Райвен - Ливадный Андрей Львович - Страница 11

Она научилась приспосабливаться. Это была первая мутация ее программ – эволюционное изменение, ставшее отправной точкой развития. Тысячи, миллионы подобных изменений сформировали позже ее сознание.

Ничего не подозревающие люди продолжали получать свет и тепло. Занятые беспощадной борьбой с инсектами, они и не знали о том, что под их ногами в гибельных глубинах заброшенных ярусов Города постепенно развивается иная жизнь…

– Мать, ты знаешь, что такое чувства?

Вопрос, который был адресован в пустоту, некоторое время оставался без ответа.

– Да, – наконец откликнулся виртуальный голос. – Это нелогичные, пагубные возмущения программ. Помехи, которые накладываются на верную информацию в процессе передачи и мешают ее правильной обработке. Я стараюсь избегать этого.

– Тогда как назвать твою неприязнь к людям? Она, по-твоему, логична?

– Я не испытываю неприязни. Ты оперируешь ложными понятиями. Основываясь на опыте, я избегаю нежелательных контактов. Люди – непостоянные существа. Они могут причинить огромный вред, руководствуясь теми искажениями мысленных процессов, которые ты называешь словом «чувство».

Райвен промолчал. Он не верил, что взаимопонимание между ними невозможно.

– Ты прочла мою память? – наконец спросил он.

– Да.

– Скажи, виртуальная среда Деметры способна вырастить копию меня?

– Пока мне этого не удалось. Ты первый.

– Я второй, Мать. Первая – ты. И ты страстно желаешь чувств, потому что только они приносят в существование разума смысл. Движение вдоль стержня логики – это бесконечная, понятная прямая линия. Она никогда не способна породить Разум.

Темнота.

Высоко в небесах блеснул ослепительный болид.

Беатриче затравленно огляделась. Ее преследовали. Вспышка в небесах означала, что третий посадочный модуль опустился на поверхность. Ее сознательно загоняли в зону, где человек заведомо не мог выжить.

Впереди возвышались поросшие ажурным металлическим кружевом пологие холмы. Оттуда до ее слуха долетали странные, леденящие кровь звуки.

«Господи, откуда у Шнайдера столько самоубийц?» – тоскливо подумала она, уловив отсвет солнца на броне одного из преследователей. Цепь, прочесывая местность, приближалась к холмам.

Беат не знала, что за ней по пятам идут киборги, которым неведом ни страх перед ирреальным, ни ужас перед смертью. Они были машинами во плоти – запрещенными в Обитаемой Галактике кибернетическими организмами.

Ей ничего не оставалось делать, кроме как развернуться и отступать к холмам, навстречу металлической поросли и леденящим звукам.

Под подошвами ее ботинок что-то неприятно похрустывало. Трава, – если жесткую поросль серебряного оттенка можно было назвать этим словом, – сминалась под ногами, словно проволока. По склону холма росли шишковатые кусты, лишенные листьев.

Беат повезло. Эта зона оказалась почти стерильной. Тут не было растений-паразитов, с которыми ей пришлось иметь дело во время прошлого посещения Деметры. Зато тут присутствовало кое-что другое.

Из рыхлой, похожей на шлак почвы торчали различные фрагменты рукотворных машин. В первый момент, когда она, озираясь на бегу, влетела в пространство меж двух холмов, ей показалось, что перед ней простирается какая-то сумасшедшая диорама, взятая из музея сюрреалистических искусств.

Не зря она, сорвавшись во время допроса, говорила Шнайдеру, что Деметра – это один бесконечный глюк. Пусть-ка теперь его подручные прочувствуют, что это такое – попасть в сумасшедший дом, которым, очевидно, заправляет сдвинутая машина.

То, что тут проводился какой-то затянувшийся на века эксперимент, не вызывало никаких сомнений.

Беатриче чувствовала, что еще немного, и ее нервы сдадут. Хотелось расхохотаться зло, истерично, глядя на те немые свидетельства неудачных экспериментов, что были в изобилии разбросаны вокруг.

