Псевдоним для героя - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 4

– А зачем?

Карп выпустил из зубастого рта пузырь, будто усмехнувшись. Вопрос, без сомнения, вызвал у Батискафыча удивление, причем, судя по наморщенному лбу, неподдельное. Петелька пиджака заняла строго вертикальное положение.

– Ну ты, родной, спросил… Кто ж тебя «за так» в серьезную газету поставит? У меня штатные репортеры на картотеке восьмой месяц, а я вдруг левый материал опубликую? И как же людям после этого в глаза смотреть прикажешь? Карп залег на дно и забился в судороге. Падение с велосипеда на ровной дороге было бы менее неожиданным и, главное, менее болезненным.

– То есть, чтобы вы поставили мой материал, я же вам еще двести баксов заслать должен?

– Но ты же согласился? Ладно, так и быть, на первый раз тащи сто пятьдесят – и по рукам. И не «заслать»… Оплатить. Что я, взяточник, по-твоему?

– Так у меня, это, как бы нет.

– Нет или как бы нет?

– Нет.

– А зачем же ты статью принес?

Карп наполовину зарылся в аквариумные камни, не прекращая вертеть хвостом, давая понять, что он умирает со смеху.

– Так вот… – Шурик развел руками, не зная, что и ответить.

– И какие проблемы? – Коваль, быстро надев очки, заглянул в блокнот, – какие проблемы, Саша? Сколько ты за эту тему получил? Пятисоточку, как минимум. А я по совести прошу, всего сто пятьдесят. Меньше, извини, не могу.

– Так я же ничего не получил, я как бы сам…

– Как бы или сам?

– Сам.

– Ты хочешь сказать, что написал это по собственной инициативе?

– Конечно. Получил информацию, проверил, обработал…

Карп подыхал со смеху. Василий Егорович доброжелательно улыбнулся. Петелька-индикатор упала на ворот.

– Извини, Александр, но ты можешь рассказывать это вон ему, – палец ткнул на карпа, – а я в журналистике, слава Господу, уже четвертый десяток… Все ясно? Хочешь, скажу, как дело было? Пожалуйста! Подошел к тебе какой-то господин хороший, положил в нагрудный карман конвертик и попросил описать все вот это «динамо». Зачем – не знаю, хозяин – барин. Ты где сейчас подвешен?

– Нигде, но пишу для «Рассадника», – вяло ответил Шурик.

– Во! Стало быть, получаешь мало. «Рассадник» у нас сегодня цветет. Поэтому ты с радостью согласился. Может, и без радости. И еще тебя попросили пристроить материал в газету посолидней, типа моего «Вестника», а договор оставить в тайне. Так что не «сам», Сашенька, а «как бы сам». Именно, «как бы».

Побившись вдоволь о камни, карп вновь застыл на месте, пучеглазо уставившись на гостя.

– Но я и вправду сам! Мне никто не платил, – начал оправдываться Шурик, будто провинившийся школьник, – поверьте, Василий Егорович. И денег у меня последний червонец. Я надеялся, что…

– Я ж тебе сказал, мне своим архаровцам платить нечего! Кризис! Долгов, как вшей на дворняге. Ты посмотри, сколько бумага стоит? Как бы вообще газета не того, тьфу-тьфу. Горлов вон уйти грозится, а Горлов сейчас нарасхват, авторитет, Кобзона вроде знает. Как удержать? А ты говоришь, поставьте…

Коваль раздраженно кивнул на монитор:

– Да и текст, по правде говоря, доработать не мешало бы. Стержень, конечно, есть, но стиль до нашего уровня не дотягивает. Штампов многовато, желтизна местами видна. Чувствуется, что торопился. Так ведь?

– Ну, так… Не полгода же мне статью писать? Не повесть все-таки.

– Какая разница? Качество прежде всего. Качество – это наше лицо. Давай так сделаем. Бери статью назад, недельку над ней посиди, доработай. Приноси в следующий четверг, посмотрим, что получится.

Василий Егорович сделал пометку в блокноте.

– А это?.. – Шурик виновато сконфузился, – ну… Деньги?

– Там видно будет, – сухо ответил Батискаф, – если текст получится качественный, на нашем уровне, возможно, поставим его так, без оплаты… Хотя ведь откровенная «заказуха». Рука не поднимается. Держи.

Он вынул дискету и положил на стол.

– Накануне позвони, я назначу время. Дерзай. Да, погоди-ка… У тебя телефончик есть? Вдруг все-таки раньше получится. Анька тебе брякнет.

