Мальчик девочку искал - Крапивин Владислав Петрович - Страница 15

– А, да там еще один посетитель! Что же эта швабра из перьев молчит? Заснула в рабочее время… Ладно, придется все делать по правилам…

"О-о-й-й…" – Авка вжался в стул. Баронесса обратила на него деловитый (опять с заметным косоглазием) взор.

– Ну-ка скажи "А-а!"

– Зачем?

– Без вопросов. Живо!

– А… ик, кхе…

– Не кряхти, а чисто!.. Ну?

– А-а-а! – со звоном отчаянья завопил Авка. И сам испугался.

– Очень хорошо. Голос номер семь… А теперь обещай молчать до конца жизни про все, что здесь увидишь и услышишь. Иначе сотворишь самую черную гугнигу и будешь бзяка с полным отпадом… Ну? Даешь слово?

– Д… даю… Только вы… ик.. не изо всех сил, ладно?

– Ладно, – хмыкнула баронесса.

Она шагнула к странной штуке на тумбочке. Засунула между шестернями маленькую продолговатую тыкву. Опустила на нее что-то вроде блестящей ложки. Крутнула сбоку колесо с изогнутыми спицами. Тыква завертелась, из жестяного контрабаса донеслось шипение… А потом:

– Ай!.. Нет!.. Ой-ёй-ёй! Не надо!.. Простите, пожалуйста! А-а-а-а!..

У Авки отвис подбородок, и очередной "ик" застрял на полпути.

Кто-то сидящий в трубе аппарата вопил совершенно по-мальчишечьи. Ну, почти как Авка прошлой осенью, когда он три раза подряд схлопотал "хуже некуда" по чистописанию и у доброго папы "лопнуло терпение, подобно переспелой семенной тыкве".

– Ой! Ваше сиятельство, не надо больше! А-а-а! Хватит!..

– Ладно, хватит так хватит, – покладисто кивнула баронесса и остановила машину. Оглянулась на Авку. – Ну, как? По-моему, очень похоже на твой голос, не правда ли?

– Не… ик… знаю… – Авка часто мигал. Ничего не мог понять. И наконец боязливо спросил: – А… ик… это… зачем?

– Неужели не ясно? Чтобы тот, кто дожидается в прихожей, ни о чем не догадался раньше времени. Если побоится немного, это не вредно. Пусть посидит и подумает, что здесь всё – на самом деле…

– А… "на самом деле" значит не будет? – дошло наконец до Авки, и душа его робко возликовала.

Баронесса выпрямилась и с высоты роста устремила на мальчишку обиженно-гордый взгляд.

– Посмотри на меня внимательно, Август Головка. Да, я далеко не красавица. Но разве я похожа на чудовище, которое мучает несчастных детей?

В ответ Авка очередной раз икнул. Кто ее знает, похожа или нет? Вообще-то явная ведьма. Но говорят, среди ведьм встречаются и не злые…

Баронесса продолжала:

– Много лет назад я попросилась на эту должность для того, чтобы избавить юных жителей Тыквогонии от жестокостей школьных наставников. Потому что с детства знаю, как это несправедливо. В пансионе Добрейшей Сандокрассы, где я училась, все просто стонали от злых придирок сестер– воспитательниц. И я дала себе слово…

– Но вы ведь… были девочка… – Несмело перебил Авка. – А к вам сейчас посылают мальчишек…

– Да! И это еще несправедливее… Мальчики по своей натуре склонны к шалостям, озорству, непослушанию и всяким фокусам. Многие не любят учить уроки, говорят взрослым дерзости и купаются без спросу. Что тут поделаешь? Так было всегда и будет впредь, пока наш мир держится на трех китах. Порой мальчишечьи выходки вызывают немалую досаду, это понятно. Однако переделывать мальчиков путем суровостей и строгостей бесполезно и вредно. Это все равно что переделывать законы природы. Природа не терпит бесцеремонного вмешательства, оно нарушает гармонию мироздания… Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Д-да… – неуверенно отозвался Авка и тихо икнул последний раз.

– Вот и хорошо. И помни, что ты клятвенно обещал молчать. Иначе меня выгонят с должности. Впрочем, ты мальчик не хуже других, а за долгие годы меня не выдал еще ни один…

– А вы, значит… никого никогда?.. – не сдержал любопытства Авка.

