Славка с улицы Герцена - Крапивин Владислав Петрович - Страница 50

Таким праздником и было кино дли тех, чье школьное время пришлось на сороковые годы.

Праздник, пожалуй, не то слово. Слишком узкое. Выражаясь по-современному, кино было для нас четвертым измерением. Оно до беспредельности распахивало наш тесный трехмерный мир с его жидкими фиолетовыми чернилами в непроливашках, с красными двойками на страницах в косую линейку, с заросшими чертополохом окрестными кварталами, с очередями за мукой и керосином и с вечным жужжанием примусов в тесных коммунальных кухнях.

Наш привычный, дремлющий на высоком берегу Туры город делался далеким, забывался, когда на экране юный Роберт Грант взбегал по вантам «Дункана» и звонко бросал в пространство Атлантики:

Или когда «Парень из нашего города» мчался в своем танке в лихую атаку на фашистов!

Или когда крылатый корабль из Советской страны опускался на нищий итальянский городок, чтобы забрать в счастливую жизнь героев «Золотого ключика»…

Говорят, в ту пору снималось не очень-то много советских кинокартин. Но нам хватало. Часто шли в кинотеатрах довоенные фильмы, которые в свое время мы не смогли посмотреть по малолетству. То и дело повторялись ленты недавнего фронтового времени. Ну, и новенькое все же появлялось. Причем каждый раз это было событие. Взять, скажем, «Подвиг разведчика», «Первую перчатку» или «Весну» с Любовью Орловой.

К тому же многие фильмы смотреть можно было по десять раз, не надоест. Например, «Веселых ребят», «Остров сокровищ» с Черкасовым – Билли Бонсом, «Котовского» и «Золушку»…

Отпечаток кино лежал на всей нашей жизни.

Песни были – из кино.

Крылатые фразы – из кино. Помните? «Муля. не нервируй меня!», «Лично я ничего смешного на горизонте не наблюдаю…», «Коротка кольчужка…», «Я не волшебник, я только учусь»…

Последнюю фразу до сих пор любят обкатывать в речах и статьях педагоги и журналисты.

А прозвища! Сколько пацанов прожили свои юные годы под именами «Мустафа», «Саша с Уралмаша», «Чапай» или «Муля» – кто что заслужил.

Сколько клочкастых беспородных Джульбарсов появилось на улицах после фильма с таким названием!

Имела хождение в школьных кругах даже своя кино-валюта. Называлась она «кадрики». Это были обрезки кинолент с одним или несколькими кадрами из фильмов. Чем известнее фильм и занятнее картинка, тем выше ценность.

Одним ребятам кадрики служили для игры и обмена – вроде фантиков и стальных перышек. Другие их собирали из любви к киноискусству – «копили», как принято было говорить. Кое у кого были настоящие коллекции. У меня было кадриков десять. Помню три из них. На одном (цветном и потому в ту пору очень редком) – улица в пожаре, девушка, сидящая на узлах, а рядом всадник с перевязанной головой, гусар. Это – из комедии «Старинный водевиль». А еще – парусник «Пилигрим» из «Пятнадцатилетнего капитана» и крупное, во весь кадр, лицо Тимура из фильма про его команду.

Откуда они брались, эти кадрики? Видимо, обрывки пленки оставались после ремонта и склейки потрепанных лент, а потом от знакомых киномехаников попадали к ребятам. Ходили слухи, что где-то за речкой Бабарынкой есть свалка, куда отвозят целые рулоны износившихся фильмов. Конечно, их полагалось не бросать просто так, а сжигать (потому что пленка тогда была ужасно огнеопасная!), но, видимо, сгорало не всё.

Однако никто из нас толком не знал, где это заветное место…

Самыми ценными считались кадрики из трофейных фильмов.

Об этих фильмах особая речь.

Да будет известно нынешним знатокам цветных многосерийных историй о Зорро, Железной Маске, капитане Бладе и Робин Гуде, что мы в юные годы тоже знали этих героев. Правда, тогда фильмы про них были односерийными и чаще всего черно-белыми, но разве наша радость от этого была меньше?!

