Портфель капитана Румба - Крапивин Владислав Петрович - Страница 31

2. Про океанские пароходы. – Прощание и планы на будущее. – Письмо шкипера Джорджа.

Стоял июнь – месяц для Австралии зимний, но было очень тепло. Пестрая, по-летнему одетая толпа пришла на проводы "Новой Голландии" как на праздник.

Пароход – с белыми надстройками и четырьмя желтыми трубами (громадными, как водонапорные башни), с бесчисленными рядами иллюминаторов на черном борту – возвышался над причалом, словно многоэтажное здание. А точнее – целый город.

По сути дела, это и был плавучий город – с улицами, площадями, фонтанами, театром, бассейнами, площадками для танцев и тенниса, ресторанами, библиотеками и даже настоящим садом. Сейчас такие уже не строят. Конечно, нынешние лайнеры тоже громадины, там полно удобств, они набиты электроникой, действует моментальная связь с любым городом земного шара, в каютах – цветные телевизоры и кондиционеры. Космические спутники помогают прокладывать курс и предупреждают об ураганах… Но излишний рационализм, стремление к сверхскоростям, деловитость нашего века наложили свой отпечаток на современные океанские суда.

А в корабельном убранстве той поры, в размерах этих океанских гигантов ощущался размах инженерной мысли, которая разгулялась, впервые ощутив силу техники, но не совсем пока отказалась от прошлого. Судостроительная наука, несмотря на новейшие достижения, еще сохраняла в себе романтику эпохи фрегатов и парусных линейных кораблей. Над трубами "Новой Голландии" возвышались пять опутанных снастями исполинских мачт со стеньгами и реями. При желании можно было, наверно, даже поставить паруса. Впрочем, едва ли могла возникнуть такая необходимость. Паровые котлы чудовищной мощности двигали "Новую Голландию" через океаны с равномерной скоростью восемнадцать узлов, а это, как известно, рекордное достижение знаменитого парусного клипера "Катти Сарк"…

Желтые трубы парохода были украшены черными полосами, на которых изображены два танцующих страуса эму, а над ними – голубая звезда. Это был знак судовой компании "Аустралиа стар", которой и принадлежала "Новая Голландия".

Разумеется, простор, удобства и роскошь были для тех, у кого водились немалые деньги. Но, как мы знаем, нашим героям в конце концов повезло, и дядюшка Юферс не поскупился на приличные каюты для тетушки Тонги и для себя с Гвоздиком.

Конечно, сперва Гвоздик заявлял, что лучше бы дождаться, когда шкипер Джордж купит новую шхуну, и вернуться в Европу всем вместе. Но, во-первых, шхуны пока еще не было, а Гвоздику приходилось думать о подготовке к школе – он и так пропустил целый учебный год. Во-вторых, шкипер Джордж говорил, что ему надо сперва навести справки: вдруг еще не позабылось дело с контрабандными ружьями и пузырями "уйди-уйди". Правда, из газет было известно, что премьер Кроуксворд вместе со своим правительством загремел в скандальную отставку, но кто знает… В-третьих, дядюшка намекал, что неприлично подвергать неудобствам и опасности парусного плавания леди Тонгу Меа-Маа. Тут он, пожалуй, хитрил. Видимо, и самому ему уже хватило приключений, и сейчас он предпочитал описывать их, сидя в каюте со всеми удобствами. Да и сам Гвоздик, оказавшись в корабельных апартаментах, понял, что совсем неплохо прокатиться вокруг мыса Доброй Надежды с таким комфортом.

Провожать папашу Юферса, Гвоздика и тетушку Тонгу пришел весь экипаж "Милого Дюка". Наперебой жали руки, подбрасывали Гвоздика в воздух и говорили, что где-то через полгода обязательно встретятся в Гульстауне.

– Если у вас и в самом деле появится свой пароход, – сказал помощник Сэмюэльсон, – то, может быть, я ошибаюсь, но, по-моему, понадобится и экипаж. И мы могли бы ходить не только на нашей будущей шхуне, но и на пароходе.

– Отлично! – воскликнул папаша Юферс. А Гвоздик запрыгал от радости.

Правда, не все моряки с "Милого Дюка" решили пойти на новую шхуну. Сакисаки сообщил, что соскучился по родине и уезжает к себе на остров Хонсю. Там он купит маленький домик и откроет мастерскую бумажных фонариков.

