Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга первая - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 31

– Мы застреваем, Алеша, – повторила она.

– Как твой глаз?

Она уже давно не вспоминала о нем... Посмотрела на потолок. Пятнышко лежало тихо. И даже невидимая линза, заставлявшая предметы становиться более подробными, съежилась и почти исчезла.

– Будто и не было ничего. Он подумал.

– Плохо. Неужели он уже уверен, что с нами покончено? Или его просто отвлекло что-то? Эх...

Знать бы, закончила про себя Саня. Увы, не дано. Участь человека: добывая хлеб свой в поте лица своего, судьбу свою творить в неведении.

– Разрешите быть вашим соседом? – сказал кто-то сзади.

Саня оглянулась: средних лет мужчина, похожий на барсучка. Но на блузе его, сшитой неумелым портным, были погоны с тремя белыми жестяными звездочками, а на груди – литой круглый значок с гордым профилем. Шерифф...

– Я шерифф Гермар, – продолжал он, – и имя мое переводится как «славное копье». Правда, в этом что-то есть?

– О да, – с придыханием сказала Санечка.

– Приветствую вас в нашем городе. Вы покупаете тот дом?

– Нет, – сказал Алексей.

– Не понравился, – произнес шерифф медленно, как бы для пробы разбивая слово на слоги: получится или нет?.. – И это вызывает понимание у меня и у бургомистра. Но вот что странно, право: известный нам Грамен, по всем признакам, находится в тюрьме, а кто-то тем временем грабит ссудную кассу в Панае, и очевидцы в один голос говорят, что это был сам Грамен с одной из своих поклонниц. Нонсенс, скажете вы – и будете правы. И да, конечно, вы никак не похожи на доброго Грамена – на полголовы выше, свои волосы, не парик... Или парик?

– Свои, – сказал Алексей, глядя на шериффа с любопытством.

– Я не сомневался нимало... Но! Вы же понимаете прекрасно, что в любом деле неизбежно возникают всяческие «но», потому что в противном случае дел не было бы вообще. Так о чем я? Да. Кузен моей бабушки, Филоктимон, что означает не что иное, как «любящий богатство», говаривал, бывало: самое несправедливое в наказаниях – это то, что они бесплатны. Я достаточно ясно выражаю свою мысль?

– Я понял только, что мы имеем какое-то отношение то ли к налету на ссудную кассу, то ли к этому разбойнику, как его...

– Грамену. Доброму Грамену.

– Да-да. К нему. Это так?

– Совершенно верно. Ведь если натянуть на голову соответствующим образом выделанный бычий пузырь, одеться мешковато, сутулиться... понятно, да? С другой стороны, мало кто знает, что Грамен в тюрьме. Его арест держится в секрете по неким государственным соображениям. Следовательно... что? Готовя налет, преступники могли и не подозревать о том, что алиби их получится липовым. Здорово?

– Это, должно быть, очень неумелые преступники. Я бы так не прокололся.

– А вы умелый преступник?

– Пока не пробовал. Но, думаю, был бы умелый.

– Замечательная в своей простоте мысль. А умелым полицейским вы могли бы стать?

– В определенном смысле это легче. Полицейский всегда идет следом.

– А вот и нет. Хороший полицейский должен уметь опережать на два шага любого преступника и в некоторой благородной расслабленности поджидать его там, куда тот стремится скрыться. Логично?

– Да. Вполне.

– А чтобы опережать его, нужно что? Шевельнуть мозгами – раз. Отвлечь внимание преступника чем-то другим – два. Наконец, заставить преступника считать себя... в смысле – меня... да – полным идиотом с какими-то незначительными отклонениями от классического типа этого всемирного персонажа. Ну... не обязательно, скажем, пускать слюни... понимаете меня, да? Но привязаться в пивном погребке к двум совершенно посторонним людям, да еще с шумом арестовать их ни за что ни про что – это сыграет, как вам кажется?

– Вообще-то нам просто некогда, – сказал Алексей. – Мы хотим отбыть завтра же с конвоем.

– И даже не "с", а «под», – энергично помахал пальцем шерифф, – Разумеется. Вы не опоздаете ни на минуту. Машину вашу, как вещественное доказательство, приобщат к колонне...

– А зачем все это? – спросил Алексей. Саня посмотрела на него с тревогой.

– При ограблении эти негодяи застрелили шестерых. Из них только один был вооружен охранник. Я уверен – и причины для этой уверенности у меня есть, – что они скрываются в нашем городе. Скрываться же они могут только в одном случае: если угрожают кому-то из жителей. И мне очень не хотелось бы...

– Я даже знаю кому, – сказал Алексей. Аптекарю.

– Вот как? – Шерифф приподнял бровь.

– Да. Мы заходили к нему... так... пятьдесят минут назад. Аптекарь нервничал страшно и все пытался нас из аптеки выставить. И... как бы сказать... В общем, я почти всегда понимаю, один человек в доме или несколько. Так вот – было несколько. Но на глаза показался только один. Очень испуганный.

– Интересссно... – просвистел шерифф. Аптекарь. Это интересно.

И он надолго задумался. Саня наконец перестала вслушиваться в разговор и отхлебнула портер, сильно отдающий жженым сахаром. Сухари, черные, с перцем и солью, были превосходны. Ей определенно нравилось здесь...

Она знала, что допускать этого нельзя – как нельзя, скажем, привязываться к человеку, которого намерена оставить. Но поделать с собой она ничего не могла.

– А вы бывали когда-нибудь снаружи во время Бала Демонов? – тихо спросила она шериффа. – Ведь могло оказаться так – по служебной надобности... Шерифф покачал головой:

– Нет, добрая госпожа. Окажись я под небом в такой час и уцелей, меня тут же сместили бы из шериффов. Как моего предшественника, шериффа Авду. Таков закон. Суровый, но справедливый.

– Авда был шериффом? – удивилась Саня. – Вот никогда бы не подумала.

– Авда был замечательным шериффом. Таких просто не бывает. Мы много потеряли с его уходом... отстранением. Но иначе было нельзя. Хотя бы просто по соображениям справедливости. А в благодарность за все Авде разрешили жить в городе. Но он все равно пропадает в лесу.

– Мы его подвезли сегодня, – сказал Алексей. Я никогда бы не подумал, что такой человек может быть шериффом или солдатом. Тем, кто носит оружие.

– Вы не видели его в то время. О-о... – Шерифф улыбнулся и тут же спрятал улыбку. – Значит, аптекарь... – вернулся он к размышлениям. – А Авда живет у него на чердаке. Это хорошо...