Я больше не буду, или Пистолет капитана Сундуккера - Крапивин Владислав Петрович - Страница 26

У Зои Ипполитовны Генчик провел несколько безмятежных дней. С утра до вечера. Помогал хозяйке наводить порядок в коллекции, вытирал пыль с глобусов, заморских раковин и фотографий на стенах. Чистил колокол (и время от времени ударял в него). Потом они привязали к рангоуту бригантины паруса.

А еще Генчик слушал новые истории о капитане Сундуккере.

Например, о том, как Фома Иванович разгадал тайну заброшенного маяка на маленьком норвежском острове, где якобы обитал дух злобного вождя викингов Олафа Беспощадного (на самом деле там любили собираться и выть бродячие коты). И о говорящем черно-желтом попугае, которого капитан купил на рынке в Маниле. Попугай произносил фразы на неизвестном языке. Но капитан такой язык знал. Это был один из диалектов племени пагуасов с острова Тагио-Пойо (еще одно доказательство, что остров существовал). Попугай рассказывал о посещении острова крылатыми людьми с медными шарами вместо голов. Вероятно, это были гости с Марса или Венеры. Капитан об этом открытии написал в британскую газету «Морские известия». Но редактор отказался печатать «галиматью, которая оскорбит вкус и доверие добропорядочных читателей».

Тогда капитан научил попугая говорить по-английски, и эта образованная птица во всех тавернах рассказывала, какой редактор дурак.

Редактор «Морских известий» подал на капитана в суд. Суд приговорил Томаса Джона Сундуккера к штрафу в один фунт стерлингов. К более суровому наказанию судья прибегать не стал, потому что капитан сказал: «Я больше не буду». И затем никогда не учил попугая нехорошим словам о редакторе. Зачем, если умная птица и так уже все запомнила накрепко…

Дни стояли жаркие, Генчик часто прыгал под душем, а потом раскачивался на качелях – так, что воздух делался будто шершавое полотенце!

– Посидел бы ты немножко спокойно, – говорила Зоя Ипполитовна. Потому что она продолжала рисовать портрет Генчика. Уже не карандашом, а медовой акварелью.

– Ладно, – соглашался Генчик. Но долго усидеть не мог, опять начинал мотаться туда-сюда. И при этом ухитрялся постреливать по разным мишеням, расставленным на поленнице и на поперечинах забора. По осколкам посуды, пробкам от графинов, крышкам от банок и всякой другой мелочи.

Про случай в переулке Генчик не рассказывал. Было у него подозрение, что такую стрельбу (даже в благородных целях самообороны) Зоя Ипполитовна не одобрит. Но стрельбу на дворе она вполне одобряла. Сказала однажды:

– Ты просто Вильгельм Телль.

– А это кто такой?

– Есть легенда про очень меткого стрелка, крестьянина из Швейцарии. Один местный владыка захотел, чтобы Вильгельм Телль доказал свою меткость и сбил стрелой из арбалета яблоко с головы собственного сына. Вильгельм яблоко сбил, но вскоре поднял восстание против тирана…

– И восстание победило?

– Насколько я помню, да. Впрочем, у легенды много вариантов. По одному из них написал трагедию знаменитый Фридрих Шиллер.

– Ага, знаю! Он еще про разбойников писал, я видел по телевизору…

– Да… Когда я была в твоем возрасте, то занималась в школьном драматическом кружке. И однажды мне пришлось играть роль этого маленького сына Вильгельма Телля…

– Но вы же были не мальчик!

– Ну, по характеру я не уступала мальчишкам. А кроме того, не было выхода, мальчишки заниматься в кружке не хотели. Даже Ревчика я не могла уговорить. Наша труппа оказалась совершенно «дамского» состава. Вильгельма и тирана играли две девятиклассницы. Кстати, очень рослые и довольно толстые…

– А та, которая Вильгельм, она по правде стреляла в яблоко на вашей голове?

– Н-ну… не совсем. Это был сценический эффект. Стрела летела повыше (к тому же была она с резиновым наконечником). А в это время – гроза, удар молнии, зрители моргают. Яблоко же режиссер дергает за нитку, идущую за кулисы… Я, конечно, не трусиха, но подставлять голову под стрелу этой… ее звали Маргарита Пузырина, она красила губы, и я считала ее дурой. Стрелять он, разумеется, не умела…

– А если бы я?

– Что – ты?

