Осколки великой мечты - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 26

– Лучше ты выкладывай: что случилось?.. Откуда у тебя все это?

Вероника умирала от любопытства. Чтобы двадцатилетняя девушка в Советском Союзе владела бриллиантами, а тем более машиной – невозможно, удивительно, невероятно! Откуда Зойка могла взять столько денег? Может, она стала, как это сейчас модно, проституткой? Об этом даже кино снимают… Но Зойка… Она совсем не похожа на проститутку. Те тоненькие, изящные, вертлявые. А Зойка – основательная, мощная, широкая в кости и не слишком, правду сказать, красивая.

Подруга залпом выпила чашку свежесваренного кофе («Не выспалась, тебя встречамши») и начала рассказ.

Действительность оказалась (если Зойка говорила правду – а она, похоже, не врала) приземленней, однако в чем-то гораздо интересней, чем кино.

– Помнишь тех двух мужиков, с которыми ты меня бросила в «Узбекистане»? – спросила для начала Зойка. – Ну тогда, когда с доцентом сбежала? Первый был твой моряк, а второй вроде как «мой»? Ну, помнишь, его еще Борисом Семеновичем звали?

У Вероники от того вечера в памяти остались только чувство голода, плотные хозяйские руки моряка, затем – эйфория от выпитого и съеденного… И голубые глаза Полонского. И еще – как тот вез ее в темном такси и целовал руки…

На всякий случай Вера кивнула.

– Так вот, – продолжила подружка, – тот Борис Семенович оказался крупным московским предпринимателем. Кооперативщиком…

Он Зойке, повествовала подруга, не то чтобы понравился, но почувствовала она в нем силу. Почуяла власть, размах, полет… Они стали встречаться. («Приходилось давать ему, конечно, – без смущения пояснила Зойка. – Иногда».) Кооперативщик бизнесом занимался уже давно, лет десять. Начинал с фарцовки: сигареты, джинсы, диски, жвачки. Затем переключился на театральные билеты, книги, чеки «Березки»… Потом организовал цех-ателье: стали шить в каком-то подвале трусики «неделька»…

– Денег у него – курям не склевать, – рассказывала Зоя. – Я однажды сама видела: «дипломат» весь забит сторублевками прямо в банковской упаковке. Миллион рублей, наверное…

В прошлом году, когда разрешили открывать кооперативы, продолжила свою историю Зойка, Борис Семенович создал их сразу несколько. И по пошиву трусов. И по продаже какого-то необыкновенно стойкого клея. И по изготовлению могильных памятников. И по заготовке древесины. Кафе открыл… И все эти его кооперативы стали приносить ему доход, да еще какой!..

А однажды Борис Семенович сказал Зойке: «Есть одна идейка для нового кооператива – только мне некогда ею заниматься. Возьмешься?.. Денег на первое время я тебе дам…»

«Что за идейка?» – поинтересовалась тогда Зойка (а сейчас, год спустя, теми же словами ее спросила на кухне своей новой квартиры Вера).

«Книжонки издавать, – ответил тогда Борис Семенович. – Точнее, ты будешь пока продавать. Ну а потом – и издавать. Тоже».

Словом, долго ли, коротко ли, Зойка зарегистрировала на свое имя кооператив «Оза» (очень она любила Вознесенского). Борис Семенович благодаря своим обширным связям добыл «левую» бумагу по госцене. Он же договорился в типографии одного из институтов печатать в нерабочее время книжки.

– И что же вы стали издавать? – спросила заинтригованная рассказом Вера.

– Сперва – «Технику современного секса». Потом – «Камасутру», – ответила Зойка. – Сначала печатанием Боречка занимался. Потом и я научилась, что к чему… Но я, главное, сбыт книжонкам обеспечиваю…

– Как? На Арбате продаешь?

– Почему только на Арбате? – сморщилась Зойка. – И почему «продаешь»? Я сама не торгую. Я – организую процесс. Продают другие… На вокзалах, в поездах. На всех станциях метро. В подземных переходах… Наши торгуют, студенты радиотеха. Я им каждому по пачке даю на реализацию… И вот считай, мать. – Зойка затянулась душистым «Мальборо». – У книжки себестоимость примерно один рубль. Я им даю – по шесть. Они продают – по десять… Стало быть, с каждой книжки у меня, считай, по пять рубчиков навара. А у них, у каждого, – по четыре… Если, конечно, милиция товар не забирает…

– И много у тебя таких торговцев?

