Голубятня на желтой поляне - Крапивин Владислав Петрович - Страница 58

– Потому что завидно. Тоже хотел в барабанщики.

Пускай гадает, всерьёз я это или дразню его.

Юрка решил, что всерьёз. Неуверенно сказал :

– Я там спрашивал… можно ли тебе. Но все места уже заняты.

– Врёшь, – вздохнул я. – Ты не спрашивал, потому что у меня слух, как у больной курицы.

Юрка мигнул и сжал губы. Я увидел, что светлые полоски вокруг ушей у него порозовели.

– При чём тут слух, это же барабаны… – пробормотал он. – Там правда мест нет… Чего ты…

Он вздохнул и неловко затоптался (ну, в точности, как страусёнок Антон, который пришёл просить прощенья у слона).

Да, здорово я его подцепил… А может, не надо? Я же не хочу ссориться. А если Юрка скажет: ну и катись ты от меня к чертям! Тогда я как?

Я быстро спросил:

– А с ногой-то что?

По правой ноге у Юрки вниз от колена словно кто-то провёл крупной тёркой.

– А! – будто обрадовался он. – Бежал да запнулся на дорожке. Там, где эта дурацкая статуя с веслом. Ка-ак брякнусь.

– До парада заживёт, – утешил я.

– До парада нам надо сделать самое главное, – деловито сказал Юрка. – Придумать план, как зажечь искорку.

– Это запросто, – отозвался я, внутренне гордясь. – Это я беру на себя.

Дело в том, что всех нас, "художников", за нашу работу обещали записать в команду волшебной стражи. Перед началом парада и карнавала мы в серебряных шлемах будем стоять на башне, над разукрашенной аркой. На верхушке башни установят чашу для праздничного огня. Вроде олимпийской. Кто-то из ребят поднимется с факелом и зажжёт огонь. Я к наконечнику своего копья примотаю наш стерженёк с серебристым порошком и поднесу его к пламени. Других "стражников" я тоже подговорю зажечь на копьях бенгальские огни – тогда на меня никто не обратит внимания. Все решат, что так и надо: праздничный салют.

Этот план я и поведал Юрке. С намёком в голосе: пока вы там занимались вашей музыкой, я времени не терял.

Юрка сказал с одобрением:

– Голова у тебя работает. Только не промахнись там.

Я ответил, что, если я такой беспомощный растяпа, пускай Юрка сам всё придумывает и делает. Или Янка… Я чуть не брякнул "твой Янка".

Но Юрка сказал миролюбиво:

– Я же ничего, просто предупредил… А Янка… Гелька, он не прибегал?

– Здрасте, я ваша бабушка с Юпитера! Вы же вместе ушли.

– А там нас в разные комнаты развели…

– Никуда он не денется, – сказал я. – Юрка, пошли обедать.

– Без Янки? Мы с ним договорились, что вместе… Пойду посмотрю, где он там…

– А! Ну давай… – сказал я.

И стало мне как-то на всё наплевать. И на искорку, и на праздник, и на то, что кругом лето – самое хорошее в жизни время… А ещё я вдруг подумал: "Почему всё-таки не едет папа? Только из-за работы?"

Но к вечеру настроение у меня наладилось, Мы собрались в "Курятнике" и сидели до звёзд. Глеб рассказывал, как он с ребятами в интернате строил из дырявой моторки трёхмачтовый фрегат и как они чуть не потонули на пруду, и как им попало. Ерёма что-то мурлыкал своим радиоголосом и при фонарике чертил на мятых листах будущего Ваську. Янка заглядывал ему через плечо и что-то советовал.

Юрка был тихий и непонятно задумчивый…

Потом дни побежали быстро-быстро. Я с "бригадой" мастерил доспехи для сказочных воинов и копья с наконечниками из серебристой пластмассы. Янка с музыкантами репетировал где-то на дальней эстраде в глухом углу парка. Юрка маршировал с барабанщиками. Барабанил он здорово. Я много раз видел, как он шагает на правом фланге второй шеренги, когда строй готовился к параду. Палочки у него просто летали над кожей красного большого барабана. К форме Юрка привык и уже не казался в ней маленьким и хилым. Ловкий он был, гибкий, быстрый такой. В общем, настоящий барабанщик.

Барабанщиков было много – двенадцать шеренг по восемь человек. На аллеях не очень-то развернёшься, и случалось, что барабанный грохот раздавался на улицах. Промаршируют по городу и обратно в парк. И когда они шли по улицам, все радостно вспоминали: скоро праздник!

