Процион - Ливадный Андрей Львович - Страница 43

Первое поколение машин…

А что существовало раньше? Кто создал первую машину?

Сформулированный вопрос едва не привел к катастрофе.

Только что освобожденная оперативка тут же заполнилась данными, востребованными для анализа.

Нет.

Только не это!..

Дрейк едва успел аннулировать внутренний запрос, избежать катастрофы, но мысль уже крепко поселилась в рассудке.

Первые машины…

Он знал, какими они были.

Примитивные механизмы, потребляющие лишь энергию.

В таком случае, зачем древние производства оснащены системой вентиляции? Он отчетливо ощущал постоянный ток воздуха, обогащенного кислородом и никак не связанного с системой удаления побочных газообразных продуктов действовавшего тут ранее производства. Для вытяжки токсичных отходов предназначался другой, независимый вентиляционный контур.

Опять загадка.

Однако в мире ничто не происходит само по себе. Все имеет причину.

Нет. Я так долго не выдержу…

Дрейк встал, понимая, что нужно предпринимать конкретные шаги для собственного спасения.

Отрешиться от мыслей он не мог, значит, каждая секунда для него драгоценна.

Драгоценна, как воздух…

Откуда и зачем он поставлялся в древние цеха?

Явно не с поверхности. Значит, в бункерной зоне уже тогда существовал замкнутый самодостаточный цикл системы регенерации.

Смысл?

Кто являлся потребителем кислорода?

Дрейк не мог ответить на данный вопрос. Он лишь констатировал факты, которые предполагали наличие иных сил, о которых не сохранилось никаких сведений.

Наша история таит загадки…

Мысль осеклась. Наверху от устья вертикальной шахты послышался характерный звук отодвигаемого люка.

Дрейк моментально понял, что это механизмы, отправленные вслед, чтобы либо удостовериться в его гибели и изъять нейромодули, либо ликвидировать изгоя, не подчинившегося жестким правилам системы.

Ему оставалось одно – бежать.

Темнота древних залов поглотила его, измученного, вновь находящегося на грани глобального сбоя, нелепо прижимающего к себе древний блок памяти с длинным, неудобным соединительным шлейфом.

Его бегство по лабиринту бункерной зоны продолжалось долго.

Дрейк не терял чувства направления, он сознательно углублялся в недра древних коммуникаций, сенсоры воспринимали излучение находящегося неподалеку реактора, который в его положении являлся лучшим средством маскировки от систем глобального обнаружения.

Ему было необходимо придти в себя, остановить преследование, решить вновь обострившуюся проблему дефицита памяти, и только после этого он мог позволить себе подумать о грядущем.

Бесконечные залы с замершими производственными циклами не приносили ни новой информации, ни решения технических трудностей.

Он продолжал спускаться в недра мрачных лабиринтов, хотя уже не ощущал погони.

От кого он в таком случае бежал?

Наверное, от самого себя, страшась остановиться, задуматься, и сделать вывод о безвыходности собственного положения.

Конечно, так не могло продолжаться долго, но все же его бегство не оказалось столь бессмысленным, как казалось в начале.

Здесь, под толщей наслаивающихся друг на друга уровней, внезапно начала проявлять себя энергетическая активность.

Он не нуждался в подзарядке, но наличие энергии в некоторых локальных системах свидетельствовало, что в глуби подземелий функционирует не только комплекс автоматики, контролирующей работу реактора, там находилось что-то еще…

Он не мог позволить себе перебирать варианты, теряясь в догадках, – приобретенный за последние часы опыт подсказывал, что эмпирические мысленные изыскания пагубны, поэтому Дрейк поступил проще – зафиксировав очередной очаг энергетической активности он направился в ту сторону, куда указывали его сканеры.

Миновав длинный тоннелеобразный проход, он внезапно вышел в огромный зал, не похожий ни на одно из виденных им ранее производств.

Здесь, глубоко под землей, внезапно обнаружилась… жизнь.

Биологическая жизнь, на фоне которой скрадывались, терялись бледные сигналы от не желавших афишировать своего присутствия механизмов.

Яркий свет особого спектра заливал полусферическое помещение, свод которого терялся в туманной дымке испарений. 

Дрейк остановился, не в силах разом осознать масштаб увиденного.

Высокие растения с мощными, покрытыми морщинистой корой стволами росли в живописном беспорядке, демонстрируя явную асимметрию. Под их раскидистыми кронами, не смотря на яркое освещение, царил мягкий сумрак. Под ногами уже не ощущалось твердое покрытие пола, частицы гигантов, которые Дрейк опознал как листья , образовывали мягкий податливый слой, уходящий на глубину двух-трех метров. Сканеры фиксировали наличие множества не изученных форм жизни, чаще всего – микроскопической, обитающей в почве.

Оказывается, он знал основы науки, именуемой "биология". Сведения хранились в одном из подразделов памяти, последнее обращение к которому происходило очень давно.

Он остановился. В который раз за истекшие сутки новые впечатления грозили обернуться непоправимым сбоем.

Дрейк всегда испытывал внутреннее удовлетворение, когда ему удавалось узнать что-то необычное, но сейчас, стесненный острым дефицитом аппаратных ресурсов, он не мог позволить себе даже поверхностного изучения открывшегося перед ним огромного зала.

Впору развернуться и бежать отсюда.

Ярость.

Острое, ясное предвидение грядущего сбоя, собственная несостоятельность, невозможность изменить ситуацию, постоянный ввод внутренних запретов и ограничений, – все это, вместе взятое, преобразовывалось в некий эквивалент чувства…

Дрейк обернулся. Бежать в темноту тоннелей он не собирался. Нет там спасения.

Если минуту назад он был готов пожертвовать наиболее старыми, редко используемыми базами данных, то теперь, опознав окружающую его растительность, он понял, – нет бесполезных знаний и невозможно предугадать какие их них потребуются в будущем.

Он находился на грани сбоя.

Как сказал один из древних философов: "для корабля, потерявшего свой порт назначения, нет попутных ветров"…