Оранжевый портрет с крапинками - Крапивин Владислав Петрович - Страница 12

– А… моя-то мама при чем?

– А ты что, одну ее тут оставишь?

– Нет, ты в самом деле чудовищный и безграничный нахал. Ты меня-то спросил?

Он посмотрел на нее, пожал плечами:

– Все-таки женская психика – загадка… Ладно, получу диплом, тогда уточним.

…Летом он приехать не смог – курсанты сразу после сессии уходили в дальнее плавание – аж до самой Канады. Готовилась международная гонка больших учебных парусников. Так она и называлась операция «Парус». Юрка вызвал Юлю к телефону, слышимость была неважная, минут на разговор отводилось немного, и весь разговор этот свелся к тому, что Юля уедет в Верхоталье на практику, а он ей обязательно туда напишет. Потому что она ему писать не сможет: куда пошлешь письмо? "Атлантика, до востребования"?

– Ну и вот… – вздохнула Юля. – Было это в мае, а уже август к концу пошел. А писем нет ни одного… Я-то думала, их здесь целая пачка лежит… Может, случилось что в плавании? Ураган какой-нибудь…

– Если бы что случилось с «Крузенштерном», про это бы в газетах написали, – утешил Фаддейка. – Это же такой знаменитый корабль. Просто почта барахлит. Бывает… Юль, а у тебя его карточка есть?

Юля кивнула. Дотянулась до сумки, достала конверт, а из него – снимок.

Фаддейка разглядывал его недолго, но внимательно. Одобрительно сказал:

– Ничего он у тебя. Красивый.

Юрка не был красивый: скулы торчащие, нос сапогом, светлая клочкастая прическа. Но это был Юрка, и Юля не возразила. Кроме того, Фаддейка имел в виду, наверно, красоту курсантской формы.

– А это сестры его? – спросил он.

– Да… – Юрка был снят с обеими девчонками. – Они в нем души не чают. До десятого класса так и таскались за ним, как хвостики.

– Старшую как зовут? – деловито поинтересовался Фаддейка.

– Ксеня… Славная такая. Маргарита вредная стала, как подросла, а эта спокойная, умница. Твоя ровесница.

– Вижу, – коротко ответствовал Фаддейка. Повертел в пальцах конверт. – Говоришь, писем нет, а это что?

– Это же старое еще, весеннее. И даже не мне, а сестрам, посмотри внимательно! Я конверт у девчонок взяла, потому что индекс училища забыла…

– Юль, он напишет, ты про это не бойся, – сказал Фаддейка. – Ты на него посмотри: это человек надежный.

СТАРАЯ МОНЕТА

Утром Фаддейки дома не оказалось. Кира Сергеевна объяснила, что раным-рано за ним пришли двое мальчишек с соседней улицы. Там они строят не то плот, не то фрегат с громким названием «Беллинсгаузен», и Фаддейка у них главный советник.

– А правда, что Беллинсгаузен ваш предок? – поинтересовалась Юля.

Кира Сергеевна только рукой махнула. Она была не в духе. Юля знала почему: у старшей дочери начались нелады с мужем, а сын написал, что после армии хочет остаться во Владивостоке: влюбился и думает жениться…

Когда Юля шла Песчаным переулком к берегу, ей показалось, что за деревьями мелькнула морковная майка. Но далеко было, не разглядела. А на углу Песчаного и Береговой она услышала скандальный крик:

– Ну чего ты! Чего надо! Пусти, балда лысая, все равно ничего у меня нет!.. Пусти лучше, я укушу!

У забора, за пыльными кустами желтой акации опять мелькала знакомая майка, да и голос был Фаддейкин. Юля ринулась через кусты.

Длинный, стриженный наголо парень держал Фаддейку за штаны, обшаривал его карманы и равномерно отпускал ему аккуратные щелчки. Фаддейка извивался и подпрыгивал. Один кед его слетел и застрял среди веток.

Юля скачком преодолела три метра и ладонью длинно, с оттяжкой, вытянула хулигана по упругой шее. Тот икнул, завалился в кусты и завопил:

– Ты что, идиотка! С перепоя, что ли?! Глиста бешеная!

Юля шагнула к нему. Парень сделал кувырок назад, проломился сквозь ветки и скачками бросился вдоль берега. Оглядывался и орал:

– Психопатка! Оба вы! Фадька, я тебе припомню!

Юля мчалась за ним, и оба бежали очень быстро, но Фаддейка догнал ее и повис на локте.

– Да подожди ты! Ну, постой! Не надо, он же понарошке!

Юля остановилась, запальчиво дыша.

– Что понарошке?

