Когда пришли триподы - Кристофер Джон - Страница 16

Папа сказал:

– Мы повредили наши шапки, они не действуют. Мы не под влиянием триподов.

Резкий голос не изменился.

– Подчиняйтесь приказам.

Нас допрашивали порознь и подолгу. Потом дали поесть и отвели в гостиницу на ночлег. Папа попросил разрешения позвонить по телефону Ильзе, но ему отказали. В спальне, которую делили мы с Энди, был телефон, но его отсоединили.

На следующее утро папу и Марту опять допрашивали, после чего нас принял сдержанный маленький человек с черной бородой, который сказал, что нам дано разрешение остаться в стране на семь дней. Мы можем отправиться в Фермор, но, прибыв туда, должны немедленно сообщить в полицию. Он протянул нам лист бумаги – разрешение.

Папа спросил:

– А после семи дней?

– Вопрос будет снова рассматриваться. Вы иностранцы и проникли в нашу страну незаконно. Вас вернут в Англию, как только возобновятся полеты. Должен предупредить вас, что любое неповиновение приказам полиции вызовет немедленную депортацию в любую страну, которая вас примет.

– Можно нам сохранить шапки – те, что не действуют?

– Зачем?

– Они могут нам еще пригодиться.

– В Швейцарии нет триподов, шапки вам не понадобятся. – Он пожал плечами. – Установлено, что они безвредны. Можете их взять, если хотите.

Марта продала еще золота, чтобы получить швейцарские деньги, и мы сели в поезд до Интерлейкена. Дорога проходила вдоль озера, которое тянулось, насколько хватал глаз. С утра было облачно, но теперь небо и озеро были ясными и голубыми, и вдалеке над горами виднелось лишь несколько облачков. У папы был успокоенный вид. Было от чего успокаиваться – угон, страх катастрофы и затем это происшествие в аэропорту. В реальной жизни все не так, как в телевизоре, – выстрелы громче, кровь ярче и льется страшнее.

Пока я думал, что он, кроме всего прочего, предвкушает встречу с Ильзой, он сказал Анжеле:

– Через несколько часов увидим маму. Узнает ли она нас после всего?

– Конечно, узнает, – ответила Анжела. Она ела яблоко. – Не так много времени прошло.

Марта смотрела в окно. Между озером и нами были дома, возле них играли дети, смешно скакала собака, дым поднимался из труб.

Она сказала:

– Как хорошо и безопасно здесь. Как ты думаешь, нам продлят разрешение?

Папа потянулся.

– Я уверен. В порту бюрократы. Местная полиция – другое дело.

Поезд остановился в Лозанне, по расписанию здесь тридцатиминутная остановка.

Я спросил у папы:

– Можно нам с Энди выйти? У нас много времени.

– На всякий случай лучше не выходить.

Я быстро думал.

– Хотелось бы купить подарок для Ильзы. На следующей неделе у нее день рождения. – Анжела не единственная, кто может проделывать такие штуки.

Он поколебался, потом сказал:

– Ну ладно. Но только на четверть часа.

Марта сказала:

– Вряд ли купите что-нибудь с английскими деньгами.

– Я как раз думал, не поменяешь ли ты мне немного.

– И долго я смогу менять? – Она улыбнулась и порылась в кошельке. – Но я сама напросилась. Двадцать франков – придется покупать что-нибудь маленькое. Ты тоже потрать немного денег, Энди.

Анжела сказала:

– И я.

Я ответил:

– Нет. Ты останешься здесь.

– Если вы идете, я с вами. – Глаза у нее стали стальными. – Нечестно, если у вас будет подарок, а у меня нет. Она моя мама!

Я поспорил, но не надеялся выиграть. Марта и ей дала двадцать франков, и Анжела тащилась за нами, пока мы осматривали станцию. Мы нашли небольшой магазин, и пока я думал, что лучше купить Ильзе – шоколад или куклу в крестьянской одежде, Анжела купила куклу. Пришлось мне покупать шоколад. Он был двух видов – по девять франков и по девятнадцать. Вначале я попросил маленький, потом передумал и взял другой.

Я чувствовал, что вокруг нас собираются люди. Голос рядом заставил меня вздрогнуть. «Sales anglais!» Я знал, что по-французски это значит «грязные англичане», но если бы даже не знал, можно было понять по тону.

