Умирать подано - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 11

ГЛАВА 5

– Подождите, подождите, где еще вы найдете такую «тачку» за такую сумму? Вы проверьте, проверьте. Крылышки новенькие, стоечки… Подвесочка – конфетка.

– Начинка у вашей конфетки подпорчена.

– Зря, вот это вы зря. Пятьдесят тысяч на счетчике, движок в Германии собран, а у них говна не делают.

– Что, движок не родной?

– Почему не родной? Просто собран в Германии. Берите, берите машину. Завтра ее уже не будет, впрочем, я могу для вас придержать, если решите подумать. Четыре тонны за такую красавицу – это просто даром. Да-ром.

Покупатель покачал головой, уперся в капот, несколько раз качнул машину и, ничего не ответив, отправился дальше.

– Не лох, – кивнув на него, сказал Витька Плахову.

– Может, «бабок» просто нет.

– Не было бы «бабок», суетился бы, меньжевался. Прикидывал бы, где взять. А тут сразу отвалил. Просек, что дерьмовая «тачка».

– Почему?

– Видите, она в тени стоит, а не на солнце. После аварии. И чтобы не менять стоечки, их пластилином обмазали да закрасили из баллончика. Полчаса на солнце, и потечет крыша. Ха-ха… Тут еще и не такие фокусы мастрячат.

– И что, покупают?

– ~ А то. Не будь лохов, не было б и кидал. Плахов еще раз посмотрел на публику автомобильного рынка. Никакого принципиально-г0 отличия от того же продуктового базара.

Предложения, торги, споры, деньги, суета. Карманники, лохотронщики… В автомобильном ряду девять машин, с виду довольно пристойных. Две иномарки, остальные – наши. Плакатики на лобовых стеклах. Пробег, год выпуска, цена. На травке, в тени воздвигнутого навеса, человек десять продавцов. Как только в глазах посетителя промелькивает хоть искорка интереса, и стайки выскакивает человек и очень располагающим голосом предлагает помощь. Человечку не надо выполнять социалистические обязательства, делать план и соблюдать КЗСЛ. Он работает на себя. Рынок. Надо – спляшет голым на крыше «Жигулей».

Чуть подальше от входа протянулись лавки с запчастями. Наверное, здесь можно купить все, более или менее имеющее отношение к транспорту. Отдельно – автомобильная радиоаппаратура. Постоянный музыкальный фон.

Рынок начинает работу рано, первые продавцы появляются в шесть утра, хотя официальное открытие – в девять.

Игорь, сев на ящик, прислонился к стене. Ночное удалось на славу, поэтому сейчас башка трещала как после трепанации и слипались глаза.

Незатейливый рецепт Виригина от сердечной боли был хорош для таких же незатейливых ситуаций. Плахов же мучился-маялся серьезно. Ночные похождения эту боль притупили, сделав ее из острой ноющей.

Красоток подцепили быстро и без хлопот, благодаря умельцу Виригину. Плахов молчал и изображал грустного героя. «Хата» оказалась притонистого вида, да еще однокомнатной, но все неудобства устранило приворотное зелье. Виригин читал какие-то жлобские стихи, девчонки смеялись. Игорь рассказывал страшилки. Ментами не представлялись. Плахов работал железным дорожником, Илья – фальшивым монетчиком.

После – традиционные танцы, традиционные поцелуи-обнимашки, традиционный… В общем, «либе-либе». Сейшн. На душе не просветлело. Правда, и совесть не мучила, когда утром Игорь пытался вспомнить, как зовут партнершу. Спросил шепотом у Ильи, но тот только загоготал ответ: «Ах, столько, столько сердец разбилось, ах, столько, и сколько их будет, сколько – она не знает сама…»

Перед тем как появиться в отделе, Плахов завернул к своей общаге, принял душ. дернул сто грамм из дежурной бутылки и более-менее пришел в себя.

В отделе нарвался на начальника райуправления Вдовина, заехавшего по каким-то делам.

– Помятый ты какой-то, Плахов.

– Никак нет, товарищ полковник! Ништяк-с.

Ильюха на службе не появился. Игорь для конспирации спросил у сидящих в «красном уголке» оперов из его бригады, где их старший. «Встреча с „барабаном“ у него, после обеда будет».

