Дети синего фламинго - Крапивин Владислав Петрович - Страница 20

Тут налетали остальные, и Дуг терял равновесие. Он валился, подминая травинки с маленькими синими цветами. Все тут же наседали на него. Дуг рычал, дергался и грозил, что уйдет в деревню, женится и никогда не вернется в этот разбойничий притон. Мы держали его и требовали, чтобы он отказался от таких бессовестных планов. Дуг не хотел отказываться. Тогда маленькая Точка с очень серьезным видом срывала травинку, чтобы пощекотать Дугу бока. Тут он принимался верещать непривычно тонким голосом и сдавался.

После такой возни Соти деловито мазала наши ссадины каким-то едущим отваром и говорила Малышу:

– Сумасшедшие люди, верно?

Малыш молчал и неловко улыбался. Он, как и Соти, никогда не лез в эти свалки. Словно стеснялся. Именно стеснялся, а не боялся, потому что он вообще-то был смелый. Цепкий такой и ловкий. Легко лазил по скалам и раньше всех спускался по темному крутому проходу, когда мы отправлялись ловить рыбу.

Иногда Малыш с разрешения Дуга ходил в ближние деревни добывать хлеб (для этого и собрали ему кое-как приличную одежду). Местные жители знали молчаливого мальчика, который повредился в уме после того, как заплутался в Заколдованном лесу. Они не спрашивали, кто он и откуда, молча давали ломти и горбушки. Наверно, вдали от столицы и Ящера люди были проще и добрее.

Когда Малыш возвращался с хлебом, у нас был праздник. Хлеба всегда не хватало, и каждый день мы делили его на маленькие кусочки.

Но вообще-то мы не голодали. Рыбы ловили сколько хотели. Стоило внизу, у подножия утеса, забросить самодельные удочки, и серебристые рыбины жадно хватали наживку, а иногда и голые крючки (мы их делали из острых костей). Случалось, что Дуг в лесу ловил силками диких кроликов. Соти находила под деревьями грибы и съедобные корни.

Иногда нам помогала Асик – девушка Дуга: посылала то каравай, то мешочек с крупой. Но ей приходилось делать это украдкой: знакомство с Дугом грозило бедой. На девушку и так посматривали косо: почему не похожа на других?..

Чтобы попасть на тропинку, ведущую в деревню, в лес или к морю, надо было зажигать смолистые ветки и долго спускаться по узким крутым коридорам с головоломными ступенями. Но теперь это стали делать реже.

Потому что прилетала Птица.

Она появлялась каждый день. Я свистел ключом, и минут через пятнадцать шумная серая тень проносилась над бастионами. Птица возникала между квадратной башней и выступом разрушенной стены. Из башни торчала могучая каменная балка, и Птица опускалась на нее, как на насест.

Иногда она прилетала и без вызова. И дробно стучала клювом – звала меня. Я забирался к ней на балку и гладил шелковистую шею.

– Здравствуй, Птица… Как там живет твой малыш? Больше не падает из гнезда?

Птица весело щелкала: нет, не падает, все в порядке.

– Птица, – шепотом говорил я. – Ты меня унесешь домой, когда подует юго-западный ветер?

Скорей бы домой! Неделя давно прошла, и теперь меня ищут повсюду. И наверно, уже не надеются найти живым. Толик печально рассказывает, как он видел меня последний раз, а ребята, встретив моих родителей, виновато опускают глаза. Так же, как перед родителями Юльки Гаранина…

Птица опускала голову на мое плечо, успокаивала: не волнуйся, я помогу, я же понимаю, какое горе, когда птенцы теряются из гнезда.

Я встряхивался, сжимал зубы, скручивал в себе тоскливые мысли. Надо было жить и ждать. Ничего, протяну еще неделю. Рогатый месяц уже превратился в половину круга, скоро станет как мяч, а когда чуть пойдет на убыль, Птица и ветер с зюйд-веста помогут мне…

Ребята привыкли к Птице и полюбили ее. Кормили рыбой, ласкали, даже играли с ней. Малыши пытались проскочить у ней между ног, будто в узкие ворота, а Птица осторожно и ловко хватала их за лохмотья и приподнимала. А потом посадит вопящего от восторга Лука или Стрелку на пушку и хитро поглядывает: кто следующий?

