Славка с улицы Герцена - Крапивин Владислав Петрович - Страница 49

А сейчас вот Форик Усольцев пришел нам на выручку!

Лишь бы хватило билетов… Форик от окошечка был уже совсем недалеко, человек за пять.

– А если не хватит денег? – вдруг шепотом встревожился Чижик. – Если по три рубля уже нет и остались только дорогие?

– Ты спятил? На детские сеансы дороже трех не бывают!

– Это когда старое кино, не бывают, – рассудительно напомнил Чижик. – А когда новое, все сеансы считаются взрослые.

А ведь в самом деле! Есть такое вредное для ребят правило в нашем главном кинотеатре…

– Ну, тогда… он нам крикнет от кассы.

– Все равно у меня только семьдесят копеек в кармане…

– У меня есть. На самый крайний случай. Эн-зэ… – я вытащил из кармана новенькую десятку.

Мама давала мне такую сумму раз в месяц, когда отец из своей далекой Белоруссии присылал перевод – для моего «прокормления».

Десятку я хотел сберечь, чтобы подкопить к ней еще и купить за пятнадцать рублей в магазине «Электротовары» карманный фонарик. Темным осенним вечером, когда идешь по грязи домой после шестого урока, с фонариком так уютно…

Однако если не хватит на билеты, то какой уж там фонарик…

Чижик с удовольствием поразглядывал хрустящую десятку. Чуть ли не обнюхал своим клювиком с редкими конопушками. И на какое-то время мы потеряли бдительность. А зря…

К другом углу кассового зала кучковалась шпана со своим щуплым и словно прокопченным предводителем. Он и был известен под кличкой «Копчёный».

Компания Копченого постоянно отиралась в кино. Обычно эти личности были заняты своими делами и к другим ребятам приставали не часто. Конечно, угроза в них была постоянная, но куда денешься. Приходилось существовать с ними на одном пространстве. Так африканские травоядные щиплют траву вблизи дремлющих львов: если хищники сыты и спокойны, можно пастись без особой боязни. Главное – не прозевать, когда возникает опасность.

Но мы прозевали. Я понял это, когда оказавшийся рядом Копченый дыхнул мне в лицо запахом табака и пережаренных семечек подсолнуха.

– Во какая деньга! Слышь, кореш, сыграем в номерки!

Я перепуганно скомкал «деньгу» в кулаке. Чижик тихо пискнул. Спасенья не было.

Рядом с Копченым стоял шкет – ростом с меня, но явно приблатненный. В приплюснутом кемеле с маленьким козырьком. С ленивыми безжалостными глазками. Копченый в улыбке показал гнилые зубы.

– Ну, шига-фиц ли сшифил-дрейц? Играем! Ший-чец шимер-ноц шильше-боц, тоши-гоц и шиньги-дец…

«Ну, фига ли сдрейфил? – мысленно перевел я «шицную феню». – Чей номер больше, того и деньги».

Речь шла о номерах на банковских билетах. Не было сомнения, что Копченый не станет даже сравнивать цифры, а просто объявит о своей победе – и прощай моя десятка.

Чижик обморочно притих у меня под боком. Я метнулся глазами. Дружки Копченого куда-то пропали, но маленький в кемеле был рядом. Да будь Копченый и совсем один, разве мыслимо сопротивляться этому зловещему представителю блатного мира?

Может, громко зареветь в надежде на помощь взрослых? Стыдно. Да и страшно: потом Копченый все равно подкараулит, будет еще хуже…

– Ну чё… – заныл я безнадежно. – Это не моя, это мама дала для магазина…

Копченый опять дыхнул табаком и семечками, протянул руку… В этот миг его отшатнуло. Вправо. А его дружка в кемеле – влево. А между ними шагнул Форик. Прижался рядом со мной к стене. Стремительно согнулся, сдернул свои большие сапоги. Один сапог сунул в руки мне, другой сам ухватил за голенище. Сказал быстро, но деловито:

– Бей вот этого. А я – того… – И замахнулся на Копченого. – Если не отвалят… – Последние слова намекали Копченому, что есть возможность мирного отступления.

Копченый и его дружок одинаково замигали. Судя по всему, такой отпор они встретили впервые. Впрочем, испуг их был секундным. Копченый скривил улыбку.

– Т-ты, киндер-фраер с Бабарынки! Щас я твой кирзач тебе зашину-суц в шипу-жоц.

