Красивые, дерзкие, злые - Литвиновы Анна и Сергей - Страница 5

За кулисами Алису и тетку Веру тщательно проверили: сначала пропустили через рамку металлоискателя, потом со всех сторон прозвонили маленьким приборчиком, а затем еще толстая тетя в милицейской форме их обыскала. Алисе это показалось странным, но не слишком: все-таки им сидеть в первом ряду, мало ли что.

Однако странности продолжались: Алису вдруг отвели в гримерку, и тетенька очень московского вида принялась колдовать над ее лицом: накладывать густой тон, подводить глаза, красить яркой помадой губы. А на соседнем кресле – с ума сойти! – сидела певица Таня Буланова, и другая гримерша делала лицо ей.

– Зачем вы меня-то красите? – спросила Алиса гримершу. – Я ведь не звезда!

Но та ответила загадочно:

– Звезда – не звезда, все равно тебе надо выглядеть.

А потом начался концерт, и Алиса с тетей Верой действительно получили места в самом первом ряду, прямо по центру перед сценой, и очень хорошо видели, а тем более слышали всех московских звезд. Столичный красавец сидел за ними во втором ряду, перед началом он положил Алисе руку на плечо и прошептал: «Не волнуйся, все будет хорошо».

А в середине концерта, между двумя номерами, в зале начался какой-то бемц, особенно заметный здесь, у сцены. Количество охранников с рациями, и без того немалое, вдруг удвоилось, группа каких-то людей быстро прошла мимо Алисы, а потом вдруг раздался торжественный голос диктора:

– На нашем концерте присутствует... – интригующая пауза. – ...Прррезидент Ррроссийской Федерррации... Боррис Александррович Дыбцын!!!

Публика взорвалась криками и аплодисментами. Многие повскакивали с мест, чтоб разглядеть президента. А Алисе и вставать не пришлось: глава государства оказался за два кресла от нее. Между ними сидели только один шкаф-охранник и довольно молодая женщина с короткой стрижкой.

Когда прокричали его фамилию, седой президент поднялся во весь свой недюжинный рост, потряс в приветствии воздетыми над головой руками, а затем неуклюже, словно дрессированный медведь, раскланялся залу. Публика снова взревела.

А затем концерт пошел своим чередом, и президент вместе со всеми хлопал в ладоши и подпевал. Алиса хорошо видела это со своего места, и ее охватил странный восторг от того, что она находится от него совсем рядом. Девушка, конечно, больше смотрела на президента, чем на сцену, и он показался ей хоть и старым, но бодрым и крепким. Словно медведь, шкура у которого уже слегка облезла от прожитых лет, но он еще может задушить любого, кто будет с ним недостаточно почтителен.

Когда концерт подходил к концу, случилось неожиданное. Молодой певец пел что-то разухабистое, а президент, о чем-то пошептавшись с сидевшей рядом с ним молодой дамой, вдруг вскочил со своего места и бросился на сцену. Охранники уважительно посторонились, пропуская его.

В два прыжка, бодрячком, Дыбцын выскочил на сцену. Узнав его, зал взревел от восторга. А президент оттеснил от микрофона бэк-вокалиста – и начал подпевать солисту. Зал зашелся в восторге еще пуще.

Но песней шоу не ограничилось. Властитель России несколькими движениями сорвал с себя пиджак, покрутил им над головой и швырнул его на пол сцены (зал снова вскипел). Затем президент принялся танцевать, изображая нечто среднее между твистом и гопаком. Неистовству зала не было предела. Многие вскочили со своих мест и принялись в упоении скандировать:

– Дыб-цын! Дыб-цын! Дыб-цын!

И вот тут Алису схватил за плечо сидевший сзади москвич-красавчик и жарко заговорил прямо в ухо:

– Все, девочка, твой выход. Беги на сцену. И запомни: ты даришь цветы не певцу, а президенту! Поняла: президенту!

Он сунул ей в руки букет – очень простой, как будто Алиса сама собрала его в саду своими руками: несколько тюльпанов, ирисы, ромашки.

Песня подходила к концу, и длинноволосый снова сжал ей плечо – на этот раз так, что ей больно стало.

– Давай, девочка, вперед! Не подведи! – и подтолкнул Алису к сцене.