Парень, около шестнадцати, высокий, смуглый, в красном джерси с большим белым крестом – национальная эмблема Швейцарии. Другие тоже в джерси, толпа человек в двенадцать, большинство такого же возраста или чуть моложе, и человек с седой бородой, примерно пятидесяти лет. Те, кто был не в джерси, на руке носили повязку с белым крестом.

Энди спокойно сказал:

– Пошли отсюда. – Он направился к платформе, но высокий парень преградил ему дорогу.

Другой, ниже ростом и светловолосый, сказал:

– Что вы делаете на нашей земле, грязные англичане?

Энди ответил:

– Ничего. Идем на поезд.

Кто-то еще сказал:

– Грязные англичане в чистом швейцарском поезде – это нехорошо.

– Послушайте, – сказал Энди, – меня уже дважды назвали грязным англичанином. – Он повысил голос: – В следующий раз ударю.

Наступило молчание. Я решил, что мы сможем уйти, Энди – тоже. Он двинулся на высокого парня, заставляя его отодвинуться. В их рядах открылась щель, но всего на секунду. Один из них схватил Энди за руку и повернул, другой в то же время пнул по ногам и повалил.

Когда Энди упал, Анжела закричала. Я схватил ее за руку и потянул в противоположном направлении. Они сосредоточились на Энди, и, может, я сумел бы увести Анжелу, но она снова закричала, и я увидел, что с другой стороны ее схватил человек с бородой.

После этого все смешалось, я пинался, лягался, бил окружающих и получал ответные удары. Удар по шее чуть не уронил меня на землю, я мельком заметил лежащего Энди, стоявшие вокруг пинали его ногами.

Я закрыл лицо руками, пытаясь защититься. Слышались крики, смешивавшиеся с объявлением станционного громкоговорителя. Потом я понял, что удары прекратились, но сморщился, когда кто-то грубо схватил меня. Открыв глаза, я увидел полицейского в сером мундире; двое других поднимали Энди, а красные джерси рассеялись в толпе.

Анжела казалась невредимой. Изо рта Энди шла кровь, под глазом была ссадина, другая – на щеке. Когда я спросил его, как он себя чувствует, он ответил:

– Ничего страшного. Думаю – выживу.

Полицейские отвели нас в поезд. Я рассказывал папе, что случилось, пока Марта занималась ранами Энди. Полицейский проверил наши документы.

Пока он их рассматривал, папа спросил:

– Что вы с ними будете делать?

– Дети на вашей ответственности, – сказал старший полицейский. У него было круглое лицо, маленькие глазки, говорил он по-английски медленно, но правильно. – У вас есть разрешение ехать в Фернор. По прибытии доложите местной полиции.

– Я говорю не об этих детях. – Папа опять жевал губу. – О тех, кто на них напал, – что вы будете делать с ними?

– Мы не знаем их личности.

– Но вы пытались установить?

– Мы не уверены, что тут не было провокации.

– Провокации! Дети покупали подарки матери – кстати, она швейцарка, – их назвали грязными англичанами и набросились на них. Я думал, это цивилизованная страна.

Полисмен наклонил голову, глаза его были холодны.

– Послушайте, англичанин. Это на самом деле цивилизованная страна. И это страна швейцарцев. Нам здесь не нужны иностранцы. Вы хотите подать жалобу?

Марта сказала:

– Оставь, Мартин.

Полисмен покачивался на каблуках.

– Если хотите подать жалобу, вы должны немедленно сойти с поезда и отправиться со мной в отделение. Там вы останетесь, пока начальник отделения не освободится и не примет вас, чтобы обсудить жалобу. Не знаю, сколько вам придется ждать, но начальник очень занятой человек. Ну, англичанин?

Папа сквозь зубы сказал:

– Жалоб нет.

– Хорошо. Проследите, чтобы никто из вас больше не причинял беспокойств. Желаю вам благополучного и быстрого путешествия – назад в Англию.

Когда поезд тронулся, папа сказал:

– Я этого не понимаю.

Марта ответила:

– Швейцарцы мне никогда не нравились. – И добавила: – Кроме Ильзы, конечно.