– А по ширде-моц не шичешь-хоц? – умело отозвался Форик Усольцев на языке противника. И сделал кирзачом круговое движение.

До сих пор с удовольствием помню, что, несмотря на звеневший в ушах страх, я тоже сделал что-то подобное. И носком сапога зацепил на противнике кемель. Копченый и его корешок резко подались назад.

И в этот миг ринулся в бой Чижик.

То ли с великого перепуга, то ли в порыве гневного вдохновения он выхватил из кармана вельветовых брючек нагашек (уменьшительное название от слова «наган»). Это был маленький пугач из согнутой трубки с гвоздем и резинкой. Заряжался он серой от спичек.

Жестом дуэлянта Чижик вытянул к Конченому руку и отчаянно тонким голосом сообщил:

– Пошли вон! Буду стрелять! – И нажал резинку.

Поступок был безумно храбрый и безумно глупый. Могла ли устрашить Конченого эта хлопушка? Тем более что носил ее Чижик лишь для самоутверждения, а стрелять боялся и заряжал трубку только одним или, в крайнем случае, двумя спичечными головками. От этого получался легкий хлопок или просто пшик.

Но сейчас и пшика не было, нагашек дал осечку.

– Гы-ы! – от души возвеселился Копченый. – А ну дай сюда пукалку! – И опять потянул лапу.

Форик взметнул сапог, чтобы бесстрашно врезать по этой лапе. Я тоже замахнулся, хотя понимал, что мы обречены. Все равно враг был сильнее – и морально, и в смысле боевого опыта. К тому же вот-вот появится у Копченого и шкета подкрепление…

– Шихо-тиц, ширни-пац! Шина-хрец ты, Копченый, скёшь не на тех!

Это было спасение! Чудесное, как в кино, когда в отчаянный момент на помощь нашим прилетают стремительные конники с шашками наголо.

В данном случае роль конника сыграл хулиган и второгодник Кочнев, по прозвищу Кочан. Пускай шпана и двоечник, но все же из нашего класса! Видимо, чувство здорового коллективизма не было чуждо Кочану.

– Ты чё, Копченый, это наши парни, с той же школы, где я! Мои кореша! Раший-зуц гляшилки-дец!

Судя по всему. Кочан был авторитет не только в рай-оне нашей школы. Потому что Копченый нарываться не стал и лишь пробурчал, что на наших рожах не написано, чьи мы там кореша.

– Особо вон на этой маминой птичке с нагашком… Спрячь, пока не потерял.

Чижик без спора спрятал нагашск. Форик между тем деловито натянул сапоги. Копченый с дружком как-то незаметно исчезли. Я и раньше замечал за шпаной такое умение: были – и нет их…

Кочан дружелюбно сказал:

– Я гляжу, вы с Копченым махаться начали. Ума, что ли, мало? Он бы вас со своими парнями размазал по афишам, как клейстер…

– Сам полез, – коротко разъяснил Форик.

– Вообще-то он такой, – согласился Кочан. – При-широк-дуц, ну его… Ваша очередь где?

Краткий боевой эпизод с Копченым не был очень шумным и не привлек внимания тех, кто стоял за билетами. Очередь Форика между тем подошла к окошечку вплотную, и он заспешил.

– Постой! Купи мне тоже… – Кочан протянул деньги. Форик не спорил. Сейчас мы любили Кочана всей душой. А он не упустил случая, извлек из этой любви еще одну выгоду:

– Я между вами сяду, будете мне подписи читать. Вы люди грамотные…

Дело в том, что фильм был заграничный, без дубляжа, с титрами внизу кадра. Для многих это составляло немалую трудность: не успевали читать и следить за действием. Но мы с Чижиком и правда были «грамотные», книгочеи. Надписи на экране схватывали вмиг. Оказалось, что и Форик – тоже.

Нынешние дети не знают великого счастья, которое насыпается «кино».

Да, в кинотеатрах идут широкоэкранные цветные боевики. Да, почти в каждом доме есть ящик с экраном. А у многих есть компьютеры или приставки, с их помощью можно оживить на экране «мультяшных» героев в разных играх. Герои эти от нажатия клавиш бегают, прыгают, лупят друг друга дубинками, рубят мечами и лихо изничтожают врагов с помощью автоматов и кластеров.

Но чрезмерное обладание – враг радости. Счастье не может быть настоящим, если вы способны вызвать его нажатием кнопки. Оно скоро становится бытом. Истинный праздник души – тот, что связан с преодолением трудностей и томительным ожиданием.