Не чуя под собою ног, она бросилась к рампе. Огромные охранники расступились. Девушка взлетела на сцену, чуть не споткнулась о протянутые в разные стороны пучки проводов и кинулась в сторону президента. Она ничего не видела, кроме белого пятна его лица. Песня как раз кончилась, и Дыбцын схватил за руку и выдвигал вперед солиста. Зал начал аплодировать.

А когда Алиса наконец добежала до главы государства и сунула ему букет, она расслышала, как публика зашлась овацией. Президент благодарно облапил девушку (объятие у него и в самом деле было медвежье) и поцеловал ее, метя в губы. Вблизи от президента пахло одеколоном и еще чем-то – кажется, старостью.

Но шоу на этом не закончилось. Музыканты, стоявшие сзади, вдруг выдали проигрыш, и президент, уже отдавший кому-то Алисин букет, снова пустился в пляс, да вприсядку! При этом он своими движениями словно приглашал к танцу Алису – и она не подвела, сымпровизировала: поплыла вокруг Дыбцына белой лебедушкой. Зря, что ли, почти два года репетировала в народном театре Бараблинского ДК!

Огромный дворец спорта просто сходил с ума от оваций, криков, веселого посвиста. Опять началось скандирование: «Дыбцын! Дыбцын! Дыбцын!»

А когда мелодия стихла и президент угомонился, он схватил Алису за руку и повел ее к рампе. И она наконец разглядела его и увидела рубашку, всю мокрую от пота, и как он тяжело, надсадно дышит, и какой у него, несмотря на грим, бледный, землистый цвет лица. Алисе даже на секунду показалось, что руководитель страны после своих танцев вот-вот грохнется тут же, на сцене, с инфарктом или инсультом.

Но президент все держал Алисину руку в своей трехпалой левой руке и заставлял ее кланяться и кланяться – как будто это она здесь была главной, а не он. И Алиса кланялась. И чувствовала, что словно купается в волнах восхищения.

А аплодисменты все не смолкали.

Несмотря на то что прошло уже почти десять лет с того вечера, воспоминание о нем было одним из Алисиных любимейших. Шутка ли: сегодня ты простая десятиклассница в райцентре на Урале и тебя сношает каждая училка – а буквально завтра на глазах у многотысячного дворца ты танцуешь и обнимаешься с самим царем Борисом, Властителем Всея Руси!..

Есть о чем вспомнить. И совсем не хочется возвращаться из красивого прошлого в скучное «здесь и сейчас». Но что делать...

Самолет, доставивший ее из столицы в областной центр, наконец приземлился – подрагивая, свистя и спотыкаясь. Из салона эконом-класса раздались неуверенные, жидкие аплодисменты. Алиса снова оказалась на три тысячи километров восточнее столицы – и опять словно вернулась в то время. И снова ей надо было решать будничные проблемы. Например: как добираться за двести километров в родное и ненавистное Бараблино? По московскому времени еще день, а по местному уже без четверти восемь, скоро темнеть начнет.

Алису, как пассажирку бизнес-класса, пригласили к выходу первой. У трапа ее одну ждал отдельный микроавтобус. Аэропортовская служащая растворила перед ней дверь машины и села рядом. А когда автомобиль лихо сорвался с места, она, словно читая Алисины мысли, спросила:

– Может быть, вам организовать такси?

– Было бы неплохо.

– Куда вам ехать?

– В Бараблино.

– Минуту.

И проводница тут же, не сходя с места, сняла с шеи телефончик и коротко бросила в него:

– Веня, один пассажир до Бараблина.

Невидимый Веня что-то коротко буркнул, и тетенька сказала Алисе:

– Все устроено, – а потом скомандовала шоферу микроавтобуса: – Выезжай прямо на площадь и подрули к Вениной машине.

– Спасибо, – удивленно проговорила Алиса. У нее мелькнуло: «Бешеные бабки, наверно, сейчас сдерут». Мысли о неподъемной цене пришли к ней оттуда – из бараблинской полуголодной, бесшмоточной юности. Но она быстро себя оборвала: «А мне-то какая разница, сколько сдерут? Все равно Вадим платит».

На привокзальной площади микроавтобус подвез Алису к черной «Ауди» – неновой, но крепкой. Стюардесса улыбнулась: «Вот ваш лимузин...» Алиса дала ей сто рублей чаевых и заслужила смущенно-радостную улыбку: «Спасибо, зачем, право, не стоило бы...»