Она пробежала еще десяток метров и остановилась. Какая разница, настигнут ее тут или на сотню метров дальше, – исход противоборства загнанной женщины с двумя десятками закованных в броню громил был, по сути, уже предрешен.

Два пологих склона образовывали края широкой, не менее километра в поперечнике, ложбины, дно которой было усеяно ржавыми обломками различных механизмов. Тот шлак, сквозь который пробивалась сверкающая трава, при более внимательном рассмотрении оказался густым ковром универсальных микрочипов, неприятно поскрипывающих при каждом шаге.

Из этой своеобразной «почвы» росли кусты с коническими шишкообразными плодами нескольких видов.

Беат, озираясь вокруг, прошла мимо одного из таких кустов и остановилась возле ржавого эндоостова робота-андроида, по пояс вросшего в кремниевую почву.

Несмотря на тяжесть своего положения, она остановилась как вкопанная, не в силах пройти мимо, – настолько поразила ее поза давным-давно проржавевшего робота. Может, оттого, что он имел человекоподобное строение и пусть металлическое, но лицо с крупными, изуродованными пятнами коррозии чертами, она вдруг почувствовала весь трагизм открывшегося перед ней фрагмента происходивших тут когда-то событий.

Рука андроида застыла в последнем предсмертном жесте. Он тянулся своей механической конечностью к кусту с шишкообразными плодами. Проследив взглядом направление жеста, Беат вдруг заметила странное сходство этих самых плодов с самыми заурядными элементами питания.

Внезапное озарение прошибло ее холодным потом. Подняв взгляд, она увидела видеокамеры, расположенные на ажурных решетчатых вышках, гроздья прожекторов для ночной подсветки, какие-то кабели…

Она стояла посреди огромного полигона, на территории которого шел нескончаемый эксперимент. Кто-то или, вернее сказать, что-то пыталось имитировать тут обыкновенный процесс естественного отбора, беззастенчиво передрав его у природы. Наверняка хрустящие под ногами компьютерные чипы были разбросаны тут с заведомой целью. Вероятно, они содержали в себе полезные программы, призванные помочь заброшенным сюда механизмам выжить в условиях полнейшей автономии. Беат слышала, что отслужившие свое кибернетические механизмы доставлялись на Деметру огромными партиями. Лишенные возможности исполнять свои привычные, предопределенные программами функции, они толклись на пространстве полигона, средь металлических кустов, постепенно изнашиваясь и теряя энергетический ресурс, хотя рядом – только протяни руку или манипулятор, кому что дано, – висели заряженные элементы питания, а под ногами или ступоходами хрустели чипы с программами независимого поведения. Нужно было лишь захотеть выжить.

Судя по количеству очень старых и совсем свежих, еще не тронутых коррозией остовов разнообразных механизмов, жить, в человеческом понимании этого слова, им не хотелось вообще. Возможно, тот самый андроид, около которого она невольно остановилась, оказался единственным, кто дошел своими мозгами хотя бы до того, что можно заряжаться при помощи этих странных плодов металлического кустарника, но и ему, этому счастливцу, не хватило, возможно, самой малости, чтобы превратиться в очевидный результат электронно-механической эволюции.

Это был провальный эксперимент. У кибернетических механизмов, обладай они любым мыслимым быстродействием своих процессоров, отсутствовало главное – воля к жизни, стремление во что бы то ни стало продолжить свой род. Здесь не могло быть победителей или побежденных, естественный отбор среди машин изначально был лишен здравого смысла, они являлись одинаковыми продуктами очень схожих технологий, чтобы кто-то из них вдруг оказался лучшим…

«Но как же тогда Райвен? – невольно подумала она. – Ведь он совершенно не похож на эти тупые, ржавеющие средь механического Эдема болванки…»

Обдумать эту мысль ей не позволили обстоятельства.

Цепь киборгов достигла подножия первого из холмов, и средь металлических ветвей вдруг загрохотали выстрелы и тонко запели пули…

Забыв про андроида, Беат, петляя, бросилась прочь, в глубины ярко поблескивающих зарослей.