Птица помогала нам спускаться к подножию утеса. Конечно, летать, ухватив Птицу за ноги, было опасно, и мы сделали сиденье. Что-то вроде качелей – небольшая доска и две веревки. Я побаивался, когда первый раз привязывал качели к птичьим лапам: вдруг она обидится и улетит? Но Птица все поняла. Сидя на балке, она терпеливо дожидалась, когда я укреплю сиденье, и потом плавно понесла меня над морем…

Иногда мы летали по двое. Сначала боялись, но потом решили попробовать. Рядом со мной сел Малыш. Птица подняла нас так же спокойно и легко, как меня одного. Малыш тихонько ойкнул и вцепился в веревку. Но глаза у него засияли, и он начал смеяться. Так счастливо, как никогда не смеялся на земле…

Птица часто приносила еду: то ветку с похожими на айву плодами, то громадную рыбину, какие не водились у нашего берега, то морскую черепаху, разбитую ударом клюва.

Видимо, Птица считала нас человеческими птенцами, оставшимися без родителей, и помогала как умела. Она всех нас любила, даже Дуга, хотя Дуг был большой и не летал с ней.

Дуг тоже любил Птицу. Однажды он сказал мне:

– С таким другом ты нигде не пропадешь. Будь уверен, донесет она тебя домой…

Я обрадовался. Но тут же ощутил тревогу и печаль. Во-первых, скоро придется расстаться с ребятами, с Дугом. Но не только в этом дело. Я боялся за них. И я наконец спросил о том, о чем думал не раз:

– Дуг, я-то улечу… А вы? Так и будете здесь всю жизнь?

Он ответил тихо и серьезно:

– Я и сам думаю часто: что делать дальше?

В самом деле, что дальше? Жить до старости в заброшенных бастионах? Превратиться в племя дикарей?.. Дуг учил ребят читать и писать, царапал на камнях буквы, объяснял задачки на сложение и вычитание, рассказывал о звездах и планетах… а зачем?

– Дуг, – сказал я, – у нас большая страна… Знаешь, сколько у вас нашлось бы там друзей!.. Дуг, Птица может унести всех, если по очереди…

Он печально улыбнулся:

– Меня не унесет, я тяжелый.

– Но есть же другие пути. По морю…

Дуг покачал головой:

– Женька, это наш остров… – И совсем другим голосом попросил: – Покажи, как делают луки. Помнишь, ты про них говорил, когда рассказывал о Робин Гуде…

В расщелинах скал росли кусты и деревца с пружинистыми стволами. Я объяснил, как полагается делать большой лук, хотя сам не мог согнуть такое деревце. А Дуг согнул. И к вечеру у нас было несколько крепких луков. Для стрел мы расщепили старые сухие доски – они отыскались на верхнем ярусе квадратной башни. Наконечники сделали из осколков кремня. Оперенье сделать было не из чего, но и без него стрелы летели прямо.

Старшие ребята и Дуг очень быстро научились попадать в цель. Они все стреляли гораздо лучше меня (я и лук-то растянуть как надо не мог). Лучше всех стрелял Шип. Это казалось удивительным. Шип словно состоял целиком из носа, ушей, острых суставов, а мускулов у него совсем не было. Но тетиву он натягивал шутя, а стрелы летели точно в нарисованный круг или нацарапанный углем портрет Крикунчика Чарли. Сестренки Шипа – Стрелка и Точка – после каждого такого попадания гордо на нас поглядывали и шли подбирать стрелу.

Однажды Шипу удалось подстрелить крупную быструю рыбу – она неосторожно крутилась вблизи береговых камней. Это произошло на маленьком пляже, укрытом со всех сторон каменными отвесами. Здесь мы всегда занимались рыбной ловлей. А попадали мы на пляж через тесный лаз – ответвление главного прохода, и другого пути сюда не было. Разве что по морю…

Добыча с воткнутой стрелой качалась на мелкой зыби совсем недалеко от берега. Дуг ворчал на Шипа: зачем загубил рыбу и стрелу? Достать их было нельзя. Всюду кишели мелкие, похожие на грибы-рыжики медузы. Галь объяснил мне, что они страшно ядовиты, и показал на коричневой ноге белые тонкие рубцы – следы ожогов.

Это было очень обидно: так хотелось искупаться, а мелкие жгучие твари не пускали нас в воду все дни подряд. Но Дуг меня утешил. Он сказал, что скоро медузы уйдут от берега и не появятся до следующего новолуния…