– Точно не считала, – махнула рукой Зойка. – Человек сто пятьдесят. А может, двести. В день у нас книжек примерно пятьсот расходится…

– Пятьсот?! То есть ты, – Вера быстро перемножила в уме Зойкины цифры, – в день получаешь две с половиной тысячи рублей?!

– Ну, где-то так, – пожала плечами Зойка. – Минус взятки ментам и потери на то, что они у ребят конфискуют. Минус – доля Бориса Семеныча.

Вера задохнулась. Две с половиной тысячи рублей в день!.. Стипендия в ту пору по-прежнему составляла пятьдесят рублей. Бабушкина пенсия – сто сорок.

Не в день – в месяц.

– Не боись, мы и тебя к делу пристроим, – беспечно молвила Зойка.

– Меня? Торговать? Но я не умею…

– Да зачем тебе – торговать?! Ты ж подруга моя. Будешь организовывать процесс. Мне знаешь как толковые помощники нужны!.. Дело такое – не каждому поручишь… Ну, это мы с тобой потом обсудим… Ты пока обживайся, осваивайся…

Зойка встала, потянулась, глянула на часы.

– Давай, подруга. Засиделась я у тебя. Мне еще в типографию, потом на склад…

– Подожди, – заторопилась Вера, – Скажи, а как же ты в институте… успеваешь?

– А чего там институт! Теперь у нас свободное посещение – а за сто рублей тебе любой профессор любую оценку выставит. Хочешь пятерку, а хочешь – шестерку…

…Вероника восстановилась в вузе. Чужой курс. Опять, будто и не уезжала: аудитории, лекции, конспекты. Розовощекие, жизнерадостные новые однокурсники. Вера была старше их всего-то на год, а казалось – на целую жизнь.

Лекции стали скучнее прежнего. Зачем, спрашивала себя Вера, нужны ей триггеры, тиристоры и мультивибраторы? Проучиться еще три года – чтобы пойти мастером на секретный радиозавод? Вон все вокруг только и кричат о конверсии. Будет она не умные компьютеры создавать, а чайники какие-нибудь паять… И потом: еще три года учиться – чтобы получать в итоге сто пятьдесят рублей в месяц? Зойка вон – и другие кооператоры – заколачивают такую сумму чуть не за час…

А ей, Вере, первый месяц учебы уже обошелся более чем в двести рублей: квартира, питание, нянюшка для Василька… (За Васильком согласилась смотреть в те часы, пока Вера в институте, Антонина Елисеевна, моложавая строгая бабуля.) Такими темпами ей даже на год не хватит ни стипендии, ни остатка от родительских «похоронных»…

Конец этим печальным мыслям положила Зоя.

Однажды она встретила Веронику в институте.

– Я долго не появлялась – не до того было. А сейчас ты мне нужна, – сказала она безапелляционно.

– Что надо делать? – только и спросила Вероника. Она ждала этого разговора.

– Будешь у меня на складе работать, – в телеграфном стиле выдала Зойка. – Твои обязанности. Первое. Выдавать книжки на реализацию. Второе. Собирать «капусту» за проданное. Третье. Вести учет и контроль. Как там говаривал Ленин? «Капитализм есть учет и контроль», верно?.. Вот и будешь писать: столько-то денег получено, столько-то книжек роздано. Ничего хитрого. Платить я тебе буду сто пятьдесят.

– В месяц?

– В день, дурында!.. Но учти: работа от рассвета до заката. И без выходных. Так что, как ты там с Васильком будешь, решай сама. Мне некогда… И с институтом свои проблемы сама утрясай…

…Как же Вера волновалась, когда наступил ее первый рабочий день!.. А вдруг она не справится? Вдруг обсчитается? Вдруг не сумеет разговаривать с продавцами? Вдруг их ограбят? Или налетит ОБХСС?..

Зойка заехала за ней на своей машине, отвезла на место. Подвал в полузаброшенном доме в Подсосенском переулке. Железная дверь. Щербатые ступени вниз. На дверях охранник. Сырость. Электрическая плитка для чайника. Конторский стол. Старинный сейф. Пачки книг.

Зойка быстро показала и рассказала, что к чему, сказала: «Ну, старуха, действуй» – и испарилась на просторах столицы. Подошел охранник, предложил сигаретку. Вера отказалась. Тот радушно улыбнулся, сказал: «Не дрейфь. Ничего здесь нет хитрого».