– Приезжайте в гости, Гвоздик-сан…

Боб Кривая Пятка на танцах в городском парке познакомился с симпатичной горничной гостиницы "Королевский фрегат". В конце танца он упал, девушка бросилась его поднимать, оба они очень смеялись и через день решили пожениться. Поэтому Боб оставался в Сиднее.

– А башмак мой ты все-таки утопил, – сказал Гвоздику Боб на прощанье.

– Не топил я! Ты сам потерял!

– Утопил, утопил. Да ладно, я не сержусь… – Он поскрипывал новыми лаковыми туфлями.

Шкипер Джордж на глазах у Гвоздика сунул в конверт сложенный вчетверо лист и зеленый банковский билет с портретом королевы Виктории и несколькими нолями. Заклеил, отдал юнге.

– Передай, когда зайдете в Кейптаун, на какое-нибудь черноморское судно…

На конверте было написано:

Россiя,

Одесса,

Малый Портовый спускъ,

домъ 3, напротивъ аптеки,

Мадамъ Сидоропуло

Ксенiи Христофоровнъ

въ собственныя руки

Гвоздик уже умел разбирать русские буквы, да и без того было ясно, кому письмо.

– Обязательно передам! – И он спрятал конверт под матроску, рядом с пуговицей.

Кукунда, кстати, сидел уже в пуговице. Он честно забрался в нее за час до отплытия.

3. Прогулки по "Новой Голландии". – Футболисты. – Тихое место под трапом. – Кукунда показывает характер. – Опять о единственном желании.

Сперва дядюшка Юферс и тетушка Тонга боялись отпускать Гвоздика бродить по пароходу. Смешно, конечно, однако на крошечных суденышках и на плоту они волновались из-за мальчика меньше – там он все время был рядом. А на многоэтажной громадине с сотнями помещений, коридоров, трапов и переходов заблудится или, чего доброго, провалится в какой-нибудь люк! Ищи потом…

Но не станешь же все дни держать непоседливого мальчишку в каюте или водить за ручку. И привыкли наконец, что Гвоздик часами шастает по "Новой Голландии", где столько интересного. Тем более что пассажиры с удовольствием знакомились со знаменитым мальчиком, приглашали в гости.

Среди пассажиров оказались несколько ребят, понимающих в футболе. На верхней палубе нашлась подходящая площадка, а пассажирский помощник капитана мистер О' Брайен сам вручил игрокам настоящий кожаный мяч. Океан бил спокоен, качки не ощущалось, играть можно было, как на суше…

Но через несколько дней Гвоздик стал чувствовать, что ему наскучила шумная жизнь. Вспомнилась Нуканука, плот, плавание на "Фигурелле" – то время, когда он часто оставался один на один с океаном и звездным небом. И Гвоздик нашел себе на "Новой Голландии" укромный уголок. На таком громадном пароходе сделать это было гораздо легче, чем на "Фигурелле".

В носовой части судна, под широким трапом, ведущим на верхнюю палубу, стоял оранжевый рундук с запасными спасательными жилетами. Рядом, у самых поручней, торчала невысокая труба вентиляции с изогнутым и направленным вперед раструбом. Здесь же была крышка небольшого люка. Гвоздик устраивался на крышке, за рундуком его не было видно. Здесь лишь изредка пробегали матросы, а пассажиры совсем не заглядывали. Гвоздик сидел, вспоминал, размышлял и смотрел сквозь поручни, как далеко внизу катит свои валы Индийский океан…

С Кукундой Гвоздик встречался по вечерам в своей отдельной детской спальне трехкомнатного каютного номера. Кукунда появлялся из пуговицы в прежнем "шаровидном" облике и был жизнерадостен. Наверно, он хорошо погулял в Сиднее. Болтали о том, о сем, иногда Кукунда рассказывал удивительные вещи о жизни в каменном веке: про охоту на доисторического носорога или про визит марсиан в племя уу-нуу – они прилетели на блестящей штуке, похожей на таз для варенья…

– А почему сейчас не прилетают? – допытывался Гвоздик.

– Прилетают иногда, только не лезут со знакомствами. Не хотят. Марсианская душа – потемки…

А однажды Гвоздик увидел Кукунду на прогулочной палубе. Неожиданно! В образе профессора Чандрахаддура Башкампудри. Изящный индус развлекал дам фокусами. Доставал из рукавов своего английского пиджака пышные розы и дарил их со сдержанными поклонами. Дамы ахали и аплодировали.