Мумия - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 2

– Так мы договорились? – одними губами спросил Толик.

Руська кивнул.

Их долго не пропускали в Красный Круг – проверяли какие-то бумаги у водителя, что-то еще. Потом в автобус вошла толстая тетка в черной кожаной куртке с железной пентаграммой на рукаве и наганом на поясе.

– Какие красавцы! – сказала она, разглядывая класс. – Наше будущее! Поезжайте, водитель…

Когда автобус пересекал Красный Круг, Руська вдруг озяб. Он покосился на Машку: у Машки дрожали губы. Ни фига себе… Автобус свернул направо, и Руська увидел Кремль – во всей его красе: красные с золотом стены, бронзовые шестиконечные щиты на зубцах, башни с железными пентаграммами на шпилях – и сверкающая в лучах солнца тонкая, как кружево, золотая сеть-оберег, натянутая между башнями…

– Ух ты! – восхитился Руська.

– А вот эту сеть моя бабушка вязала, – сказала Машка. – Не одна, конечно…

Ворота перед автобусом открылись, пропустили его, закрылись.

– Выходите и стройтесь! – скомандовала тетка с наганом. Снаружи остро пахло ладаном: трое в таких же, как у тетки, кожаных куртках обходили автобус кругом, махая кадилами и шепча заклинания. Класс топтался, озираясь.

– Построились, построились! – торопила тетка. – Чему вас только в школе учат?

Наконец, класс выстроился в одну линейку. Галя Карповна бегала за спинами, топая, как шумное приведение.

– У кого есть магические предметы, амулеты, обереги – сдайте! – потребовала тетка. – Потом то, что дозволено к ношению, будет вам возвращено.

– У меня – вот…– сказала Машка, протягивая кусочек янтаря.

– И у меня, – Гарик Абовян отдал камешек с дыркой.

– И у меня… и у меня…– класс сдавал оружие: маленькие пентаграмки, старинные монеты, кроличьи лапки, крошечных костяных кошек и слоников…

– Не стыдно быть такими суеверными? – укорила тетка. – А еще в школе учитесь… Теперь мы проверим вашу честность. Федор, где ты?

Откуда-то появился одетый в военную форму горбун с чучелом обезъянки на плече. У Руськи упало сердце: теперь все… Прикинься шлангом, велел он себе, бить ведь не будут…

Горбун медленно шел вдоль выстроившегося класса, что-то шепча и прихихикивая. Он дошел до Руськи и вдруг остановился, будто принюхиваясь. Со слабым хрустом, слышным так, как если бы ломался лед на реке, обезъянка приподняла веки и стала выпрямлять скрюченную, прижатую к груди ручку. Тонкий черный палец уставился Руське пониже подбородка. Страх был такой, что Руська перестал чувствовать себя – тело стало чужое и как из ваты. Не описаться бы… Он, может быть, упал бы – но сзади подхватили, обшарили и нашли, конечно, веревочку.

– Эт-то что? – грозно нависла над ним тетка. – Это что, я тебя спрашиваю?

– В-веревочка…

– Веревочка? А какая веревочка?

– Кра… красивая…

– Я тебе покажу – красивая! Шелковая веревочка с семью сионскими узелками! Ты хоть знаешь, что это такое?

– Не… не знаю…

– Учительница! – воззвала тетка, потрясая рукой с веревочкой – она держала ее двумя пальцами, брезгливо, будто это был глист. – Учительница! Почему ваши дети не знают самого элементарного?

И тут Галя Карповна удивила Руську.

– Простите, – сказала она. – В школу поступает список предметов, запрещенных к ношению. Насколько я знаю, этого предмета там нет. Поэтому претензии могут быть предъявлены к наблюдающим инстанциям, но никак не к школе и не к ученикам.

Тетка еще поворчала для порядка и куда-то ушла, унося запрещенный предмет, и никто не догадался, что веревочка эта отвела взгляд обезъянки от Руськиного свитера…

– Где ты взял эту гадость? – ненавидяще глядя куда-то мимо Руськи, прошипела Галя Карповна.

– Нашел…– Руська отходил понемногу от пережитого страха.

– Что ты врешь – нашел…

– Правду говорю… клянусь… Лениным клянусь…– прошептал Руська.

Он при этом сложил крестом пальцы левой руки. Это подействовало и гром не поразил Руську.

Их долго-долго водили по Кремлю, показывая все, что там было. Возле Глав-колокола Толик потерялся, но его нашли и вернули. Потом экскурсовод рассказывал много интересного про Глав-пушку. Глав-пушку отлил великий русский мастер Андрей Чохов за много лет до рождения Ильича, но специально для того, чтобы охранять вождя от злоумыслов. Обычными снарядами Глав-пушка не стреляет, да она и не предназначена для этого. Но вот если кто задумает что-то злое против Ильича, то Глав-пушка тут же испепелит негодяя магическим огнем… Руська подумал было, а как же тогда история с Каплан?… но спросить не решился.

– А теперь пойдемте – Ильич ждет вас, – сказал экскурсовод с широкой неподвижной улыбкой.

Класс построили попарно и повели к дверям в большом доме. У дверей стояли часовые в высоких шлемах. Они взяли «на караул» и не шевельнулись ни одним мускулом, пока класс проходил мимо них. По ту сторону тяжелых дверей ждали люди в кожаных куртках.

– Пойдемте, дети, – сказала другая тетка, чем-то похожая на предыдущую, хотя и совершенно не такая: худая, с длинным носом.

– Не шумите, не галдите, не задавайте вопросов сами. Ильич будет спрашивать – отвечайте по одному, я буду показывать, кому отвечать. Ильич будет угощать вас конфетами – больше двух брать нельзя. Не набивайте конфетами рот – это некрасиво. После встречи вас покормят в столовой. Если кто-то хочет в туалет, сходите сейчас, вон туда, – она показала рукой.

Полкласса воспользовалась предложением.

– А можно я спрошу? – раздался чей-то голос. Руська скосил глаза: это был Венька Степанов, на вид – тихий очкарик…

– Спроси, мальчик, – благодушно сказала тетка. Не знала она, кто такой Венька.

– Степанов! – предостерегающе гаркнула Галя Карповна, но было поздно…

– А это правда, что Крупская отравилась?

Тетку будто стукнули палкой по затылку. Она замерла, мгновенно сгорбившись, потом медленно распрямилась, откинула голову назад, как кобра, и всем телом повернулась к Веньке.

– Ну что ты, мальчик, – сказала она медовым голосом. – Надежда Константиновна скончалась от пневмонии, и все очень горевали о ней, и Ильич – больше всех… А почему ты спросил? Тебе кто-то говорил об этом, да? Кто же?