С чем сравнить жутковатый восторг, с которым уносились мы в мир бесстрашных, иронических и непобедимых мушкетеров, капитанов и рыцарей! В мир пробитых ядрами флибустьерских парусов и звонких, зеркально сверкающих шпаг! В мир джунглей и пустынь, сумрачных замков и подземелий с сокровищами…

Каждую такую кинокартину предваряла дрожащая и щекочущая нервы надпись – белые буквы на темном экране: «Этот фильм взят в качестве трофея после разгрома немецко-фашистских захватчиков в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг».

Трофеи были почему-то чаще всего американскими, а не германскими. Видимо, коварные и жадные фашисты в свое время украли у наших союзников эти кинокартины.

Непонятно только, зачем такие фильмы нужны были немцам! Ведь ясно же, что и Зорро, и д’Артаньян, и Робин Гуд, и бесстрашные корсарские капитаны были не «за них», а «за нас». Они воевали с богачами, защищали угнетенный народ, освобождали рабов – то есть делали совершенно обратное тому, что старался делать Гитлер и все, кто был за него.

Ну да ладно! Теперь-то фильмы у нас и справедливость восстановлена. Мы – победившая страна, мы имеем право на счастье. И оно вот-вот начнется. Уже протарахтел второй звонок…

Недавно по одному из телевизионных каналов показали вдруг старую «Железную маску», где добро торжествует и королем Франции вместо коварного Людовика становится его брат-близнец Филипп, воспитанник мушкетеров. Увидев сообщение в телепрограмме, я приготовился погрузиться в прошлое. Чтобы испытать знакомое по детству замирание души.

Замирания не получилось. Нет, дело не в том, что фильм показался наивным, он вовсе даже не плох. И не в том причина, что стал я стар и умудрен. Просто не оказалось того, что в детстве было в о к р у г фильма.

Ведь раньше-то киносчастье начиналось задолго до сеанса.

Примерно за неделю до показа появлялась большущая, маслом написанная афиша – на углу Первомайской и Ленина. Там у решетки Городского сада поставлен был специальный шит. Этакое произведение рекламной архитектуры из досок и фанеры – с фундаментом, похожим на прилавок в магазине, с пустотелыми колоннами по бокам и выпуклыми буквами наверху «Скоро на экранах».

В раму этого сооружения вставлялся большущий прямоугольник афиши. На ней, как правило, изображена была метровая голова главного героя – в шляпе с перьями, в парике, в старинном шлеме или в пиратской косынке. А за нею, на дальнем плане, – соответственно содержанию: горящие корабли, остробашенные крепости, джунгли или укрытая сумрачной ночью готическая улица. А бывали и мчащиеся всадники, и дерущиеся на шпагах фигуры (неизвестно пока, кто за кого).

С этого момента все дни окрашивались особым ожиданием. В нем смешивались радость и тревога. Радость -понятно отчего. Тревога же – потому, что путь до нумерованного места в кинозале был тернист.

Надо было выпросить у мамы трешку (не всегда ведь в кармане есть спасительная десятка). А лишних трешек в доме не водилось: мама не работала, сидела дома с моим маленьким братишкой, зарплата отчима была отнюдь не директорская. Отцовские переводы служили, конечно, подспорьем, но жиденьким. И убедить маму, что кино важнее, чем лишняя бутылка молока, удавалось с трудом.

Но в конце концов удавалось!

Для этого, правда, приходилось поклясться (очередной раз), что двойка по арифметике была абсолютно случайная и совершенно последняя и что отныне в тетрадках и в дневнике не будет не только двоек, но и троек. И что на рынок за картошкой и в керосиновую лавку я буду ходить регулярно и как на праздник, а не «как ленивая корова при виде палки». И что… Ну, в общем, ясно. Главное, что деньги на билет – вот они.

Но ведь и купить-то билет, как вы убедились, было не просто…

Но вот в руках вожделенная полоска шершавой синей бумаги с размашисто начерченными числами: ряд, место. Теперь тревоги меньше, радости больше.

Суровая контролерша тетя Тася придирчиво смотрит: не сует ли ей зловредный пацан (знаем мы вас!) недействительный билет… Пронесло! Ты в преддверии рая. В широком вестибюле с шахматным полом из черно-желтых клеток.