Стража Лопухастых островов - Крапивин Владислав Петрович - Страница 43

– Нет! Нет, нет и нет! Только через мой труп!..

Ига пригрозил, что, если не отпустят, он от стыда перед ребятами сам станет трупом. Или, в крайнем случае, полутрупом.

– Но там джунгли и трясины! – не уступала мама.

– Да какие трясины! Мы же будем на воде, в лодке!

– А если лодка перевернется! Ты почти не умеешь плавать!

Ига искренне возмутился. Это он-то не умеет? Да он… да еще в прошлом году… все видели, как он на озере… да спросите хоть кого!..

В конце концов с Иги потребовали честное лопухастое слово, что он во время всего плавания не снимет с себя спасательный жилет. Ига – что делать-то! – дал. Хотя и представил, каким идиотом будет выглядеть в глазах экипажа «Репейного беркута».

Опасался он зря. В начале рейса Соломинка, назначенный капитаном, железно потребовал:

– На борту всем быть в жилетах. Кого увижу «без», то пешком пойдет обратно домой по кочкам.

И никто, даже Пузырь, не пикнул.

…Ранним утром корабль «Репейный беркут» на ручной двухколесной телеге был доставлен на дамбу. Там его оснастили мачтой с парусом, загрузили походным имуществом и с дружным криком спихнули на воду. Сиганули по сторонам лягушки, приветственно погудел проезжавший через дамбу самосвал.

Телегу загнали в кусты. Толкаясь шестами, вывели лодку через ряску и заросли рогоза в ближнюю протоку. Капитан Соломинка заправил тельняшку в трусы с лампасами, натянул на лоб бейсболку с якорем и отдал команду механику Пузырю:

– Запускай.

Музейный мотор (подарок Якова Лазаревича Штольца) зачихал, словно кот, сунувший нос в тополиный пух.

– Вперед помалу… – сказал капитан. – Лапоть, направляй…

– Два румба влево, – велел штурман Лапоть, сидевший впереди всех с картой на коленях.

Власик поднял видеокамеру, чтобы запечатлеть исторический момент.

– Поехали? – радостным шепотом спросила Степка у Иги.

– Не «поехали», а «пошли», – строго сказал Ига, который за дни подготовки экспедиции поднаторел в морской терминологии.

Генка Репьёв быстро шевелил губами (и облизывал их) – видимо, сочинял подходящие случаю поэтические строчки.

– Давай уж читай, не пыхти, – хмыкнул бесцеремонный Пузырь. Генка встал у мачты – тощенький, вдохновенно растрепанный, в желтом своем костюмчике с крылатой лошадью (уже по-походному измочаленном) – и звонко сказал над Плавнями:

Стихи единодушно одобрили. Власик, снимавший Генку, отложил камеру и занес его творение в судовой журнал. Поставил дату и час.

Был и в самом деле уже конец июня. Со дня скандальной телепередачи прошло две недели. Шум, поднятый из-за коварных планов, которые разработал кандидат наук Чарли Афанасьевич Мишечкин, постепенно утих. Потому что «НИИТЕРРОР» больше никак не проявлял себя. Занятое своей работой, отпусками, огородными делами и повседневными житейскими хлопотами взрослое население Малых Репейников успокоилось. Решило, что энтузиастам оружейной ярмарки дан достойный отпор.

Но «лопухастый народ» был более бдителен. Несколько мальчишек заметили на дамбе подозрительных дядек с приборами на треногах. Обратили внимание и на вертолет с непонятными эмблемами, который кружил над Плавнями: уж не искал ли остров со скважиной? Был также легкий скандал с незнакомым (явно нездешним) мужчиной, который на берегу озера делал фотоснимки и держался при этом крайне опасливо. Подозрительного типа атаковал и обратил в бегство Казимир Гансович. Уже второй раз этим летом сдержанный интеллигентный гусь проявил несвойственную ему агрессивность…

Короче говоря, экипажу «Репейного беркута» было ясно, что расслабляться и отступать от своих планов нельзя.

