Муж для девочки-ромашки - Ларина Арина - Страница 30

– О чем? – искренне удивился кавалер.

– Ну… – тут она сникла. Здорово получается. Он еще ничего такого не предложил, а она уже собирается предупредить маму, что не придет ночевать. Очень правильная домашняя девушка строгих правил. – Ну, что я задержусь.

– А тебя что, мама ругает еще? – развеселился Валера. – Ты серьезно или какие-то проблемы?

– Нет, никаких проблем, – промямлила Надя. В крайнем случае душем можно воспользоваться у него, а белье спрятать, выйдя уже этакой голой наядой. В полотенце.

Это ее немного приободрило, и Надежда заулыбалась. Валера, довольный, что все идет по плану, тоже расслабился, и вечер прошел в теплой, дружественной обстановке, плавно перейдя в утро.

Разбудило Надюшу пение в ванной и запах кофе.

Она потянулась и ощутила, как ее накрывает надежным крылом легкое светлое счастье. У нее есть Валера, все остальное не имеет значения.

– Надюшка, вставай! Или ты сегодня выходная? – прокричал Валера. – Тогда спи. Я на работу. Продукты в холодильнике, кофе на столе.

– Не-не, – она быстро вскочила. – Я не останусь. Мне тоже на работу.

Это было волшебное утро. Почти семейное. Крепкий кофе, бормотание телевизора, нежное молчание, многозначительные взгляды – от этого веяло такой непоколебимой стабильностью и уверенностью в завтрашнем дне, что хотелось петь. Счастье было настолько осязаемым, что, казалось, его можно потрогать и даже погладить.

Но едва только они расстались с Валерой в метро, словно какая-то дверца закрылась, вновь погрузив жизнь в тревожные сумерки.

Сначала позвонила Фингалова, про которую Надя напрочь забыла накануне. Радовало только одно, что впечатлительная Анька не наложила на себя руки, а дождалась утра, чтобы сообщить свои планы подруге. Вероятно, вчера Надю приглашали на демонстративный уход из жизни. И она должна была уговаривать трепетную и раздавленную прозой жизни поэтессу простить этот грязный и пошлый мир и не лишать его своего присутствия.

– Ань, у меня проблемы.

– У меня тоже, – эхом вторила Фингалова.

– Ань, у меня такие проблемы, что я чужие беды воспринимать просто не в состоянии. Понимаешь?

– Мы расстались с Костей.

– Какой ужас. Давай я тебе в конце недели звякну, и ты мне все подробно расскажешь.

– Мое сердце останавливается…

– Аньк, мне в любом случае некогда. Поэтому сделай что-нибудь, чтобы оно потикало до выходных, а там я…

– Жизнь – мираж, все эпатаж, нет меня, седьмой этаж, – проныла Фингалова.

– Мороз по коже, – искренне отреагировала Надя. – Но я все равно не приеду. Ты понимаешь русский язык – у меня свои проблемы. Кранты просто, а не проблемы. Так что либо жди до выходных, либо…

– Моя жизнь сломлена, сорвана, как цветок…

– Фингалова, – вдруг обозлилась Надежда, – хватит делать из меня жилетку. Ты после каждого кобеля топишься, вешаешься и жрешь таблетки. Я готова поучаствовать опять, но в выходные. И то, если у меня не случится какой-нибудь форс-мажор. У меня есть своя жизнь, не приспособленная под твои драмы и трагедии. Мы с тобой в данный момент в противофазе. Не могу я слушать стихи и сопереживать. И жалеть тебя не могу, саму б кто пожалел.

– Давай я пожалею, – с готовностью отозвалась Анька. – Мне не трудно. Что у тебя случилось?

То ли Фингалова испугалась быть с Надеждой в противофазе, то ли ее просто одолело элементарное любопытство, но Анна, абсолютно забыв про свою беду, начала с жаром выпытывать подробности Надиных горестей.

– Ань, отвяжись, – проникновенно попросила Надя. – Встретимся в выходные и все друг другу расскажем.

– Ладно, – вздохнула Фингалова. – Долго только.

– Ничего, – с чувством выпалила Надя. – Я дотерплю. Чего и тебе желаю.

Едва только она отвязалась от Анны, как позвонил кредитор.