Отсидев сходку, Игорь собрался с силами, напился воды и пошел на авторынок поболтать с Витькой, знакомым торгашом. Загулы – вещь нужная, даже необходимая, но мокруху раскрывать надо. Не потому, что начальство рано или поздно спросит, а просто потому что надо.

Витька уже ждал на рынке, накануне Плахов по телефону договорился с ним о встрече. Фамилия у Витьки была Монахов, соответственно и кликуха подобралась сама собой: Монах. Витька торговал на рынке мелкой автомобильной чепухой – лейблами для «иномарок», брелоками, игрушками, свечами зажигания. Лоток он ставил не в дальних рядах, а рядом с автомобилями. Человек, только что купивший машину, как правило, сразу становится щедрее и тратит деньги на всякую ерунду типа талисманов на зеркало заднего вида.

Пару лет назад Витька активно практиковал мелкие кражи. С брошенных во дворах «тачек» он снимал эмблемы, дворники, скручивал антенны, которые впоследствии толкал на рынке, но однажды был пойман хозяином «опеля», бит и доставлен в участок.

Плахов, разбиравшийся с материалом, понимал, что за подобные кражонки Монахову не дадут даже условно, но мозги парню прочистил. А после сдал Витьку стоявшей за дверью и плакавшей матери.

Семья Монаховых была вполне достойной: отец – кандидат наук, мать – заслуженный педагог. Родители очень переживали случившееся, искренне удивлялись, не желая верить, что их сын, которому ни в чем никогда не отказывали, мог заняться подобными проделками. Мать после этого несколько раз по собственной инициативе приходила к Игорю, докладывая, что сын взялся за ум и ничего подобного впредь не совершит.

Плахов, твердо помнивший оперский принцип, который гласил, что получать информацию надо отовсюду и использовать для этого следует любую возможность, Витьку в покое не оставил и иногда дергал для «консультаций».

Витька тоже пользовался знакомством, так, по мелочам – повесточку выписать на работу любимой девушке, чтобы не уволили, совет юридический получить бесплатно.

Как обычно и бывает в подобных случаях, «консультации» плавно перешли в стукачество, правда в стукачество не явное, а, если можно так сказать, пассивное. Монахов сам никогда не прибегал к Игорю и не сдавал всех налево и направо удовольствия или выгоды ради. Когда у Плахова возникал информационный голод на автомобильную тему, он дергал Витьку и тонко, уклончиво намекал: «У нас, Витенька, вчера „шестерочку“ голубую увели, не знаешь ли ты случайно, кто?» Иногда Витенька случайно знал. Иногда нет. Все знать не может никто.

Сам Монах после влета не приворовывал, пристроился на рынок, а товар ему поставляли малолетки. Та же лейбла для «иномарки» уходила за пятьдесят рэ, торговля приносила определенный доход, и весь риск теперь сводился к умению быстро свернуть столик при появлении на рынке налоговой полиции или ОМОНа. Впрочем, о предстоящих рейдах на рынке знали как минимум за два дня.

Витьке шел двадцать третий, армию благодаря родительским связям он профилонил.

– На прожиточный минимум хватает? – Плахов кивнул на столик с товаром.

– Мало, конечно, а где сейчас другое найдешь?

– Сколько в месяц выходит?

– Когда как, но баксов двести делаю.

– Как и я, даже больше… Ну ладно, я чего от тебя хотел. Ты человек, знающий рынок, может, подбросишь идейку. Слыхал про трюки в парадняках?

– Еще бы. Мужики каждый день про это трендят. Кто-то свой фигачит.

К столику подошел молодой парень, покрутил брелок, спросил цену. Двадцать.

Игорь подождал, пока покупатель рассчитается с Монаховым, затем поднялся с ящика.

– Давай-ка отойдем. Минут на пятнадцать. Неудобно тут, суета. Попроси мужиков барахло покараулить. Ларек за выходом знаешь? Я там жду.

Витька сменил табличку с угрожающей надписью «В долг и милостыню не даю!» на более мирную «Ушел на базу» и направился следом за Плаховым, озираясь по сторонам, словно опытный шпион.

– Ну и о чем еще мужички трендят? – продолжил тему Игорь в уединенной, секретной обстановке.

– А чего? – Витька сунул в рот сигарету, прикурил. – Все грамотно. «Бабки» на кармане, встреть в подъезде да отбери. Продавцов вон сколько, на кого думать?