Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Валькины друзья и паруса - Крапивин Владислав Петрович - Страница 13


13
Изменить размер шрифта:

– Юпитер со спутниками, – сказал сзади Сашка.

Валька боялся вздохнуть. Юпитер медленно сползал к краю видимого кружка неба. Шумел далёкий поезд, дребезжало стекло открытой форточки, и Вальке вдруг показалось, что это сдержанно гудят громадные моторы, вращающие Вселенную.

– Ну и сила… – выдохнул он. Но Сашка, сняв очки, сказал:

– Юпитер… Это всем известная планета.

– Ты хочешь открыть неизвестную? – спросил Валька.

Бестужев помахал очками.

– С такой трубкой планету не открыть… Но знаешь, было много случаев, когда неизвестные кометы впервые замечали любители. И даже сверхновые звёзды открывали. Это точно.

Валька не знал, что такое сверхновые звёзды. Он поинтересовался:

– А как ты узнаешь, открытая это комета или ещё не открытая?

– Как-нибудь, – ответил Бестужев. – Когда ты берёшь карандаш, ты ведь знаешь, как его держать. Ну вот. И я кое-что знаю.

– Понятно… – сказал Валька.

– Ну, и ещё… – попросил Сашка. – Этот разговор о кометах… между нами.

– Никому, хоть огнём жги, – поспешно пообещал тогда Валька.

Бестужев вдруг усмехнулся.

– А тебя жгли огнём?

– Что?

– Ну, вот ты говоришь: хоть огнём жги…

– Подумаешь… – немного обиделся Валька. И чего Сашка прицепился к слову? Сашка сказал:

– Может, слышал про Гая Муция Сцеволу? Был такой в Древнем Риме, я читал. Только точно не помню. Кажется, его в плен захватили и начали пытками грозить. А он взял и положил руку в огонь. Печка там, что ли, топилась… Ну, враги сразу от него отступились.

– Ну и что? – сказал Валька.

– Я один раз попробовал палец над свечкой подержать. До десяти считал. Просто дым из ушей… А как он – всю руку?

– А Венеру видно в твой телескоп? – спросил Валька.

Палец болит до сих пор. До скольких удалось сосчитать. Валька не помнит. Сейчас даже вспоминать не хочется: надо же было такой глупостью заниматься. Один палец обжёг, а казалось, что всей рукой держал огонь. Хорошо ещё, что левая рука.

В правой – карандаш. Валька снова над листом.

Паруса. Андрюшка и ветер

Сначала казалось, что рисовать будет легко. Всё представлялось очень ярко: мальчик на круглой причальной тумбе, взлетевшая грива прибоя и шхуна, идущая вдоль берега… И ветер, который дует с моря. Он дует не прямо в лицо мальчишке, а немного сбоку. Лохматит волосы и треплет рубашку.

Но когда Валька взял карандаш, всё оказалось в тысячу раз труднее. Он извёл уже с десяток листов, но так и не смог сделать нужного наброска.

Шхуна получалась неплохо. И рваные языки прибоя над пирсом были такими, как он хотел. Но чувствовался в рисунке какой – то разнобой: парусник сам по себе, а мальчишка сам по себе. Не было между ними связи. Не было тайны и ожидания. Равнодушно как-то всё выходило.

Наверно, потому, что не получался мальчишка.

Валька с ним замучился. Он привык рисовать ребят с натуры, а сейчас приходилось делать наброски «из головы». Фигурка мальчика на причальной тумбе получалась какой-то неестественной. То он выглядел слишком спокойным, то, наоборот, каким-то испуганным, то просто походил на кривобокого уродца.

А надо было, чтобы он волновался, ждал и радовался, чтобы всё это чувствовалось в том, как он сидит, в его повороте головы. Ведь лица у него не видно: он спиной к зрителю.

Не получалось.

До сих пор всё было легче. Втайне Валька даже гордился своим умением рисовать. Тонкими чёткими штрихами он мог точно и выразительно передать на бумаге то, что видел, а иногда и то, что придумал. Но сейчас надо было показать в рисунке не просто корабль и мальчишку. Надо было показать чувство. И умения не хватило.

Измученный и злой, забывший об уроках, Валька вспомнил, однако, что вот-вот придёт Андрюшка, которому обещан эскиз маскарадного костюма. В Валькиных переживаниях Андрюшка не виноват, а костюм ему очень нужен.