Фаддейка хмыкнул:

– Успокойся…

И пошел обратно, к злополучной лужайке в кустах. Встрепанный, измятый, без одного башмака. Майка скособочилась, гольфы сползли, один съехал с ноги наполовину и волочился по доскам тротуара.

Юля мигала и шла следом.

Фаддейка отыскал в ветках кед и покосился на Юлю. Стрельнул искоркой.

– Похоже получилось, да? Я его нарочно подговорил, а вообще-то он никогда не дерется. Это Санькин брат…

Юля еще шумно подышала, почистила платье и сухо спросила:

– Зачем такой спектакль?

Фаддейка вытряс из кеда сухие стручки, крепко дунул в него, старательно натянул кед на ногу, потоптался и глянул на Юлю с виноватинкой, но и опять же с искоркой.

– Я посмотреть хотел, что ты будешь делать.

Юля представила, как она выглядела в этой дурацкой погоне, и застонала про себя. А отвратительному Фаддею сказала:

– Хотел узнать, что я буду делать? Иди сюда…

Он засопел и подошел с послушным лицом. Юля крепко взяла его двумя пальцами за круглое холодное ухо. Фаддейка покорно зажмурился, но из-под ресниц левого глаза опять скользнула искорка.

– Ладно… – выдохнул Фаддейка.

– Что "ладно"?

– Дергай…

– Авантюрист рыжий, – сказала Юля. Отпустила ухо, заправила на Фаддейке майку, отряхнула от мусора и сухих листьев пятнистые шорты и заодно хлопнула. – Нет, ты меня в гроб загонишь.

Он хихикнул, но тут же серьезно объяснил:

– Я хотел проверить, очень ли ты надежная…

Юля опять потянулась к облупленному уху. Фаддейка отскочил.

– Зачем тебе моя надежность? – сердитым голосом спросила Юля.

– На одно дело пойдем. Понимаешь, там риск.

– А ты меня спросил, пойду ли я "на дело"?

– Пойдешь, конечно.

– Фигушки. Опять на ночное кладбище или еще куда-нибудь. Или в плавание на вашем «Беллинсгаузене». Вместо мачты меня поставите… Нет уж, у меня морских предков не было.

– Это сухопутное дело, – успокоил Фаддейка. – Вечером узнаешь.

В конце рабочего дня он явился в библиотеку с мотком бельевого шнура на плече.

– Здрасте, Нина Федосьевна. Юля уже кончила работу?

– Забирай свою прекрасную даму, – улыбнулась Нина Федосьевна. – Юля, а говорят, что рыцари на свете повывелись.

– Это не рыцарь, а пират. Знаете, что он утром учудил? – Она увидела укоризненный Фаддейкин взгляд. – Ладно уж, молчу…

На улице Фаддейка зашагал впереди. Не к лестнице, а в другую сторону.

– Могу я хотя бы узнать, куда меня ведут? – хмуро спросила Юля.

Не оглядываясь, Фаддейка объяснил:

– Тут недалеко стена и остатки башни. От крепости остались… Недавно земля сползла, а в камнях щель открылась. То ли ход какой, то ли подземелье там. Надо же узнать! Щель узенькая, но я пролезу… Привяжусь веревкой, а ты меня вытащишь, если что случится…

– Еще чего! Никуда я не пойду! И тебя не пущу одного!

– Вместе мы все равно не сможем, ты не пролезешь.

– Не выдумывай! – с непритворным страхом сказала Юля. – А если там обвалится?

Фаддейка оглянулся и поддернул шорты – они сползали под тяжестью длинного фонарика, который торчал из кармана.

– Я мог бы ребят позвать, да не хочу раньше срока всем разбалтывать. Вдруг там открытие какое-нибудь…

Юля решительно заявила:

– Я сейчас утащу тебя к Кире Сергеевне и попрошу снова запереть в чулане, пока дурь из твоей головы не вылетит.

На ходу Фаддейка небрежно разъяснил:

– Я посижу и скажу, что она вылетела. А как выйду – сразу сюда, один-одинешенек. И если будет несчастное происшествие, тебя совесть замучает.

– Ну что ты за бессовестное созданье, – жалобно проговорила Юля…

Фундамент развалившейся башни уходил в толщу речного обрыва. Обвалившийся земляной пласт открыл его нижнюю часть. Среди гранитных валунов, переложенных кирпичами, в самом деле чернела щель – около метра в длину, а шириной как раз для тощего пацаненка. Увидеть ее можно было, если заглянешь с обрыва вниз. А чтобы попасть в нее, надо или спуститься метра на три от основания башни на веревке, или снизу, от воды, забраться метров на пятнадцать по отвесу.