Таинственный сад - Бернетт Фрэнсис Ходгсон - Страница 27

— Да в общем-то я пока видела пустошь всего один раз, — немного смутилась Мэри. — Когда меня везли с вокзала сюда. Мы ехали в темноте, и пустошь показалась мне просто ужасной. Но потом Марта мне объяснила, что пустошь на самом деле совсем не такая. А потом Дикен стал мне про нее рассказывать. Он так про нее говорит, что как будто сам туда попадаешь. И теперь, Колин, я знаю, как чудесно там пахнут цветы. И еще там есть много бабочек, пчел и другого, и…

— Только все это не для меня, — раздраженно прервал ее Колин. — Тот, кто не может вставать с постели, никакой пустоши уже никогда не увидит.

— Правильно, — кивнула Мэри Леннокс. — В особенности если бояться выйти из комнаты.

— Буду я бояться выйти из комнаты или не буду, все равно до пустоши не дойду, — еще резче проговорил Колин.

— А вдруг когда-нибудь сможешь? — спросила Мэри.

— Я уже ничего не смогу увидеть. Скоро меня вообще не будет на свете, — ответил мальчик.

— Что ты все время заладил о смерти? — вдруг рассердилась Мэри. — Прямо как хвалишься. Откуда вообще тебе знать, когда тебя на свете не будет?

Колин несколько оторопел. Никто до сих пор не осмеливался говорить в таком тоне о его болезни.

— Откуда мне знать? — отозвался он. — Но почему же тогда я только и слышу, что скоро умру? По-моему, все ждут не дождутся, когда я наконец их освобожу от себя.

— И ты, значит, смирился? — возмущенно воскликнула девочка. — Пусть бы попробовал кто-нибудь захотеть, чтобы я умерла! Да если бы я об этом узнала, я бы назло никогда не согласилась бы умереть! Вот кому, например, хочется, чтобы ты умер? — спросила она.

— Слугам, — без тени сомнения отвечал Колин. — А больше всех — доктору Крейвену. Ему ведь тогда достанется после отца Мисселтуэйт, и он станет богатым. Конечно, он никогда не скажет, что мечтает об этом, но я-то вижу. Как только мне становится хуже, он делается таким веселым… А когда я болел брюшным тифом, доктор Крейвен прямо светился от радости. И папа тоже хотел бы, чтобы я умер скорее.

— Не может быть, чтобы твой папа хотел, — возразила Мэри.

— Ты думаешь, он не хочет? — пристально поглядел ей в глаза Колин.

— Не хочет, — уверенно кивнула девочка.

Колин, похоже, задумался. Мэри чувствовала, что необходимо сказать что-то еще в подтверждение своих слов.

— А важный доктор из Лондона! Ты помнишь, что он сказал тебе, Колин? — вдруг осенило ее. — Во-первых, он заставил доктора Крейвена снять с тебя этот гадкий корсет. Зачем бы ему это делать, если у тебя был бы действительно горб? Значит, он ничего не нашел. И потом… — Девочка с торжеством поглядела на Колина. — Доктор из Лондона ни разу не говорил, что ты должен вот-вот умереть.

— Не говорил, — по-прежнему не сводя глаз с Мэри Леннокс, согласился Колин.

— Но что-нибудь другое ведь он про тебя говорил, да? — стала допытываться девочка.

— Говорил, — вновь согласился Колин. — Только он это делал совсем по-другому, чем доктор Крейвен. Доктор из Лондона ни с кем не шептался. Он осмотрел меня, а потом очень громко сказал: «Если этот мальчик в свои силы поверит, то выживет!»

— Ну вот видишь, — улыбнулась девочка.

Колин тоже вдруг улыбнулся.

— А как доктор из Лондона сердито говорил с доктором Крейвеном, — вдруг вспомнил он. — Знаешь, Мэри, он мне даже тогда немного понравился.

— Ну, конечно, он ведь очень хороший! — произнесла Мэри так, будто речь шла о ее лучшем друге. — И про тебя он все правильно понял. Ты просто сам так настроился, что умереть должен. А если настроишься по-другому, то будешь жить. И я знаю, кто тебе в этом поможет.

— Кто? — не сводя глаз с девочки, выдохнул Колин.

— Дикен! — крикнула торжествующе Мэри. — От него ты уж точно не услышишь ни о болезнях, ни о других всяких глупостях. Он так любит жизнь, и глаза у него голубые, как небо, а рот широкий-широкий, потому что Дикен почти всегда улыбается.

Мэри воодушевлялась все больше и больше. Наконец, наклонившись к самому лицу Колина, она доверительно прошептала:

— Давай вообще никогда больше говорить о смерти не будем. Лучше покажи мне книжки с картинками.

