Люди, которые играют в игры (книга 2) - Берн Эрик - Страница 42

Почему люди, с их веками накопленной мудростью, стремящиеся к истине и самопознанию, оказываются в основном в ситуации механического воспроизведения с соответствующим пафосом и самообманом? Наверное, потому, что люди любят своих родителей, потому, что так гораздо легче жить, и еще, видимо, потому, что мир ушел недостаточно далеко от своих обезьяноподобных предков, чтобы суметь устроить свою жизнь иначе. Мы знаем себя лучше, чем знали обезьяны, но все равно недостаточно. Сценарии возможны лишь потому, что большинство людей не понимают, что в действительности они могут порой причинить себе самим и своим близким. Понимать — значит выйти из-под власти сценария. Многое в физическом, интеллектуальном и социальном поведении человека происходит как бы само собой, вне его сознательных усилий просто потому, что он так запрограммирован. Через окружающую среду эти аспекты глубоко воздействуют на его судьбу, при этом сам он может сохранять иллюзию автономности. Но есть средства, которые могут влиять на психологию человеческой судьбы.

Подвижное лицо

Подвижность человеческого лица — это не строго контролируемый процесс. В основе его лежит простейший биологический факт, имеющий огромное значение. Нервная система человека сконструирована так, что визуальное воздействие движения лицевых мускулов гораздо сильнее, чем кинетическое. Например, маленькие мускулы вокруг рта могут сдвинуться только на пару миллиметров, причем сам человек порой этого даже не заметит, однако окружающие могут воспринять такое выражение рта как какой-то определенный знак. Можете проверить это перед зеркалом. Насколько человек не воспринимает собственного внешнего облика, легко показать на самом обыкновенном примере — когда он пытается прикоснуться языком к внешней стороне своих нижних или верхних зубов. Ему кажется, что он делает это скромно и деликатно. Лицо при этом остается как будто бы почти неподвижным Но если взглянуть на себя в зеркало, то станет видно, что даже легкое движение языка вызывает значительное искажение черт лица, особенно подбородка, и передается шейным мускулам. Если человек более чутко, чем обычно, прислушивается к своим ощущениям, то заметит движение мускулов и на лбу, и на висках.

В пылу общения такое происходит постоянно. Сам человек этого не замечает; то, что ему кажется легчайшим мускульным движением, вызывает изменение выражения его лица. А в это время Ребенок в его партнерше может жадно искать (насколько это допускают хорошие манеры) подтверждения в изменении его чувств и намерении. Так что выражение лица человека всегда высказывает больше, чем он сам предполагает, если, конечно, он не принадлежит к людям, сознательно делающим свое лицо неподвижным и непроницаемым, чтобы не обнаруживать своих подлинных реакций. Но в свою очередь это свидетельствует о том, как важны выражения лиц в ходе общения, так как непроницаемые лица заставляют других чувствовать себя неуютно, не способствуют контакту и стремлению вести себя естественно в сложившейся обстановке.

Подобные факты, наверное, и объясняют почти сверхъестественную интуицию, определяющую отношение детей к другим людям. Дети еще не знают, что нельзя пристально вглядываться в лицо другого, а потому смотрят и видят то, что сам субъект не осознает, а взрослые могут не заметить. Обычно Взрослый в человеке воспитанно избегает пристальных взглядов в лицо собеседника, тогда как его Ребенок нахально глазеет и заключает, чаще всего правильно, о том, что на самом деле думает и чувствует партнер по разговору. Особенно удачным это бывает в «первые десять секунд» после знакомства, когда человек еще не знает, как подать себя, и может выдать то, что позже попытается скрыть. В этом ценность первых впечатлений. В результате человеку не известно, сколь многое он обнаружил из-за подвижности своего лица. То, что он постарался скрыть даже от себя самого, собеседник сможет увидеть со всей очевидностью и соответственно организовать свое поведение, к удивлению своего партнера. Сам того не сознавая, человек подал сценарные сигналы. Окружающие в основном реагируют именно на них, а не на его «персону» или на его представление о самом себе. В результате сценарий может разворачиваться независимо от его желаний. Он, конечно, не может чувствовать себя ответственным за это и говорит, сохраняя иллюзию автономии: «Не понимаю, что это он так себя ведет. Я ведь не подал никакого повода. Странные все-таки люди...» Если его поведение достаточно необычно, окружающие могут реагировать совсем непостижимым для него образом. Так нередко возникают и подкрепляются обманы, различные сложные ситуации.