– Это Немицкий, – свирепо начал он, но Надя, накрученная занудной Фингаловой и мыслями о том, что ее все используют, забыла, что надо бояться, и отчеканила в ответ:

– Я нашла новую работу, так что деньги будут. В конце следующего месяца заплачу за два месяца сразу. Сначала проценты, потом вся сумма. Сейчас хоть убейте – нет денег. Еще вопросы есть?

– А чего это ты хамишь? – опешил мужик.

– Я не хамлю. Достали все. Ну, еще что-нибудь от меня надо? Куда деньги привезти? Или зарежете дойную корову?

– Дура, – обиделся Немицкий. – Так я и дал тебе адрес. Позвоню и скажу. Только за этот месяц счетчик включу.

– Прощайте! – прошипела Надежда.

– До свидания, – злобно поправил ее собеседник.

Нажав на отбой, она вдруг поняла, что колени трясутся, а к горлу подпирает тошнота. Запоздалый испуг окатил волной мурашек и быстро прошел. Беда отодвинулась, словно кобра, решившая не жалить жертву сразу, а понаблюдать. Она никуда не делась, шипела где-то рядом, но не кусала.

Вгостинице оказалось совсем не так страшно, как казалось вначале. Поплутав по катакомбам и лабиринтам коридоров, Надя без посторонней помощи смогла найти раздевалку, а потом выйти к людям. Единственная попытка спросить дорогу у сухопарой курносой женщины в таком же мешковатом костюме наткнулась на стену языкового непонимания. Поняв, что тетка иностранка, да еще вполне вероятно – какая-нибудь начальница, Надежда бросилась прочь, бормоча извинения. Попытаться спросить дорогу на английском ей почему-то не пришло в голову.

Уже совсем отчаявшись, Надя толкнулась еще в одну дверь и неожиданно оказалась в коридоре за стойкой.

– Буду зайцем – сожрут волки, буду волком – авось не тронут! – пробормотала она и решительно направилась к стайке тревожно чирикавших девиц. При ее приближении будущие соратницы метнулись в разные стороны, словно мухи от мухобойки.

– Здрасьте вам, – оторопела Надя и, уставившись на ближайшую к ней глазастую брюнеточку, пошла на сближение. Девушка поджала губы, покраснела и с преувеличенным вниманием начала изучать экран компьютера.

– Почему от меня все шарахаются? – пошла на абордаж Надюша. – У меня так разовьются комплексы. Когда разбегаются мужики, то это можно объяснить проблемами с внешностью, но когда женщины… Я просто заинтригована, честное слово. Чем я так всех пугаю-то? Вика сказала, что тут приятный коллектив, а мне даже не отловить никого, чтобы проверить: врет Красовская или нет. Такое ощущение, что коллектив-то приятный, только я чем-то не вышла.

Брюнетка улыбнулась, добавив во взгляд человечности:

– А вы правда Викина подруга?

– Я уже отвечать боюсь. Если не врать, то да, ближайшая подруга. Но, может, именно моя близость к Красовской всех и пугает?

– Да нет, просто у нас тут проблемы, – туманно пояснила брюнетка. – Меня Вера зовут.

– А меня Надя, – испытывая некоторую неловкость, сообщила Надюша. Детский сад какой-то.

Начали подтягиваться любопытствующие. К обеду Надя если не стала своей, то, по крайней мере, начала налаживать контакты.

Палитра жизни настолько разнообразна, что вычленить в ней какой-то один чистый цвет просто невозможно. Нет черных и белых полос, нет розового будущего, нет солнечно-желтого прошлого, а есть пестрый платок, от расцветки которого рябит в глазах. И используют его в соответствии с сиюминутными требованиями: плачут в него, покрывают голову на манер парадного убранства, прикрываются от солнца, заматываются для тепла. Да мало ли что еще можно сделать с собственной жизнью. Любой платок можно превратить как в носовой для душераздирающих рыданий, так и в парео для пляжа. Каждый человек не только кузнец, но и могильщик своего счастья. Надюша не хотела быть могильщиком, она хотела стать кузнецом. Но, как говорила Татьяна Павловна, «только хотеть мало – надо мочь, и мочь мало – надо хотеть».

К вечеру выяснилась одна неприятная деталь будущей пахоты на благо гостиничного бизнеса, которая повергла Надежду в шок.

– Вика, они воруют! – страшным шепотом отрапортовала Надя, ворвавшись в кабинет Красовской. – Это ужас!