Баронесса слегка опечалилась:

– Нельзя сказать, что никогда. Изредка попадаются столь негодные личности, что я вынуждена… соответствовать своей должности. Что мне было делать с двумя юными злодеями, которые чуть не довели до инфаркта уличного кота? Они привязали к его хвосту пустую сушеную тыкву-погремушку, и бедное животное полдня носилось по улицам столицы!.. Бывали и другие случаи, да… Иначе как бы я подновляла коллекцию голосов? – И она погладила жестяной раструб. Потом вздохнула: – Но такие случаи редкое исключение…

– Теперь понятно, почему император наградил вас медалью! – радостно догадался Авка.

– А вот и непонятно, – сухо сообщила баронесса. – Потому что с его высочеством я обошлась по всем правилам. Это была просьба его мамы императрицы, и я не могла обмануть ее величество…

– Что же он такое натворил? – опасливо спросил Авка.

– Вообще-то это государственная тайна… но ты обещал молчать о нашей беседе. Наследник продул друзьям-приятелям в известную тебе игру "чопки" какую-то императорскую реликвию. И не стал говорить, кому именно проиграл. И отказался требовать ее обратно, сказал, что за это его обзовут "бзяка-отбирака"… Вот его и доставили сюда… Впрочем, его высочество не был на меня обижен. Когда все закончилось, он даже сказал: "Благодарю вас, мадам. Я думал, это будет гораздо неприятнее".

"Наверно, за это и медаль", – проскочило в голове у Авки. Но сказал про другое (дернуло его за язык):

– А голос принца у вас тоже сохранился?

Авка уже понял, что машина с трубой умеет не только вопить по-мальчишечьи, но и запоминать голоса.

– К сожалению, нет. Я включила запись, но во время процедуры его высочество героически молчал, а его храброе сопение аппарат уловить не сумел.

– А как он действует? – опять не сдержал любопытства Авка.

– Довольно просто. Звук попадает в трубу и заставляет колебаться вот эту металлическую пластинку с иглой. Игла выцарапывает на кожуре вертящейся тыквы зубчатые бороздки. Это и есть запись голоса. А звучание – это обратный процесс. Игла бежит по бороздке и заставляет звучать трубу. Главное, чтобы тыква была гладкая, иначе иголка спотыкается…

– До чего замечательно! – выдохнул Авка. – Ваше сиятельство, это вы сами придумали?

– Нет, это давнее изобретение моего покойного мужа. Фигус фон Рутенгартен был большой любитель музыки. У него в замке каждую неделю играл замечательный оркестр, и барон решил оставить на память лучшие музыкальные произведения. Для этого и придумал тыквофон…

– Что?

– Что такое "тыква", известно. А "фон" на одном из древних языков означает звук. Отсюда и название аппарата… Но изобретения полагается регистрировать в Императорской патентной коллегии. А там всякие ученые мужи воспротивились. Как, говорят, можно подменять скрипучем тыквенным звучанием живые голоса оркестровых инструментов и песен! Надругательство над искусством! И запретили!

– Но ведь никакого скрипа почти не слыхать! Вовсе даже настоящий голос!

– Да, но попробуй убедить коллегию! Она даже постановила: сломать тыквофон!.. Ну, ломать его барон, конечно, не стал и даже сохранил кое-какие музыкальные тыквы, однако все это под секретом. Достоянием тыквогонского общества изобретение так и не стало…

– Всякие власти почему-то очень боятся новшеств, – горько посочувствовал баронессе Авка. – Вот в Никалукии… ну, там, где Звенка… еле-еле разрешили построить гра… ви-то-план. А теперь, наверно, запретят насовсем…

Сейчас, когда страхи ушли, Звенкино лицо снова как бы висело в воздухе перед Авкой. Некрасивое, печальное и… незабываемое. И Авка снова понял, что эта грусть – надолго… Он протяжно, почти со стоном, вздохнул.

Баронесса внимательно взглянула на него.

– Ты мне почему-то весьма симпатичен, Август Головка. Давай-ка я оставлю для коллекции твой голос…

– Ой, нет… – Авка опять машинально вцепился в лямку.

– Ты не понял. Я попрошу тебя что-нибудь сказать в трубу… Негромко, чтобы не услышали за дверью… Скажи, например, какое-нибудь заветное желание. Не стесняйся. Имей в ввиду: если желание сохранено в записи на долгий срок, оно все время действует на силы природы, и, может быть, силы эти в конце концов поспособствуют его исполнению… А?