Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II - Лазарчук Андрей Геннадьевич - Страница 23

…смешивалось с другим…

…вдруг переставало быть мелким знанием об отдельных эпизодах жизни, а превращалось во что-то большее, пока ещё не слишком определенное…

Раньше Андрон в такие моменты полностью утрачивал себя. Со временем он научился сохранять в себе кое-что – правда, немногое – из восприятия окружающего и, главное, сохранял кой-какой контроль над телом.

Маленький Мир под ногами утратил чёткость. Андрон смотрел на него будто бы из окна башни. Причём окно было узкое и высоко над полом, и приходилось тянуться и выгибать шею, чтобы посмотреть в него одним глазом. Он видел поникшие паруса и стаю хищных птиц. Чёрное светило нависало над миром, выше него пылало светлое солнце. Скоро начнётся утро…

Иринарх медленно-медленно наклонил и опрокинул чару.

Воск хлынул на песок.

Огонь был отдельно от воска – выше и дальше. Огонь был розовый, рассветный.

Андрон раскинул руки навстречу рассвету. Утренняя снежная свежесть. Ручьи и цветы. Чёрный камень, белый лед, ослепительно-зелёная трава. Рыба выпрыгивает из воды и, вся в радуге, перелетает пенистый перекат.

Это Аквилонские горы…

Его качнуло вперёд, в долину. Неурочный разлив рек, дублёно-коричневые буйволы по брюхо в воде волокут тяжёлые плоты со спасаемым скарбом. Крестьяне, не разгибая спин, втыкают в жидкую грязь полей ростки белой водяной пшеницы – весенний урожай погиб, вся надежда на то, что осень будет долгой и тёплой. Волки и махогоны выходят из чащ…

А потом – его потянуло назад. Потащило. Поволокло. На миг он потерял опору. Взмахнул руками. Руки были мягко привязаны к чему-то, и это умирило бросившееся в панику сознание. Горы оказались по сторонам, потом впереди. Его несло в степь, в самую глубь степи – всё быстрее и быстрее. Океанские зелёные волны бежали по веками не тронутой траве. Похожие на когти облака наискось пересекали густое, почти твёрдое небо.

Полёт…

Трава пожухла и съёжилась. Серые проплешины.

Пепел времени.

Чёрные стрелы, вонзённые в серо-зелёное тело.

Сливаются. Каждая стрела исходит от чёрного насыпного кургана со знаком Опрокинутой Чаши. Курганов всё больше…

Земля уходит вниз. Впадина Чаши… недоступный, навсегда запретный для смертных мирок. Иссушённый огненным жаром, дымный, ядоносный…

Трещины в земле.

Потом – в трещинах глубокое пламя, таящееся, ещё не готовое выскочить и пожрать всё.

Это будет. Но не сейчас.

Уголь горит под землёй. Сизый дым…

Сизый, сизый… пластами…

След!

Андрон понял, что это след, по каким-то ему самому непонятным признакам. Всё будто бы то же самое, но – след.

Главное – он никак не мог по-настоящему обернуться. Летел спиной вперёд, смотрел вниз и по сторонам. Поэтому, когда его потянуло к земле, вновь взмахнул руками… потеря опоры…

Тем краем зрения и знания, что у него задержались там, в монастырском зале, он видел и понимал: на него смотрит в упор настоятель Иринарх, и в глазах его тревога. Но всем остальным своим существом Андрон, только что испытавший радость полёта, теперь приходил в восторг перед жарким блистающим мраком, обитающим здесь, под каменными сводами…

Не доступны взорам ни потолок, ни стены.

Но мрак – мрак именно блистающ…

След.

Теперь Андрон будто бы шёл сам, продвигался вперёд – туда, куда смотрели глаза. Шёл на то, что глаза видели. Он лишь не мог понять того, что они видят.

У ног его то появлялись, то исчезали стремительные маленькие фигурки. Это были полулюди, полуящерицы. Откуда-то сбоку выскочил маленький лев, перебежал дорогу, исчез.

Он прошёл между двумя гладкими отполированными остроконечными камнями. Цвет их был тёмный, табачный. Камни стояли направо и налево в два ряда. Вид их был смутно знаком.

Под ногами захлюпало, стало мягко. Воздух ударил в лицо, жаркий воздух, пахнущий сгоревшим углём и серой.

Что-то заставило Андрона оглянуться. Под сводом метались светлые тени. Ему показалось, что он слышит жуткие крики. Потом тени в панике устремились туда, откуда он пришёл.