— Ладно, — кивнул мальчик, — а ты расскажи мне еще о Дикене.

И тогда Мэри вновь принялась говорить о Дикене, и о растениях, которые прячутся глубоко под землей, а йотом, с приходом весны, вдруг расцвечивают нежно-зелеными побегами землю, и о Бене Уэзерстаффе, и еще что-то о Робине, а потом — снова о Дикене. Истории ее становились все красочней. Никогда прежде Колину не было так интересно и весело. Сперва он просто внимательно слушал. Потом на них с Мэри напал беспричинный смех. Теперь ее рассказ то и дело прерывался дружными взрывами хохота. Мальчик и девочка расходились все больше. Наконец в комнате поднялся такой шум, какой способны поднять только дети, которым весело проводить время друг с другом. Трудно себе было даже представить, что один из этих детей тяжело болен, давно прикован к постели и ждет близкой кончины.

Между тем Колин и Мэри были сейчас и впрямь счастливы. Им было настолько весело, что даже книжек с картинками не потребовалось, и они так и остались лежать в стопке возле кровати. Мало того, Колин вдруг уселся на постели совершенно прямо. Он словно забыл и об атласной подушке, на которую опирался, и о болях в спине.

— Знаешь, — лукаво взглянул он на Мэри, — я только сейчас сообразил: ведь мы с тобой родственники. Ты мне — кузина, а я тебе кузен.

— Вот здорово! — воскликнула Мэри.

Это открытие повергло обоих в новый приступ веселья. Внезапно дверь комнаты распахнулась. На пороге стояли доктор Крейвен и миссис Мэдлок. Увидав, что Колин смеется, доктор замер от неожиданности, и экономка, которая шла следом, наступила ему на пятки.

— Боже мой! — в ужасе вытаращилась она на детей.

Тем временем доктор Крейвен немного пришел в себя.

— Это еще что такое? — строго осведомился он. — Я вас спрашиваю: что тут происходит?

Мэри опешила. На Колина же приход экономки и доктора не произвел ровно никакого впечатления.

— Это Мэри Леннокс, моя кузина, — свысока отозвался он. — Нам захотелось поговорить, вот я ее и позвал. Мне она очень нравится. Я теперь все время буду ее приглашать.

Ответ Колина привел Мэри в полное восхищение. На такое, кроме него, из всех мальчишек на свете был способен разве что юный раджа, которого она видела в Индии.

У доктора Крейвена, в отличие от Мэри, слова пациента восторга не вызвали. Правда, возражать Колину он не решился. Вместо этого он испепелял свирепыми взглядами экономку.

— Ох, сэр, — виновато забормотала та. — Просто не знаю, как такое могло случиться! Уверена, никто из слуг не посмел бы болтать о девочке с мистером Колином. Слуги ведь знают приказ.

— А никто ничего и не болтал, — тут же внес полную ясность Колин. — Мэри сама услышала, как я плачу. Она пошла на мой голос, и все. Так что не наговаривайте на слуг, Мэдлок.

Мэри взглянула исподлобья на доктора Крейвена. Заметив, что дети за ним наблюдают, он постарался придать лицу как можно более мягкое выражение и сказал:

— Боюсь, этот визит слишком тебя взволновал, мой мальчик.

Он опустился на край кровати и, взяв Колина за запястье, сосчитал пульс.

— Ну, разумеется, — удрученно произнес он. — Пульс участился.

— Только посмейте не пускать ко мне Мэри! — грозно откликнулся Колин. — Я вам тогда устрою! Слышите, вы, доктор Крейвен? И наплевать мне на пульс. Я чувствую себя сегодня гораздо лучше, потому что Мэри ко мне пришла. А чай я теперь буду пить вместе с ней. Пусть сиделка накроет ей рядом.

Доктор Крейвен и миссис Мэдлок обменялись тревожными взглядами.

— В общем-то, сэр, мне и правда кажется, что мистер Колин сегодня выглядит лучше обычного, — отважилась высказать свое мнение экономка. — Конечно, в мисс Мэри ли тут все дело или же в чем другом — сказать затруднительно. Мистер Колин уже с утра выглядит превосходно.

— Так ведь Мэри ко мне в первый раз ночью пришла, — объяснил мальчик. — Мне не спалось, и мы долго разговаривали. Потом она мне спела колыбельную песню из Индии, и я уснул. А утром проснулся, и мне сразу есть захотелось. Теперь Мэри у меня второй раз, и мне снова есть хочется. Мэдлок, распорядитесь же наконец, чтобы нам с мисс Мэри принесли чай!