Полосатый жираф Алик - Крапивин Владислав Петрович - Страница 21

– А что это такое?

– Дорога? Это Всеобщий Звездный Путь. Он идет по всем мирам…

– Ну и что? – негромко сказал Голован.

– Ну и то… По Дороге можно придти куда угодно. И встретить кого хочешь. Были бы желание и терпение… Другое дело, что не каждый может попасть на нее.

Локки тихонько спросил:

– А мы… нас пустят ц-туда?

– Вас – да. Только всех вместе.

– Простите, а за что нам такая привилегия? – недоверчиво проговорил Доня.

– Н-ну… вы заслужили. По меньшей мере, тремя делами. Вы построили замечательный корабль. Вы спасли собаку. Вы ни разу не поссорились по-настоящему и не оставили друг друга…

«Корабль погиб, – мелькнуло у меня. – Собака сама выбралась из-под завала. А ссоры… Да мы не ругались, но чуть-чуть не улетели без Кириллки и Веранды».

Старая дама снова посмотрела на меня.

– Корабль не погиб… во Времени. Собака умерла бы без вашей помощи… А «чуть-чуть» не считается… Только я должна сказать сразу: на Дороге вас не обязательно ждет удача. Все зависит о вас самих…

– А что надо делать? – подался вперед Минька.

– Что делать… Чтобы придти туда, куда хотите, надо, как в известной сказке, сносить семь пар железных башмаков…

– Это, разумеется, в переносном смысле? – сказал Доня.

– Отнюдь… – Старуха махнула веером, и перед каждым из нас упала металлическая груда. Со звоном и грохотом. Нас ударило запахом холодного железа. Мы перепуганно заелозили на каменных плитках, отодвинулись подальше.

Это и правда оказались железные башмаки. Остроносые, с пластинчатым верхом, вроде как от рыцарских доспехов.

– Ни фига себе, – выдохнул Коптилка. – Как в таких шагать-то?

– А вы примерьте…

Я потянул к себе тяжелую, как старинный утюг, туфлю. Сунул ступню в железо… Рыцарский башмак превратился в обычную бело-синюю кроссовку.

– Видите, внешне башмаки вполне обыкновенные, – заметила старая дама. – Даже под цвет ваших костюмов. Но прочность у них железная, да и тяжесть немалая… Первую пару надевайте сразу. Остальные шесть возьмите с собой… Когда башмаки развалятся на ногах, надевайте другие. Но не раньше…

– А в чем их тащить, запасные-то? – сказал Минька.

– Ах да… – И на железные груды упали девять брезентовых рюкзаков. Довольно потрепанных.

Мы с лязгом уложили в рюкзаки железную обувь. Пока не на ногах, в кроссовки она не превращалась. Приподняли мешки за лямки. Ого-го!..

– А помогать друг другу можно? – спросил Кириллка.

– Можно. Нельзя только снимать башмаки, когда идете. Тот путь, что пройдете без них, считаться не будет.

– А если мы спутаем, какой башмак из какой пары? – вдруг спросила Веранда. До этой поры она не произнесла ни словечка.

– Совершенно не важно… И вот еще что! Время придуманных деликатесов для вас кончилось. В мешках вы найдете по буханке хлеба и фляжки для воды. Воду можно набрать в любом ручье. А хлеба, если станете расходовать экономно, хватит надолго. Но, увы, не на весь путь. Придется вам как-то выкручиваться. Впрочем, на пути не без добрых людей… Ступайте, голубчики. Дорога начинается прямо здесь, вон за тем камнем…

И старая дама превратилась в камень.

Мы постояли над рюкзаками.

– Вот такие дела… – сказал Голован. – Пошли, что ли?

И вдруг на площадку «справочного бюро» вышли собаки. И мы вспомнили – надо же попрощаться!

Мы гладили собак, трепали их по ушам, говорили им спасибо. Я опять поцеловал свою рыжую знакомую в нос. Аленка прижала к груди Мухтара. Его мать прыгала рядом на трех ногах, на четвертой был марлевый лубок.

Локки обнял кавказскую овчарку. Потом что-то прошептал. И собаки дружно, как по команде, ушли в густую шелестящую траву. Будто их и не было.

– Что ты им сказал? – спросил я.

– Ц-лишние проводы – ц-лишние слезы…

7.

Мы надели рюкзаки. Нас зашатало с непривычки. И ведь не придумаешь невесомость, не те места.