Сверху спускались тёмные остроконечные камни. Тройная гребёнка. Мягкое – то, что было под ногами, – поползло назад, быстро и ровно.

Это была пасть, и пасть эта закрывалась. Захлопывалась.

Прилипая и проваливаясь, будто по тесту, Андрон опрометью бросился из пасти. Он кричал и плакал. Ужас переполнял его.

И в какой-то миг он, от ужаса забыв, что такого не бывает, оттолкнулся и полетел. Низко, над самой… землёй? Это и правда было похоже на сухую сыпучую комковатую землю, только – ожившую…

Он успел в последний миг, огромные зубы, смыкаясь, скользнули по его стопам. И тут же пропали крылья. Андрон распластался на чёрных каменных плитах. Почему-то плиты казались холодными, хотя из щелей меж ними выбивались струйки дыма.

Перед ним стоял, широко расставив ноги и упёршись ладонями в бёдра, могучий темнокожий человек. Худое и измождённое его лицо с глубоко запавшими глазами, совсем не подходящее к сильной мускулистой фигуре, выражало нечеловеческое превосходство. Рот кривился в усмешке. Потом человек что-то сказал, и Андрона приподняло в воздух и растянуло – так, что затрещали все суставы. Тёмный человек, что-то произнося нараспев, стал смотреть Андрону в сердце, и это внезапно оказалось самым страшным, что только могло произойти. Ему казалось, что вот сейчас – всё. Кажется, он повторял за тёмным человеком непонятные, нараспев, слова. Это – конец… это – конец… – билось в висках. Но откуда-то приходили силы, позволяющие держаться – поэтому ужас длился и длился… бесконечно долго… дыхание пропадало, появлялось вновь… и тогда тёмный человек в досаде скомкал упрямого Андрона и швырнул в темноту. Полёт его был немыслимо долог, но наконец впереди показались горы, а впереди-внизу – какие-то развалины, наполовину знакомые. Туда он и грянулся, размазываясь по камню, цепляясь за неровности, перекатываясь и перетекая…

Совсем в другом месте тот же Андрон так же грянулся на чёрные каменные плиты. Плиты были обжигающе холодными…

Вздрагивающим взором он видел, как приближается к нему – как-то боком, странно изогнувшись, будто одновременно умирая от любопытства и желая оказаться как можно дальше отсюда, – настоятель Иринарх. И – накатило блаженное забытие.

За-бытие…

Иринарх занял его место. Деяние не могло, не имело права прерваться.

Разлитый воск тонкой невидимой плёнкой обволакивал весь Маленький Мир. Ещё немного…

Бледное пламя мелко затрепетало, задёргалось – и погасло. Иринарх напрягся, готовясь к преображению. Сейчас… сейчас. Сейчас!

И всё равно преображение застало врасплох, как удар грома. Удар весёлого, звонкого, резкого весеннего грома.

И будто бы разом сменился свет. Так заглядывает в колодец солнце. Мир, заключённый в ящике с песком, в один миг и на несколько дней вперёд – ожил. Сейчас он был абсолютно точной копией большого окружающего мира. В каком-то смысле он был им самим. Но над ним можно было наклониться и внимательно изучать с увеличительным стеклом в руке…

Иринарх поднял взгляд. Посмотрел на всё как бы впервые. Голубой купол светился над миром. За этим куполом, еле видимые, стояли они – носители истины. Истощённые, отдавшие почти всё. Вдохнувшие в этот мир его движение и боль.

Брат Фортунат издал торжествующий горловой звук. Иринарх резко повернул голову налево. Что-то хрустнуло в шее и плече, острая боль ударила от затылка к лопаткам. Он совсем забыл (не получалось помнить о простом в такие минуты), что все мышцы напряжены страшно… а он уже далеко не молоденький…

Человек в белом стоял, широко раскинув крылья, в центре светящегося остроконечного креста – и смеялся. Потом он взмахнул крыльями. Порыв ветра. Ещё порыв. Он легко отделился от пола и взмыл вверх. Окна распахивались ему навстречу.

Иринарх сделал знак рукой. Тут же подбежали служки, подхватили носителей под руки, на руки, повели или понесли вниз, в покои. Они ещё долго будут полуживые. К брату Андрону приближались с большой опаской. Он был вполне жив, но мягок необыкновенно – как холодный бескостный морской зверь.