Справиться с таким положением довольно-таки просто. Изучив с помощью зеркала выражения собственного лица, можно понять, что заставляет людей реагировать на него так или иначе. При желании можно научиться изменять ситуацию. Если Вы не актер, у Вас, скорее всего, такое желание не возникнет. В действительности большинство людей так погружены в свои сценарии, что используют любой предлог, лишь бы не изучать собственное отражение. Некоторые люди заявляют, что это искусственная процедура, будто бы естественно предоставлять сценарию механически порождать заранее предопределенные ситуации.

...Клара — очень воспитанная женщина из Латинской Америки. Она являет собой выразительный пример того, как глубоко воздействует подвижность лица на человеческие взаимоотношения. Она появилась в психотерапевтической группе в связи с тем, что ее муж задумал с ней расстаться. По ее словам, ей не с кем было посоветоваться, хотя дома вместе с ними жили их трое взрослых детей. Муж отказался прийти с нею, но двадцатилетний сын с готовностью принял наше приглашение.

«Мне трудно разговаривать с матерью вообще, — сказал он, — и даже сейчас нелегко говорить о ней. Она так ранима, что часто чувствует себя мученицей. Прежде чем сказать ей что-нибудь, я должен трижды подумать, как она это воспримет. Я ничего не могу сказать ей прямо...» Речь сына длилась несколько минут, а мать в это время сидела рядом в несколько напряженной позе, выпрямившись и сложив руки на коленях, как привыкла это делать в детстве. Можно было видеть лишь движения ее лица, головы, шеи. Слушая сына, она сначала удивленно подняла брови, затем насупилась, слегка покачала головой, поджала губы, печально склонила голову, вновь подняла глаза, а потом поникла головой набок в позе мученицы. Эти пластические движения головы и лица длились все время его речи — кинематографическая картина эмоциональной выразительности. Когда сын закончил, психотерапевт задал ей вопрос: «Почему вы так демонстрировали свое отношение к словам сына?» — «Я этого не делала», — удивленно возразила она. «...Но мимика и движения головы». — «Я этого не заметила». — «Все это было, — сказал психотерапевт. — Когда сын говорил, выражение вашего лица было реакцией на его слова. Вот почему ему так трудно к вам обращаться. Вы просите сына говорить все прямо, но если вы даже не произносите ни единого слова, все равно ваши мысли читаются на вашем лице. Причем вы сами об этом, наверное, и не догадываетесь. Вы видите, какое впечатление это производит на сына? А представьте себе, каково было ему в трехлетнем возрасте, когда он старался искать на материнском лице ответа на свои слова и поступки. Вот почему он должен трижды подумать, прежде чем заговорить с вами, вот почему вам не с кем поговорить дома». — «Что же теперь делать?» — спросила она. «Вернувшись домой, встаньте перед зеркалом. Сын будет с вами говорить, а вы следите за своей реакцией... Ну, а сейчас что вы думаете по существу им сказанного?» спросил психотерапевт.

В данном случае Родитель Клары прислушивался к словам сына с материнским вниманием, и это было активное состояние ее Я в тот момент. В то же время ее Ребенок реагировал совсем иначе, причем ни Родитель, ни Взрослый не воспринимали движений ее собственного лица, не чувствовали их. Сыну же реакции ее Ребенка в буквальном смысле слова бросались в глаза. Искренность ее Родителя не проявлялась вовсе, и все в группе, за исключением ее самой, ясно видели, почему сыну так трудно говорить с матерью прямо и откровенно.