Гопники - Козлов Владимир Владимирович - Страница 24

Я мотаю головой:

– На хуй надо.

– Ссышь. А кто не ссыт, тот всех баб ебет.

– Я с Кузьминой начал ходить из восьмого класса, – говорит мне Клок. Мы идем по району и ищем, где бухнуть.

– Зачем тебе она?

– Как зачем? Нормальная баба. Правда малая еще, ну и ладно.

– Ебется?

– Ты что, охуел? Ей еще пятнадцать лет только.

– А зачем она тебе?

– Так, погулять. Я ж говорю – нормальная баба. Красивая. Или скажешь – нет?

– Ну, вообще красивая. Отличница, кстати.

– Я знаю. А хули мне – отличница, двоечница? Баба есть баба.

– А как ты снял ее?

– Обыкновенно. Ехал из учила, и они откуда-то ехали классом. Ну, я подошел поговорить с пацанами, а там и она стоит. Поглядывает там, улыбочки. Потом смотрю – она выходит на Магазине. Ну, я тоже вышел на Магазине, типа по дороге. Побазарил. Говорю – пошли в кино завтра. Она говорит – пошли. Ну, сходили, потом в коктейль бар само собой – по сто пятьдесят мороженого с сиропом, коктейль, пирожное. Потом сосались в подъезде…

– Она умела?

– Нет. Ты хуйню говоришь – кто ее научил?

– А потом что?

– Потом ничего. Пошла домой.

– Ты пиздишь, что это так, погулять. Ты хочешь ее выебать. Целку сломать.

– А если и хочу, что тут такого? Ты все завидуешь и злишься, потому что ты еще «мальчик». Но ты сам виноват. Баб кругом много, а ты ни хуя не делаешь, хочешь, чтобы тебе бабу привели и сказали «еби».

– Да нет баб нормальных.

– Не пизди только, хорошо. В классе у тебя сколько баб?

– Что, я со своего класса буду снимать бабу?

– Ну, не хочешь со своего – сними с другого. Или, ты вон на УПК ходишь. Там что, не можешь снять?

– Там такие бабы все крученые – не доебешься.

– Ну, как хочешь. Нравится дрочить – дрочи. А трусы сам стираешь или мамаша?

– Я счас ебну.

– Ладно, не злись. Это я так.

На школьную дискотеку со мной приходят Вэк и Клок с Кузьминой – она накрасилась, как блядина какая-нибудь, но все равно видно красивая баба, хоть и малая. Садимся на стулья, смотрим, как бабы и пацаны крутят жопами, топчутся и махают руками, обсираем их.

– Расскажи им про физика, – говорит Клок Кузьминой.

– Ай, не охота.

– Расскажи. Тут все свои люди.

– Ладно. Ну, короче, я была дежурная, и он мне говорит – останься после урока, поможешь отнести приборы в лаборантскую. А Ленки не было тогда, так что я одна. Ну, ладно, понесла эти приборы его в лаборантскую. Поставила на стол и хотела уже выходить – тут он заходит. Спасибо, молодец. И улыбается. Потом говорит – хочешь я тебе что-то покажу. Ну, ладно, говорю, показывайте. Он достает из шкафа карты. С голыми женщинами.

– Перефотографированные? – спрашиваю я.

– Нет, настоящие. Цветные. И дает мне их. Я посмотрела, потом говорю – все, можно идти? А он опять улыбается и говорит – а можно тебя о чем-то попросить? Я говорю – смотря о чем и улыбаюсь: ну, что он мне сделает? А он мнется. Я опять – ну что? Он тогда говорит – я хотел бы посмотреть на тебя обнаженной…

– Так и говорит?

– Да, так и говорит. Не бойся, говорит, я даже близко не подойду, на три метра. У тебя, говорит, интеллигентное тело, не то, что у этих колхозниц.

– А ты что?

– Спрашиваю – а что я с этого буду иметь? А он – могу дать тебе двадцать пять рублей. Я ему тогда – это вы меня во столько цените, Петр Михайлович. И вышла.

– И как он после этого с тобой.

– А никак. Обыкновенно. Как всегда.

– Смотри, вон Гулькина, – показывает Вэк. Я давно не видел ее. Она с какой-то подругой не с нашего района.

– Где она теперь? – спрашиваю я.

– В тринадцатом училе. На швею. Слушай, иди побазарь с ней. Скажи, что я хочу с ней поговорить.

– Так сам иди и побазарь.

– Нет, так не солидно. Надо, чтоб кто-то другой.

– Ну, ладно.

Я подхожу к бабам.

– Привет.

– Привет, – говорит Гулькина. Какая встреча. Ты где, в девятом?

– Да. А ты?

– В тринадцатом училище.

– Слушай, с тобой Вэк хочет поговорить.

– О чем?

– Ну, он сам тебе скажет.

Я махаю ему рукой, а сам отхожу. Ее подруга тоже отваливает. Они базарят минут пять, из-за музыки я не слышу, о чем. Потом Вэк идет к нам.

– Ну, как? – спрашиваю я.

– Заебись. Забил стрелку на завтра. Пойдем в кино, потом мороженое и все остальное. По полной программе, – Вэк ухмыляется.

После дискотеки Клок ведет Кузьмину провожать домой, а мы с Вэком – на остановку. Там сидят Бык, Суша и еще несколько пацанов. Мы выкуриваем по сигарете, потом всей бандой идем гулять.

Из ментовки выходит Миша Горбатый с другим ментом. Мы орем:

– Менты – пидарасы, козлы, хуесосы.

Горбатый машет нам дубинкой, но нам все по хер, и мы орем дальше:

– Хуй вам в рот, ментам поганым, скоро всех вас передушим.

Они стоят, смотрят, ухмыляются – типа, вот молодежь оборзела – потом кидаются на нас. Мы – удирать. Они – за нами. Бык бежит последним: он плохо бегает, потому что толстый, и Горбатый хватает его за куртку. Они вдвоем валят Быка на тротуар и начинают мочить дубинками. Мы останавливаемся и смотрим.

– Что, вы тоже хотите? – кричит Горбатый. Мы отходим подальше. Менты волокут Быка в свою контору, взявшись с двух сторон.

Настроение поганое, делать нечего, и мы расходимся.

Возле дома ко мне подваливает Дима – алкаш из нашего подъезда.

– Привет. Можно тебя на минутку?

– Что тебе?

– Так на минутку.

– Ну, что ты хочешь?

Дима бухает каждый день и уже стал похож на бича: морда – красная, ебло опухшее, волосы – грязные и со струпьями перхоти. Я не знаю, сколько ему лет – может, тридцать пять, может, пятьдесят. Он живет один в однокомнатной квартире, такой как у нас, только на первом этаже. Говорят, жена давно от него ушла.

– Понимаешь, они нас не задавят. Мы не сдадимся.

– Кто – они?

– Как кто? Ты что не понимаешь?

– Нет.

– Жиды. Это наши враги.

– И что они тебе могут сделать?

– Все могут. Убить, зарезать. Но мы не сдадимся. На силу есть сила.

– Правильно.

Дима сует мне руку, я жму ее и хочу забрать, но он не отпускает. Смотрит на меня, как шизанутый.

– Ладно, все. Мне надо идти, – говорю я.

– Иди. Но на силу есть сила. Ты понял?