И наступил праздничный вечер. В сумерках парка взлетели и засверкали разноцветные струи фонтанов.

Мы – "волшебная стража" в шлемах из фольги, с пёстрыми щитами и копьями – стояли на площадке фанерной башни. Вокруг большущего факела. Это был трёхметровый серебристый столб, а на нём – узорчатая чаша из латуни. Размером с хороший таз.

С высоты всё было видно отлично. Всю главную парковую площадь, которую освещали прожекторы; шеренги трубачей в красных плащах; зрителей, которые обступили площадь кольцом. Кольцо только в одном месте было разорвано: там среди деревьев темнел выход из главной аллеи.

И вот оттуда появились барабанщики.

Они красиво шли, ровно. Всё ближе, ближе. Колыхались перья над беретами, разом вскидывались руки над барабанами. И марш их звучал так весело! Потому что это был самый праздничный марш. Его подхватил оркестр, но не очень громко, чтобы не заглушать барабаны.

За шеренгами барабанщиков шла колонна ребят в масках и карнавальных костюмах. Над колонной качались громадные куклы (всякие сказочные звери, колдуны и клоуны), пестрые флаги и шары. Но я туда не смотрел. Я смотрел только на барабанщиков да ещё на маленького мальчика – он шёл за ними, впереди карнавальной колонны. Мальчик был в красной блестящей рубашке – как огонёк. И в поднятой руке он нёс факел с оранжевым пламенем. Пламя откидывалось назад, как флажок.

Мне зябко стало, и я весь внутри замер. Потому что вот-вот, через минуту, должно решиться: будет у нас живая искорка или нет?

"Вдруг не загорится?"

Марш барабанщиков казался уже не весёлым, а тревожным.

"Ну, не загорится и не надо, – решил я себя успокоить. – Подумаешь, искорка! Ерёма что-нибудь другое изобретёт, а нам она и не нужна".

Но как это не нужна?

Если не загорится, значит, не бывает на свете чудес и сказочных загадок. Значит, лунная песенка Янки – обман!

И ещё… Я верил, что, если добудем искорку, то она сдружит нас троих накрепко – Юрку, меня и Янку. А если нет…

Скорей бы уж!

Барабанщики подходили к воротам, над которыми возвышалась наша башня. Юрка шёл, как всегда, во второй шеренге справа. Шёл и смотрел вверх, на меня. Словно молча напоминал; "Не прозевай!" Так, с запрокинутым лицом, он и прошагал под башню.

Остальные барабанщики тоже исчезли в воротах – шеренга за шеренгой. Скрылся последний ряд, и перед башней остался мальчик с факелом. Он по лесенке бегом поднялся к нам на площадку – будто огненная бабочка взлетела. Хороший такой мальчишка – маленький, лет семи, но смелый. И весёлый – улыбка во всё лицо, на носу веснушки светятся…

– Привет! – сказал он нам. Подмигнул и поднёс факел к запальному шнуру. Огонь перескочил на шнур и неторопливо побежал вверх. Мальчик сунул факел в приготовленное ведёрко с водой и стоял, глядя на бойкий язычок пламени. И все глядели. Огонь добрался до края чаши, спрятался за ним… и над чашей вспыхнула пламенная корона! Сразу где-то грохнуло, взлетели над чёрными деревьями гроздья ракет, запели фанфары, им отозвались далёкие уже барабаны, а толпа закричала "ура", зашумела…

Пёстрая колонна с флагами, куклами и шарами растеклась по площади, превратилась в карнавальный хоровод.

Вот и пришла самая важная минута.

– Давайте, – сказал я ребятам. И мы придвинули к огненному краю чаши наконечники копий. На каждом – стерженёк бенгальского огня.

Что же они не горят? Старые, испортились? Отсырели?

Но вот разом вспыхнули трескучие огоньки у братьев – Петьки и Романа. И у Оксаны. И у других ребят. Ещё, ещё… А у меня?

А у меня тоже горит! Ярче других! На кончике копья – ослепительный шарик, а из него летят гроздья белых звёзд!

Горит, горит… Но ведь это недолго. Всё реже, всё мельче белые звёздочки. А где искорка? Она зажглась? Как её увидеть? В глазах – сплошь зелёные пятна от огней.

Да нет, была бы искорка, я бы её разглядел.