За камнем, на который указала старая дама, увидели мы дорогу. Обыкновенную сельскую дорогу в траве, будто накатанную телегами. Мы пошли по колеям двумя вереницами. В колеях синели какие-то цветы, вроде цикория. Не надо бы их топтать, да как уследишь, когда мотает от тяжести и ноги будто пудовые.

Голован замыкал правую вереницу, я – левую.

Голован сказал:

– А какой интересный старик, да? Борода золотая, будто из овса.

– Какой старик?

– Ну, этот, «справочное бюро»…

Вот тебе и на!

Малыш Локки оглянулся на нас.

– Какой же это старик? Он даже не ц-человек! У ц-человеков не бывают клювы и перья!

Остальные тоже заоглядывались. Наверно, там, на каменной площадке, каждый видел «сотрудника справочного бюро» по-своему. Но никто больше не заспорил – солнце жарило, лямки резали плечи. Голован забрал рюкзак у Локки. Доня – у Аленки. Я хотел взять у Кириллки, но он заупрямлся:

– Нет! Это несправедливо…

– Иди ты со своей справедливостью! Сейчас упадешь.

– Ну… вот если буду падать, тогда…

К счастью, впереди оказался мостик, а под ним ручей. Мы сбросили рюкзаки и башмаки. Умылись, поглотали прохладной воды из ладоней. Поболтали в воде ногами. В рюкзаках, и правда, поверх башмаков у каждого лежала буханка хлеба и солдатская фляжка в брезентовом чехле. Мы наполнили фляжки по самые горлышки.

Потом перешли мостик и двинулись дальше.

В траве стоял сухой стрекот. Кузнечики, что ли? Затем в этот стрекот вплелся другой, более громкий и механический. Над нами пронеслась громадная птица. У нее были черные с желтыми зубцами крылья…

Да не птица это, а дельтаплан с мотором! Он сел в сотне шагов впереди нас. Из него выбрался толстый косматый пилот.

– Ну вот, началось, – уныло сказал Минька. Потому что пилотом был, конечно же, Рыкко Аккабалдо.

Мы остановились, а он шел к нам, постепенно увеличиваясь в размерах.

– Вот теперь-то он точно сожрет нас с потрохами, – грустно сообщил Доня Маккейчик. – Коптилка, ты можешь придумать пушку?

Коптилка сказал равнодушно:

– Не-а…

Рыкко приблизился. Глянул углями сквозь черное сено. Кулачищем вытер под носом-дыней.

– Послушайте, господин Аккабалдо, – убедительным тоном начал Доня Маккейчик. – Вы, конечно, носитель Мирового Зла и все прочее. Но, может быть, хоть капля совести у вас имеется? Что вы связались с детьми младшего и среднего школьного возраста? Смотрите, среди нас есть совсем маленькие.

– Ага… – прогудел Рыкко. – Особенно вон тот коричневый, который на меня собак натравил… Да ладно. Я же нынче не ссориться пришел, а так… попрощаться.

Мы открыли рты. Изумленно и недоверчиво.

– Ну да… – вздохнул он. – Уходите, значит? Жаль, по правде говоря. Когда рядом были, оно как-то веселее. Бывало, ссорились, конечно, зато интересно. А теперь что…

– Мы иногда сами были виноваты, – сказал Кириллка.

– Теперь чего считать, кто сколько виноват. Дело, можно сказать, прошлое. Я вот что… подарок вам сделать хочу.

– Бойтесь данайцев, дары приносящих, – сказал Голован, охломонистый снаружи, но образованный внутри.

– Да нет же, я по правде! Без этой, значит, всякой… без диверсии. Потому что корабль-то ваш я все-таки зря потопил. Сгоряча вышло… Ну и за это берите мой.

– Да нам теперь вроде и ни к чему, – смущенно отозвался Голован.

– Это сейчас ни к чему, а после кто знает, как оно обернется…

– Но зачем нам черный корабль! – тонко возмутилась Аленка. – В нем одно только зло!

– Э, милая моя! В кораблях не бывает зла. Зло – в тех, кто плывет на этом корабле. Или не зло, а наоборот. От того зависит, кто что везет. Можно и динамит, и новогодние подарки…

– А где он, ваш корабль-то? – недоверчиво сказал Минька.

– Да вот он, вот! Давайте руки… – И Рыкко толстыми, как черные огурцы, пальцами начал укладвать нам в ладони бумажки. Будто черные метки!

Это были кораблики, вырезанные из вымазанной сажею бумаги. Силуэтики. Невесомые…