– Ну… хотите попробовать? – загорелся идеей Генчик. – Я буду Вильгельм Телль, а вы мой сын. Вы положите яблоко на голову, а я…

– Ты это серьезно?! – Зоя Ипполитовна направила на Генчика взгляд. Поверх очков.

– А чего… Я же не промахнусь!

– Я думаю: не сыграть ли нам иную сцену…

– Какую?

– Когда сын болтает непотребные глупости и отец велит ему принести из рощи свежий длинный прут. Папой буду я. уверяю тебя, я отлично справлюсь с ролью. Жаль только, что, кроме Варвары, нет зрителей, некому будет награждать нас аплодисментами…

– Мисс Кнопперинг никогда так не поступала, – опасливо напомнил Генчик.

– Но мы же играем в Вильгельма Телля… А Фомушка, кстати, никогда не уговаривал мисс Кнопперинг быть подставкой в глупом и опасном опыте. Разве можно делать такие предложения пожилым дамам? Фи!

Генчик с веселой старательностью изобразил раскаяние:

– Я больше не буду!

– То-то же… А если тебе так не терпится прострелить яблоко, возьми его на кухне и положи вон туда, на столбик у крана. Если попадешь, можешь взять его насовсем, как приз.

Генчик так и сделал. Выбрал в кухонном шкафу яблочко – небольшое, но аппетитное на вид. С длинным хвостиком. Положил на врытый в землю чурбак с привинченной водопроводной трубой. И пальнул издалека, с крыльца.

– Ага! Вот и промазал!

– Я?! Промазал?! Да я хвостик отстрелил! Чтобы яблоко не дырявить! – Генчик бегом принес яблоко на крыльцо. – Смотрите!

Хвостик был срезан по корешок.

– Бесподобно!… Ты уверен, что это не случайность?

Генчик надулся. Почти всерьез.

– Ну, ладно, ладно! Вымой яблоко, съешь и утешься. А огрызок отдай Варваре. Она любит витамины… Кстати, капитан Сундуккер тоже был отличный стрелок…

– Вы уже рассказывали, – примирительно напомнил Генчик. – Он отстрелил пуговицы капитана Румба.

– Это что! Однажды в юности, во время войны в Америке, он стрелял с качающейся мачты. Вернее, с гафеля, который мотался туда-сюда, потому что шла сильная волна. И вот в таких условиях он ухитрился перебить из «кольта» флага-фал на вражеском судне, которое шло параллельным курсом, футах в ста от «Пумы», и готовилось к абордажу.

– Подумаешь! – Генчик натянул майку, чтобы не расцарапать пузо, и полез на яблоню. Толстая ветка, к которой был привязан шнур с беседкой, вполне могла сойти за качающийся гафель. А натянутая поперек двора бельевая веревка – за корабельный фал. Если шарик ее и не перебьет, все равно заставит задергаться.

Генчик лег животом на ветку, вскинул пистолет.

– Смотрите. Вон туда… А-а-а!

Нет, ветка не сломалась. Просто Генчик потерял равновесие. Земля вздрогнула.

– Господи Боже! – Зоя Ипполитовна с неожиданной силой подняла «летчика» из травы. – Ты живой?

– Да живой я, живой… Майка вот только… за сучок зацепилась. И на брюхе царапина.

– Царапину мажь йодом сам, терпеть не могу визжащих мальчишек. А мне принеси иглу и нитки, ты знаешь, где они…

Генчик принес. Вставил нитку в игольное ушко. И Зоя Ипполитовна, сидя на крыльце, принялась широко махать иглой. Очки ее сосредоточенно блестели. Генчик, с коричневой полосой на животе, опять болтался в веревочной беседке под яблоней. И развлекался с Варварой.

Варвара уже слопала витаминный огрызок и теперь носилась за искусственной мышью. Эту мышь смастерил для нее Генчик – из деревяшки, оплетенной мохнатым шпагатом. Чтобы мышь прыгала, Генчик постреливал по ней. После каждого попадания серый комок с длинным хвостом взлетал в воздух. Легкомысленная Варвара – за ним. Генчик опять – бах из пистолета. Мышка и кошка опять – прыг!

Зоя Ипполитовна поглядывала поверх стекол. Когда Генчик выбил мышку прямо из кошачьих когтей, нервы «пожилой дамы» не выдержали:

– Ты поранишь несчастному животному лапы!

– Я?! Никогда в жизни!

– Ты все-таки очень самоуверенная личность, Геннадий Бубенцов!

– А вы… неуверенная. Потому что никак мне не верите… Ладно! Можно, я возьму лист из вашего альбома?