…Вышли на другую протоку, пошире. А по ней попали в речку Гусыню. В спину стал дуть плотный, но теплый ветер. Ответственный за парусное хозяйство Ига распустил на рее квадратную мешковину. Парус был единственный и гордо именовался «грот».

Грот надулся. Начал ощутимо помогать ровно чихающему мотору. «Репейный беркут» побежал быстрее. Наверно, чтобы оправдать свое название.

Кстати, в природе никаких репейных беркутов не существует. Эту птицу придумал Лапоть – специально для названия корабля. Объяснил, что она очень быстрая и будет способствовать повышению скорости судна. И с той поры постоянно рисовал выдуманного беркута на себе. Рисунок и сейчас белел на груди лопухастого штурмана. Нет, Лапоть, конечно, не снимал спасательный жилет, но расстегнул его нараспашку. Скоро и другие пораспахивали жилеты (кстати, самодельные, сшитые из кусков брезента и начиненные кусками пенопласта). Соломинка посмотрел на это сквозь пальцы. Наверно, потому, что глубина в Гусыне была не больше, чем по пуп.

Степка, прежде, чем расстегнуться, шепотом спросила Игу:

– Можно?

Она всегда его про все спрашивала и всегда слушалась. С другими иногда спорила, бывало даже, что вредничала, а с Игой – никогда. Видать, помнила, как он вытащил ее оттуда . А может, и не в этом дело, а… впрочем, ладно. Чего тут стоить догадки. Она часто садилась рядышком, притыкалась к его боку, как маленькая девочка притыкается к тому, по кому соскучилась. Ига… ему, признаться, и приятно было (даже этакая ласковость шевелилась в душе), но порой и досадно. Потому что опасался: не станет ли кто-нибудь усмехаться? Но потом увидел: все на это смотрят, как на самое обычное явление. Вроде как на то, что Ёжик то и дело устраивается под боком у Генки. Он, кстати, и сейчас устроился в корзинке, которую Генка держал под локтем. Вдвоем они о чем-то тихо беседовали…

Да, репейных беркутов на свете нет, но есть в Плавнях такие существа, которых больше не найдешь на всей планете.

Впервые в жизни Ига увидел настоящих шкыдл. Они обхватили похожими на черные обезьяньи ручки лапами сгнившее бревешко и волокли из воды на берег. Их было трое, не могли управиться. Тогда вылезло из осоки мохнатое черное существо на кривых как корни конечностях. Корявыми лапами ухватило бревешко, помогло шкыдлам.

– Чука! – радостно ахнул Соломинка.

– Правду Глеб говорил, что слухи об антагонизме чуков и шкыдл преувеличены, – заметил Лапоть.

Потом чуки помогли и путешественникам. Вот что случилось. На берегу появилось бородатое существо полуметрового роста, в такой же, как у Соломинки тельняшке до пят, и шляпе из осоки. С мясистыми щеками, мохнатыми бровями и похожим на красную картофелину носом.

– Кним, – уважительно выдохнул Соломинка. – Пузырь, возьми дальше от берега, книмы нелюдимые…

Но штурман Лапоть думал прежде всего о прокладке наиболее выгодного курса.

– Малый ход, – велел он. И обернулся к берегу. – Уважаемый кним, не могли бы вы подсказать дорогу?

– А чего ж… – охотно откликнулся болотный кним. – Ежели к нам с обхождением, то мы завсегда…

– Скажите, пожалуйста, если мы свернем в эту протоку, то сможем сократить путь? А то Гусыня здесь очень виляет.

– Оно конечно, сократить можете. Только глубина там еле-еле. Если повезет, проскочите с разгону…

– Рискнем, – решил Соломинка, глядя через плечо Лаптя на карту. – Сразу сэкономим полмили…

«Репейный беркут» на всем ходу, под мотором и парусом, въехал в окаймленную высоченным камышом канаву. Кним, которому Лапоть успел сказать «спасибо», покричал вслед:

– А ежели застрянете, не обессудьте, я предупреждал!..

Сперва двигались ходко, но скоро лодка стала цепляться днищем, за винтом взлохматилась в воде черная муть. Тише, тише… и встали совсем.

– Приехали, – подвел итог штурман. – Занесите в журнал первую посадку на мель.