Спираль - Ливадный Андрей Львович - Страница 29

Полынин не успел до конца оценить обстановку. Справа от диспетчерской, где вдоль края стартопосадочного поля тянулась широкая дорога, огибающая бетонную чашу, внезапно заработали орудия БПМ. Он повернул голову и увидел их – пять оставшихся от колонны боевых планетарных машин, которые, обогнув здание горящего терминала, одна за другой выползали на прямую наводку, ведя огонь из башенных орудий по провалу в нижнем этаже диспетчерской башни, где ворочался, перебирая ступоходами, обнаруживший себя «Хоплит».

Эту сцену Антон запомнил на всю жизнь. От грохота орудий тряслась закованная в бетон земля, снаряды молотили по покатой броне «Хоплита», рикошетом вышибая куски стен первого этажа, здание шаталось, и казалось, что оно вот-вот рухнет, пол под ногами у Антона и Павла ходил ходуном, как при землетрясении...

– Снаряжай! – заорал Морок, хватая с пола покрытую белесой пылью длинную трубу ручного противотанкового комплекса.

Антон тут же понял его, схватил одну из уложенных вдоль стены ракет, взвел боевое устройство и сунул стартовую часть боеголовки в пусковой ствол, который уже держал на плече Сытников.

– Готов!

Антон присел, зажав уши.

За спиной Павла, жадно лизнув стену, полыхнуло пламя реактивного выхлопа, он тут же отбросил горячую и бесполезную теперь трубу пусковой установки, схватил автомат и выглянул поверх бруствера.

– Попал! – дико и радостно заорал он.

Средняя из планетарных машин горела – кумулятивная ракета прожгла броню и взорвалась внутри, детонировав боезапас.

Еще секунда, и огонь оставшихся четырех БПМ разделился – две продолжали молотить «Хоплита», а другая пара приподняла стволы, выпустив четыре очереди снарядов по позиции третьего этажа башни, откуда была выпущена ракета.

Антону, который, снарядив магазин к автомату, как раз вставал, показалось, что кто-то со всего размаха ударил его кувалдой в грудь – это кусок стены, вырванный снарядом, едва не проломил ему ребра, ударив в бронежилет.

Металлокевлар принял удар, выстоял, но Полынина отшвырнуло метра на три, ударив о стену и оставив корчиться там от боли.

Воздуха не хватало, его вышибло из легких и никак не удавалось вдохнуть вновь – ощущение было таким, что все тело парализовано, он беспомощно и бесцельно хватал воздух руками, выгнувшись, как гимнаст, безуспешно пытающийся сделать мостик...

...Сознание вернулось к нему спустя пару минут, и первое, что он увидел, – было лицо Павла, склонившегося над ним.

– Живой? – радостно прокричал тот, пытаясь своим голосом перекрыть грохот боя.

Антон со стоном сел, вытирая рот, – на губах ощущалась кровавая пена, и на тыльной стороне ладони действительно остался розовый след.

– Вроде бы... – заглатывая воздух, ответил он на выдохе.

– Тогда давай, нечего валяться! – с этими словами Сытников метнулся назад к позиции, которую разворотило двумя прямыми попаданиями снарядов.

Шатаясь, Полынин встал. В голове гудело – это была уже вторая контузия, после того удара пули, что оборвала питающие кабели его боевой экипировки.

Боль в груди была ноющей, а значит, терпимой.

За соседней стеной, которую выстрелы башенных орудий БПМ превратили в иззубренный огрызок, раздался злой, кричащий голос Дугласа:

– Я тебе говорю, держим диспетчерскую башню, у основного посадочного места. Что? Да не знаю я, бой идет! Три планетарные машины сожгли, осталось еще четыре, по моим подсчетам, и до двух сотен пехоты. Сколько нас? Было двадцать три человека, сейчас не могу точно доложить, повторяю, идет бой! Нам поддержка нужна, мать вашу, докладывать я буду потом. Что? «Хоплит»? Его засыпало, сейчас, по-моему, на нем стоят два верхних этажа башни.

На несколько секунд в монологе Дугласа наступила пауза, а потом вновь послышался его голос, злой, надломленный:

– Спускай, что можешь! Наплюй ты на устав, гробани это посадочное место к чертям собачьим, чтобы мы знали – если подохнем, то не зря!.. Не дай им сесть на наши головы, слышишь?!.. Орбитальной бомбой в это блюдечко!.. Да, я отвечу! И тебе и остальным!..

Дальше слушать крик взводного у Антона не было ни сил, ни желания, ни времени. Пошатываясь, он подошел к развороченному бетонному брустверу, почти упал на него, опираясь локтями о выщербленный бетон, и начал стрелять по перебегающим внизу фигуркам.

Пока он валялся без сознания, «Хоплит», которого, по словам Дугласа, завалило в холле первого этажа, успел снести башню еще одной БПМ, и три оставшиеся планетарные машины, огрызаясь огнем, теперь отползали назад, за изгиб бетонной чаши стартопосадочного поля.

Под прикрытием длинных лающих очередей их башенных орудий на площадь перед диспетчерской высыпало около полусотни фигурок. Они бежали, стреляя на ходу, а засевшие в дымящем терминале поддерживали их плотным огнем, от которого на всех этажах башни повисли плотные облака едкой бетонной пыли. Пули секли стены, как хлещущий наискось проливной дождь, ответный огонь практически отсутствовал – в таком аду трудно заставить себя оторваться от пола, поднять голову навстречу летящему в тебя свинцу...

...Боковым зрением Полынин видел, как огрызаются короткими хоботками огня несколько окон на втором этаже здания, рядом с ним, матерясь, длинными очередями стрелял Паша, распластавшись в выбоине, которую проделал в их укреплении снаряд, выпущенный БПМ.

В голове стоял шум, из-за которого путались мысли, чувство страха истончилось, оно тоже тонуло в этом общем недомогании.

У Антона опять кончились патроны.

Вслепую он пошарил рукой по сторонам, но под разбитые в кровь пальцы попадался лишь острый бетонный щебень. Движения после контузии были вялыми, замедленными, в голове застряла мысль: конец...

У Сытникова тоже кончились патроны, и он начал отползать назад, к распечатанному кофру, но там еще предстояло повозиться, снаряжая пустой магазин.

– Пулемет, – хрипло произнес Антон, не узнавая своего собственного голоса. В голове на несколько секунд прояснилось, и он сразу понял, что и как надо делать. – Паша, бери пулемет, он полный... – Негнущимися пальцами Полынин расстегнул подсумок и вытащил две оставшиеся после зачистки здания световые гранаты.