугался – оно было белым, как лист бумаги, в чертах напряжена каждая жилка, кожа плотно обтянула выступившие скулы, а в глазах мутный, черный морок смерти.

Откинутые сошки пулемета с царапающим лязгом легли на огрызок стены, и вниз, в копошащуюся массу ганианцев, ударила тугая непрерывная очередь.

Антон отполз на несколько шагов и сел, прислонившись спиной к стене, подле початого кофра с патронами, пытаясь побороть накатывающуюся волнами дурноту, оставшуюся после контузии. Собрав вокруг себя пустые автоматные магазины, он принялся набивать их патронами, обламывая ногти и окончательно сдирая кровоточащие подушечки пальцев.

Бой понемногу начал разгораться с новой силой, но пулемет Павла сделал свое дело – выкосил человек тридцать, и атака захлебнулась – те, кто избежал пули, теперь вслепую ползли назад, к тому терминалу, откуда возобновился вялый, прикрывающий их отступление огонь.

Первая атака была отбита...

Минут на двадцать наступило настоящее затишье.

– Жить будем... – Морок присел рядом с Антоном, откинул голову и вдруг захохотал – смех был громким, булькающим, истеричным, – это нервы понемногу отходили от кровавой пляски, что бушевала внизу минуту назад.

Антон же, наоборот, как будто набрал в рот воды и лишь продолжал монотонно набивать патронами пустые автоматные магазины, словно в этом занятии теперь заключался весь смысл его жизни.

Смех Павла оборвался так же внезапно, как начался.

– Ну, что ты, Антон, живые ведь... – он толкнул Полынина в плечо, протягивая уже прикуренную сигарету.

Антон взял ее и сказал:

– Паша, когда они полезут во второй раз, я буду снаряжать магазины и подавать тебе, а ты стреляй, чтобы без остановки. Потом поменяемся, ладно?

– Идет. Это ты верно просек. Как голова? Отходит?

– Понемногу... – Антон покривил душой. Внутри черепной коробки, казалось, ползают крупные мурашки, что-то клинило в мозгах после двух контузий, но признаваться в этом не хотелось. Не хотелось вообще ничего, кроме этой тишины – такой спокойной, благостной...

Внезапно рядом раздались шаги.

– Ну, герои, кто подпалил их гранатами, признавайтесь? – это был голос Дугласа.

Живой... – мысленно порадовался за него Антон.

– Полынин постарался. – с готовностью доложил Павел. – А уж потом я доделал их из пулемета. Как там со связью, лейтенант?

– Хреново со связью. «Светоч» пустой. Высылает к нам эвакуационный модуль для раненых, я запросил орбитальную бомбежку, но не знаю, решится ли командир долбануть в это блюдце. Лучше бы, конечно, решился, но не дай бог ему промахнуться на сотню метров, похоронит и нас заодно.

– Что, хороших новостей вообще нет? – мгновенно помрачнел Сытников.

Дуглас пожал плечами.

– На выходе из гиперсферы тяжелый крейсер «Апостол Петр». Будет в районе низких орбит через двадцать часов. Хорошая это новость или плохая, разбирайтесь сами... Я пойду, спущусь вниз, посмотрю, что с «Хоплитом». Первый этаж, по-моему, окончательно обвалился, машину засыпало. Попробую пролезть в рубку, посмотрю, жив ли пилот.

– А раненых много? – вдогонку ему спросил Павел.

– Девять человек, – уходя, ответил лейтенант. – Пятеро убиты. Что с пулеметными расчетами в грузовом терминале, не знаю, послал туда Кашперо, но он еще не вернулся.

Взводный ушел, оставив их одних.

Минут через десять внезапно начался минометный обстрел диспетчерской башни и прилегающих строений погрузочных терминалов. Сначала мины ложились далеко в стороне, потом огонь стал более прицельным, но ни Антон, ни Павел, одуревшие от усталости после боя, теперь уже не обращали на заунывный свист и разрывы должного внимания.

Прошло еще минут пять, и одна из мин внезапно ударила прямо в комнату, где находились Сытников и Полынин.

Антон в этот миг сидел, закрыв глаза, и поэтому его не ослепило вспышкой – он вдруг ощутил адский удар, обжигающую волну горячего воздуха, и внезапно сквозь эти шоковые ощущения в контуженное сознание ворвался крик:

– Ааааа!

Он вскочил, словно безумный, не соображая в клочковатом, черном дыму, что происходит, пока не увидел Пашу: Сытников, без единой кровинки в побелевшем лице, сидел, выпучив глаза, и орал, а ног по колено у него не было...

...Следующим звуком, который дошел до сознания Антона, был басовитый вой снижающегося к башне эвакуационного модуля со «Светоча»

– Потерпи, Паша, потерпи... – Антон тащил огрузневшее тело Сытникова к лестничному пролету. Модуль уже сел, но санитаров пока не было видно. Он сам наложил Паше останавливающие кровь жгуты, перетянув ими обрубки ног.

Морок то терял сознание, то вновь обретал его.

– Антон... – хрипел он, пока они спускались по осыпи, образовавшейся на месте рухнувших лестничных пролетов. – Там пулемет остался наверху... Не забудь его, Антон... Слышишь, он заряженный, не забудь...

Полынин молчал, понимая, что Сытников бредит. Теперь в его жизни появилась новая цель – дотащить Пашу до модуля, чтобы Морок, не приведи бог, не умер по дороге. Где же санитары? Боятся подниматься в удерживающееся на честном слове здание, что ли?