– Телефон есть у коменданта, – заметно скисшим голосом ответил Шурик, – но у меня в комнате параллельный.

– Какого коменданта?

– Общежития.

– Ты в общаге, что ль, живешь?

– Да, в «бетонке», от завода железобетонных изделий. Имени Клары Цеткин.

– Понятно. В общем, работай. Творческих успехов.

Карп развалился на камнях кверху брюхом, закрыв глаза, будто загорающий курортник на пляже.

В коридоре Горлов-Глоткин шептался с известным криминальным репортером Артемом Карасевым. Карасев, молодой человек двадцати пяти лет, начинал когда-то в «Вечернем Новоблудске», прославился после совершенного на него покушения note 2 и теперь находился в свободном творческом плавании. Благодаря раскрученному имени его охотно публиковали многие издания, в том числе и «Вестник», хотя в «Вестнике» работал собственный криминальный корреспондент Макс Кутузкин. Вдохновленный появлением на книжном рынке сборников «Бандитская Россия», «Москва бандитская» и прочих бестселлеров о бандитских вотчинах, Карасев решил осчастливить земляков аналогичным творением, назвав его более гордо и благозвучно «Мафия Новоблудска». Это в Москве да в Питере бандюги. В Новоблудске исключительно мафия. Судя по многочисленным анонсам, горожане смогут узнать о собственной коза-ностре через месяц-другой.

Шурик был знаком с Карасевым, так сказать, визуально, на каком-то фуршете они стояли за столом рядом, брали закуски из одной тарелки, запивая шампанским из одной бутылки. Схомячив штук шесть пирожных и пару бутербродов, Карасев заарканил одинокую журналистку с коммерческой радиостанции и умчался с ней обсуждать проблемы творчества, прихватив с фуршетного стола пузырь коньяка.

– Ну как? – Витька, заметив расстроенного Шурика, прервал разговор с Карасевым.

– А никак, – обреченно махнул рукой тот.

– Бывает… Что поделать, брат? Забиты теплые места («Воскресенье»). Батискаф бабок не дает?

– Сам просит.

– И то и другое я видел не раз («Машина времени»). Не переживай («Секрет»). Возьми папироску, дерни винца («Агата Кристи»).

– Но это ж нелепица! Все равно, что самого себя разводить и самому себе забивать «стрелку».

– Гляжусь в тебя, Шурик, как в зеркало (Юрий Антонов).

Назад, в общагу, Шурик возвращался пешком. Для начала мая было жарковато.

ГЛАВА 2

Творческий путь журналиста Александра Тихомирова начинался в малотиражке «Красный монолит» новоблудского завода железобетонных конструкций. Газета освещала трудовые будни железных бетонщиков, расходясь тиражом в пятьсот экземпляров по территории предприятия. Слово «красный» в названии последнего было традиционным для эпохи социалистического реализма, но при этом имело красивую слезовыжи-мательную историю. Мемориальная доска, долгое время висевшая возле проходной, гласила, что на этом месте в 1905 году царская гвардия расстреляла мирных рабочих, выступивших против режима. В память о пролитой крови невинных трудящихся завод и назван красным. Автора текста сознательно либо по незнанию ввели в заблуждение. В девятьсот пятом году, кроме зловонных болот, в округе ничего примечательного не имелось. А если бы рабочих вдруг и занесло помитинговать в трясину, то царская гвардия только бы обрадовалась – сами утонут. Впрочем, сейчас про эту историческую неточность все позабыли, а доску как-то ночью свинтили бомжи и сдали в пункт приема цветных металлов.

Шурик трудился на «Красном монолите» с начала девяностых, устроившись как раз перед нашествием приватизации на родную землю. Биография его не была заляпана пятнами общественных язв, но и не претендовала на звание выдающейся. Из анкеты, аккуратно заполненной в отделе кадров, усматривалось, что пол у Шурика исключительно мужской, место рождения – поселок Малая Шушера Новоблудской области, читает и переводит английский со словарем, за рубежом родственников не имеет, в армии службу проходил. На заводе Шурик появился по зову сердца и приятеля отца – дяди Лени, посулившего молодому рабочему место в общежитии, квалифицированный труд и достойную заработную плату. Леонид Сергеевич возглавлял профсоюзный комитет «Монолита», активно защищая права некоторых членов трудового коллектива согласно имевшемуся у него списку.