Валька взял новый листок и за пять минут изобразил отчаянного пирата в испанской косынке, в сапогах с отворотами, в камзоле и с кортиком. Этот рисунок не требовал особого вдохновения.

Андрюшка словно только и ждал, когда Валька кончит. Он постучался и, сбросив у порога валенки, мохнатым шаром вкатился в комнату.

– Получай, – сказал Валька.

Андрюшка взял листок осторожно, как почётную грамоту. Несколько секунд он смотрел серьёзно и внимательно, потом заулыбался.

– Годится? – спросил Валька.

Андрюшка кивнул, не отрывая глаз от рисунка.

Он стоял без шапки, и голова его с тонкой шеей и взъерошенными волосами чётко рисовалась на фоне яркого окна.

– Андрюшка… – осторожно сказал Валька. – Ты бы снял свою шубу, а?

Андрюшка послушно скинул шубёнку и повесил на ручку двери. Потом вопросительно глянул на Вальку. Валька спросил:

– Ты когда-нибудь слышал о «Летучем голландце»?

– Корабль такой… – нерешительно сказал Андрюшка.

– Ага… Ну ладно. Ты вообще видел парусные корабли?

– В кино.

– Андрей… – Валька посмотрел на него почти жалобно. – Ты мне поможешь, ладно? Мне надо нарисовать одну вещь… Понимаешь, тебе ничего не надо делать, только сесть на табуретку и подумать, будто на берегу моря сидишь. На такой чугунной тумбе…

– Я знаю, они кнехтами называются, – оживился Андрюшка.

– Точно! Сможешь? Будто ты сидишь и видишь, как у берега корабль идёт. Красивый, парусный…

– Ладно, – сказал Андрюшка, – я посижу. А на море шторм?

– Почти.

Валька принёс из кухни круглую табуретку и усадил Андрюшку у стены, спиной к себе.

Неизвестно, представил ли Андрюшка море и корабль. Может быть, он просто был благодарен Вальке за эскиз костюма. Но он старался. Он опустил одну ногу, а вторую поставил на сиденье и обнял колено. Потом чуть подался вперёд, изобразил внимание.

В первый момент Вальке показалось, что всё теперь как надо. Он схватился за карандаш и набросал уже на листе Андрюшкину голову, как вдруг заметил, что дальше рисовать не стоит. Андрюшка сидел в неудобной каменной позе, будто на шатком заборе.

– Ну что ты как деревянный…

Андрюшка шевельнулся и устроился поудобнее. Но теперь у него топорщилась куртка, а голова ушла в плечи. И вообще в своём лыжном костюме он казался сейчас толстым и неуклюжим.

– Какой-то мешок, только уши торчат, – не выдержал Валька.

Андрюшка виновато покрутил головой. Он, видимо, очень хотел помочь Вальке. Но как?

– Может, курточку снять? – спросил он.

– Точно… Хотя нет… Послушай, Андрюшка, у тебя ведь был летом моряцкий костюм. С воротником. Он сейчас тоже есть?

– Есть, – сказал Андрюшка не очень уверенно. – Только где? Надо в шкафу поискать… В нём будет хорошо, да?

– Ещё бы! – сказал Валька. Он представил, как заплещет под ветром синий воротник. А ветер сделать нетрудно. Есть старый верный вентилятор, который служит семье Бегуновых много лет.

– Тогда я схожу, – предложил Андрюшка. Наверно, были у него свои дела, тоже важные и интересные, и в голосе его уже не слышалось прежней готовности. Но всё-таки он оделся и снова сказал: – Я схожу. Я скоро.

Валька отыскал вентилятор. Разбуженный от зимней спячки, вентилятор загудел сонно и недовольно, а потом рассердился и раскрутил в комнате такой вихрь, что все Валькины листы взмыли со стола к потолку.

– Тебя бы на самолёт вместо пропеллера, – сказал ему Валька.

Хлопнула дверь, и в коридоре послышалась возня. Это Андрюшка стягивал свои зимние доспехи.

Он шагнул в комнату будто прямо из июльского дня. Лёгонький, тонконогий и словно сразу же подросший. Видно, он и в самом деле подрос за осень: матроска стала коротка и выбивалась из-за пояска, а руки смешно торчали из синих с белыми полосками обшлагов.

– Вот… – стеснённо сказал Андрюшка и поёжился.

Валька понял его: отвыкший от лета, Андрюшка чувствовал себя неловко и зябко при холодном свете замёрзших окон и при этом вихре, который гулял по комнате.